Двое в небе

Глава 10

Начало тут:

https://alterlit.ru/post/74711/ 

https://alterlit.ru/post/74742/

https://alterlit.ru/post/74825/ 

https://alterlit.ru/post/74795/

https://alterlit.ru/post/74862/ 

https://alterlit.ru/post/74925/ 

https://alterlit.ru/post/76579/

https://alterlit.ru/post/76635/

https://alterlit.ru/post/76720/

— Афродита, деточка, кто к нам при... — появившаяся в дверном проеме кухни Нина Павловна осеклась на полуслове, увидев отнюдь не рублевскую «Троицу».

Из-за ее плеча выглянула Элеонора Гавриловна.

— Милиция сама к нам пришла? А у меня как раз занавески украли, — не скрывая радости, пролепетала она.

Афродита посмотрела на нее уничтожающим взглядом.

— Это же какое-то недоразумение? — тихо, словно боясь все испортить своим вмешательством, спросила Нина Павловна.

— Об этом станет известно позже, а пока нам нужно поговорить с вашей внучкой, — ответил Хамзин, подталкивая Афродиту к выходу.

Она хотела успокоить бабушку, но так и не подобрала слов. Получилось только пожать плечами вымученно улыбнуться.

Черный «Паккард» свернул с Чистопрудного бульвара на улицу Кирова и покатил в сторону площади — в девичестве Никольской — носившую уже десяток лет фамилию Железного Феликса. Афродита сидела на заднем сиденье между двух мордоворотов и внимательно смотрела в окно. Ей жадно хотелось запомнить каждую мелочь. Мелькнули моссельпромовские лоточницы с конфетами «Сорванец» и жевательной мастикой «Школьная», длиннопузый прохожий в казинетовом сюртучке и лаковых туфлях на босу ногу, обветшалая вывеска бывшего акционерного общества «Утильсырье» и подросток, пухлый и голубоглазый, будто нарисованный Рубенсом Купидон, разглядывающий на тумбе афишу. Сургучового цвета надпись завораживала его и влекла: «Во вторник, 7 июня, в 20.00, состоится общественный суд над проституткой, заразившей сифилисом красноармейца».

«Сегодня, значит. А я пойти, наверно, не смогу», — подумала Афродита, сознавая, что даже такое дикое мероприятие она бы сейчас променяла на компанию, молчавшую с трех сторон.

Остался позади киоск «Книга деревне», похожий на застекленный свежесрубленный скворечник, шоколадные плитки фасада бывшего доходного дома Духовной консистории и Фуркасовский переулок в пересечениях электрических проводов, расчертивших небо на клетки. Знакомые с детства улицы Афродита разглядывала глазами чужака. Они врезались в память вместе с запахом свежести летнего утра и отмытой дождем сирени. Будничные и забавные, залитые ослепительным солнцем обрывки чьих-то жизней были переплетены невидимыми струнами со всем остальным миром и никак не вязались со страхом и отчуждением, царившими у нее внутри. Было ощущение, будто ее высадили на обочине мироздания, а земной шар покатился дальше на гастроли.

Доехали быстро. Новое высоченное здание в шесть этажей, одетое снизу в черный лабрадор, внушало страх даже издалека. Афродиту долго вели по длинному коридору, который закончился кабинетом № 133. За яичного цвета дверью с табличками «3-й отдел ГУ НКВД» и «Оперуполномоченная младший лейтенант госбезопасности Шлихт» сидела женщина лет тридцати пяти без признаков имени и отчества. Таких женщин, зачем-то огрубленных и ограбленных природой, на работе принято называть только по фамилии. Одутловатое лицо, широкая переносица и глубокие складки вокруг толстых губ делали ее похожей на выпивающую, но красящую волосы хной умную обезьяну.

Хамзин указал Афродите на стул и встал по правую руку от подчиненной.

— Красотка, значит? Это ненадолго... — ухмыльнулась оперативница, скаля крепкие, все до одного, зубы в неприятной десневой улыбке, и начала заполнять протокол допроса.

Край грубого казенного стола со стороны допрашиваемой был то ли обломан, то ли обгрызан и покрыт темными пятнами. Афродита отвечала на дежурные вопросы, а сама думала, сколько жизней разбито об этот страшный угол. Она приняла решение держаться до последнего.

— Вам знаком этот человек? — спросил вдруг Хамзин и показал фотокарточку. На ней широко улыбался Карл тридцать килограмм тому назад, без усов и с кудрявой черной шевелюрой. Сердце Афродиты дрогнуло.

— Нет.

— Хорошо посмотрите.

— Я же сказала, не знаком, — дернула плечом Афродита, глядя Хамзину прямо в глаза.

Шлихт встала, прошлась по кабинету и достала из-за шторы полуметровую резиновую палку, вырезанную из шины конной пролетки.

— А где вы были три дня назад? — спросила она.

— На даче.

— Правду говори, шал-л-лава! — взревела Шлихт и ударила палкой по столу. Афродита от неожиданности едва не упала со стула.

— А что вы на это скажете? — Хамзин развернул перед побелевшим лицом Афродиты газету. Там под ажурным заголовком «На страже красоты» улыбалась она вместе с Карлом.

— Это... это... — она лихорадочно думала. — Случайный прохожий. Нас фотограф попросил позировать.

— А вы знали, что этот случайный, хе-хе, прохожий — агент германской и шведской разведок, проводящий шпионскую работу на территории СССР?

— Он мне так не представлялся.

— Как его имя? Где проживает?! — Шлихт с силой дернула Афродиту за волосы, стоя за спиной. От боли на глазах Афродиты выступили слезы, и она подумала, что, и правда, не знает местожительства Карла.

— Не знаю.

Шлихт потянула еще сильнее.

— Отпусти. — приказал капитан садистке. — А что вы знаете? А знаете ли вы, Афродита Николаевна, что с вашим упрямством и неблагонадежным происхождением вы можете провести за решеткой или на лесосеке следующие двадцать пять лет? М? «И никакие бабушкины покровители вам не помогут», — Хамзин говорил тихо и вкрадчиво, но глаза его все больше разгорались.

— А вы знаете, что ваш Карл, которого вы якобы не знаете, на самом деле, завербованный иностранными разведками мошенник по кличке Мотыль? Вот досье. — он хлопнул на зеленую скатерть увесистую папку и принялся переворачивать страницы. — Так... Мелкие аферы, подделка продуктовых карточек, кража автомобиля «Форд» у американского представителя фирмы «Геце и сыновья»... А вот и вишенка на торте — поджог конструкторского бюро. Порча социалистического имущества, между прочим. Статья предусматривает расстрел. Полюбуйтесь, — Хамзин издалека показал Афродите исписанные листки и тут же убрал.

Она вспомнила утренние занавески и герань. 

— А знаете ли вы, что с вами будет за связь с предателем родины? И эту связь очень легко установить... Савченко! — крикнул Хамзин, и в дверях появился боец в скрипучих, как ржавые петли, сапогах. — Приведи старика.

В кабинет ввели хромающего деда Афанасия с руками за спиной. На его бороде и усах темнела запекшаяся кровь, правый глаз заплыл от чудовищной гематомы. 

— Узнаешь своего подранка, зверобой?

— Ужнаю, — прошамкал дед разбитыми губами.

— Кто это?

— Баба летуна ентова, — понурился дед Афанасий и стал оседать на пол. — Прости, егоза... Не сдюжил...

— Что и требовалось доказать, — почти весело воскликнул Хамзин. — Уведите.

Афродита не выдержала и разрыдалась. Хамзин с минуту смотрел на нее, задумчиво жуя верхнюю губу. Потом взял подрагивающую руку Афродиты и стал поглаживать запястье своим коротким и мерзким пальцем.

— Успокойтесь, — монгольские его глаза плотоядно заблестели. — Вы же ни в чем не виноваты. Этот мошенник вас обманул. Сейчас все нам расскажете, подпишите и будете свободны. Если согласитесь чистосердечно сотрудничать, конечно.

— Хорошо, я расскажу... — всхлипнула Афродита, отдергивая руку.

Солнце уже закатилось за крыши посеревшего города, а Хамзин все выпытывал обстоятельства встречи с Карлом, их полетов и пребывания в Федоровке. Чуть ли не поминутно фиксировала хронологию Шлихт, тряся рыжей головой над растущей кипой бумаг.

— Можете быть свободны, — сказал Хамзин, когда со всеми формальностями было покончено, — Савченко, проводи на выход.

Афродита, усталая и голодная, выбежала из гнетущего здания с огромным серым гербом над входом, будто школьница на перемену.

— Зачем вы ее отпустили, товарищ капитан? — удивилась Шлихт, когда они остались одни.

— Затем, что Покрышкин за ней придет. Тогда и возьмем обоих. И поедет наша поэтесска читать бурым медведям белые стихи...