Двое в небе

Глава 11

Начало тут:

https://alterlit.ru/post/74711/ 

https://alterlit.ru/post/74742/

https://alterlit.ru/post/74825/ 

https://alterlit.ru/post/74795/

https://alterlit.ru/post/74862/ 

https://alterlit.ru/post/74925/ 

https://alterlit.ru/post/76579/

https://alterlit.ru/post/76635/

https://alterlit.ru/post/76720/

https://alterlit.ru/post/76982/

Это была не злость. Это была ярость. Афродита неслась домой словно наскипидаренная. Встреться ей по дороге Карл, она бы расцарапала ему лицо, выдрала волосы, а потом потопталась на его груди, скрывающей бесчувственное сердце. Но Карл подло пропал.

Не успела она войти в квартиру, как в коридор медленно выплыл квелый и чахлый, как неполитый, но вечнозеленый фикус, Николаша, который едва не разделил участь Карла, столкнувшись с женой-Мегерой.

— Только тебя тут не хватало, — прорычала Афродита, отшвырнув несчастного.

— Афрочка, я соскучился, — промямлил Николаша из угла, в котором растекся бесформенной медузой. После лечения он по обыкновению еще несколько дней пребывал в желеобразном состоянии.

Выбежавшая из своей комнаты Нина Павловна вид имела взволнованный, но решительный. В руках она держала запыленный деревянный чемодан, который, видимо, только что достала с антресолей:

— Слава тебе, Господи, отпустили! — обрадовалась она.

— Что это? — увидев бабушку, кивнула на чемодан Афродита. Она немного успокоилась, но напряжение не уходило.

— Мы уезжаем, причем, срочно. Поверь мне — так надо.

— Куда уезжаем? — еще чуть-чуть, и Афродита вновь готова была зарычать.

— Сначала к сестре моей в Саратовскую область, а там разберемся. Все очень серьезно, деточка моя. Персика еще надо куда-то упаковать.

— Я никуда не поеду, я должна его найти, — как отрезала Афродита и направилась в свою комнату.

— Афрочка, зачем меня искать? Я здесь. Я совершенно здоров и готов исполнять супружеский долг. Новые препараты весьма целительны, — прошелестел вслед Афродите ничего не понимающий фикус, протягивая к ней свои руки-веточки.

***

Несколько минут Афродита ходила кругами по комнате, пытаясь вышагать и выдышать остатки гнева. Намерение расправиться с Карлом никуда не делось, но избивать лживого шпиона ей уже не хотелось. Нужно было придумать более изощренный способ мести.

Придя в себя окончательно, она подошла к ореховому комоду и осторожно достала из верхнего ящичка хрустальный шар. Целую вечность она не беседовала со своим магическим оракулом, а сейчас повод был как никогда подходящий. Последние события выбили у нее почву из-под ног, и ей нужен был мудрый советчик. Впрочем, эту почву она потеряла немного раньше, когда впервые взлетела с Карлом.

Афродита поставила шар на черную бархатную скатерть, зажгла свечу и начала вглядываться вглубь сферы, приговаривая заклинание. Появилась легкая дымка, которая быстро исчезла. Прошло несколько минут. Шар не подавал никаких сигналов. Афродита, подумав, что дело в ней, озлобленной и потерявшей доверие к миру, мягко взяла сферу в руки и прошептала:

— Хрустальный шар, мой верный друг, покажи, где скрывается Карл.

После этих слов дверь балкона порывисто открылась, и сквозняк затушил свечку. В полной темноте Афродита услышала знакомый голос:

— От тебя, душа моя, скрываться бесполезно.

Афродита не верила своим ушам. Голос из шара был настолько реальным, близким и узнаваемым, что ей стало не по себе. Вера в мистическую природу мира была в ней сильна, но не сильнее инстинкта самосохранения. 

Она бросилась к выключателю на стене. При свете зажженной люстры Афродита увидела нечто пугающее, завернутое в матово-черный плащ, с черной маской на лице и в такого же, эфиопского, цвета перчатках. До полного сходства с альтер эго дона Диего де ла Вега — Зорро — не хватало широкополой шляпы.

— Это я, Карл. Не бойся, это всего лишь маскировка, — сказал он как можно мягче, стягивая маску.

Афродита медлила. Она смотрела на расплывшееся в улыбке, раздвигающей пространство, лицо мерзавца с лучащимися озорством глазами и буквально почувствовала, как сомнение кольнуло где-то под сердцем.

— К-карл? — попыталась сказать она как можно увереннее, но голос дрожал. — Я-я не знаю никакого Карла. — ответила Афродита, пятясь назад. И вдруг резко, с вызовом, добавила. — Я знаю шпиона Мотыля.

— Какого еще Мотыля? — он стер улыбку с лица и шагнул вперед.

— Не подходи! — выкрикнула она, остановившись.

— В чем дело? — Карл стал еще серьезней.

— Дело в том, что вы, вы... — Афродита подбирала слова, которые вдруг все, до одного, пропали, настолько она была растеряна, — вы — негодяй! Я вас ненавижу! — выпалила Афродита.

— Та-а-ак, — Карл присел на край кровати, — можно поподробней?

— Я видела досье. Вы — страшный человек, — голос Афродиты становился ровней и громче.

— Да, я не самый красивый из современников. Даже родная мама не скрывала от меня этого факта. Но ты можешь объяснить, что произошло, пока меня не было?

Афродита схватила напольный позеленевший от времени подсвечник из бронзы и выставила его вперед, как вилы. 

— Меня сегодня забрали в народный комиссариат, — голос ее набирал высоту, — мне все рассказали! И про «Форд», и про работу на шведскую разведку, и про сожженное бюро! 

— И ты поверила? — Карл кривовато усмехнулся. Взгляд его сделался ледяным.

— Не просто поверила. У меня открылись глаза!

— На что?

— На тебя, мерзавца! — она ткнула в сторону Карла подсвечником. 

— А ты не думала, почему и при каких обстоятельствах этот мерзавец тебя спас? И знаешь ли ты, что не одна такая попрыгунья? И что твой дорогой комиссариат в этом замешан?

Падение, полет и бабушкины слова о том, что ее хотели убить, всплыли у нее в памяти, отчетливые и резкие, как подкрашенные сурьмой.

Немедленно распахнулись со скрипом двустворчатые двери, и Афродита резко повернулась. На пороге предстал Николаша, разотетый в холстинную рубаху до колен, расшитую цветами на косом вороте. Он заплыл на расстояние поцелуя торжественно и плавно, задрав подбородок и перебирая пальцами, будто играл на гуслях свой любимый романс «Однозвучно звенит колокольчик»:

— И в груди моей хладной, остылой разгорелося сердце о-о-о-огнем, — почему-то басом-профундо пропел он не в музыку, сверх обыкновения налегая на букву «о». За ухом гусляра торчала сломанная гвоздика.

— Афродита Николаевна, я имею право спросить, и я спрошу. Какая часть моего тела вам нравится больше всего? — Николаша выставил губы уточкой.

Карл прожег еще законного супруга взглядом Отелло и произнес надтреснутым голосом:

— Что бы там ни было, я эту часть оторву. 

— Афрочка, ты не одна? — вяло изумился Николаша, прекращая играть на гуслях. — Какой гнусный знакомый голос, — он попытался выглянуть из-за Афродиты и, стукаясь о дверной косяк, заколыхался в проеме, потеряв равновесие.

— А-а-а, это вы, усатый шмель... — разглядел он Карла. — Я вам сейчас все хелицеры повыдергаю... — голос его был полон умиротворения и благодати, но тело порывалось устроить мордоплюйство и рукопашную. Бледный, как гейша, Николаша улизнул на полусогнутых из дверного проема, подкатился к Карлу, гибко выпятив живот, и плетью расслабленной руки неожиданно хлестнул того по лицу.

Пятерня, пунцово запечатленная на щеке механика, полетела тыльной стороной еще на один полукруг, но описала дугу в пустоте и увлекла за собой размягченного пилюлями бузотера. Николаша крутанулся вокруг своей оси, не устоял и рухнул штопором в сервант.

Посыпался вместе со стеклянной полкой агитационный сервиз «Тачанка», а с ним разлетелась в дребезги любимая Афродитой кофейная пара завода «Красный фарфорист». Деколь, фарфор, крытье и золочение — все это превратилось в черепки и воспоминания. Рассвирепевший Карл быстро поднял Николашу за рубаху и вылетел с ним в балконную дверь. Он надежно усадил энтомолога, медленно перебирающего конечностями, будто отравленный химикатами колорадский жук, на верхушку ближайшей липы и вернулся.

— Значит так, — сказал он растерянной Афродите, тяжело дыша, — Мы сейчас слетаем к одному человеку, и он действительно раскроет тебе глаза на происходящее, — Карл снял с себя плащ. Триумфальные его усы нервно подергивались. 

— Я никуда не пойду! — сухо ответила она. 

За окном послышался голос Николаши, который остался сидеть на дереве, как облитая помоями сорока, и подавал сигналы бедствия все тем же редким басом-профундо на манер «Черного ворона»:

— По-омо-о-оги-и-те! По-омо-о-оги-и-те!

Недостающие слова: «Что ж ты вьешься над моею, над женой», он, стесняясь, проговаривал про себя.

В этот момент раздались гулкие удары во входную дверь. Ее выламывали. Карл, будто не слыша грохота и закричавшую от испуга бабушку в коридоре, подходил к Афродите все ближе. Коротким и быстрым движением он раскрыл плащ и набросил на нее, словно капоте на быка. Афродита замешкалась на секунду, тыкаясь подсвечником в накидку, Карл сгреб ее в охапку и вылетел из комнаты, не обращая внимания на приглушенные крики. С крыши тут же упала сеть, но безрезультатно — груженый Карл хоть и с трудом, но успел увернуться. 

Тишину июньского вечера на Чистых прудах еще час нарушали призывы о помощи. Прибывшие пожарные сняли с дерева странного человека в расшитой рубахе без исподнего и с гвоздикой за ухом. По его маленькому небритому лицу струились перламутровые слезы голодающего. Человек просил у огнеборцев «Пожарских» котлет, перцовой колбасы или, на худой конец, суточных щей на говяжьем бульоне с кулебякой. При каждом произнесении слова «кулебяка» по его подбородку текла обильная слюна. Ни одно из этих гастрономических требований не было удовлетворено — приехавшие санитары свезли голодного Николашу в желтый дом с мягкими стенами, где на ужин давали только манную кашу и безвкусные седативные таблетки...