Падение с высоты. Глава 5

— Я целую вас всех в рот!!

Фигасе, хорошее начало дня. Аккурат в Горсуде.
Вопящую и упирающуюся ответчицу — нарушительницу порядка в судебном заседании — безжалостно выдворяют в коридор. Оплёванные истцы платком вытирают с одежды ядовитую слюну...

Удружил Давыд: Виктор, зашиваюсь, всего одно заседание по земельному делу, выручай. Клиенты — милейшие, интеллигентные люди. Иск о межевом конфликте выиграли, ответчица обжаловала. Всё равно решение в силе оставят. Выспишься в этом процессе.

Как же, выспался. После того, как жалобу ответчицы отклонили, грузная бабища, изрыгая проклятия, и брызгая слюной, попёрла на нас бульдозером. Чуть было не поймал в табло плюху, причитавшуюся не мне. Нафик такие процессы — голова не казённая.

Как бы там ни было, заряд бодрости на предстоящий день получил, словарный запас пополнил (надо же: целую в рот...).

В природе не бывает такой фигуры — «адвокат одного дела». Нашего брата, как волка, ноги кормят. Вот и у меня в производстве винегрет из гражданских и уголовных. И впридачу — дело несчастной Оли. Надобно переключаться. Недавняя межевая война вытеснена из памяти, забыта. Мчусь на встречу с Олиной одноклассницей Инной Закатовой.

В консультации ждёт радостная весть: кабинет уплотнили, и у нас с Давыдом появился новый «сокамерник» — Паша Сидоров. Можем не сомневаться: бывший опер знает этикет и традиции новоселья. Впрочем, это всё потом. Жду Инну...

Не ожидал такого начала нашего разговора:
— Я предала Олю...
Беседуем один на один в кабинете. Умное взрослое лицо с правильными чертами, большие серые глаза, минимум косметики, гладкая прическа, никаких цацек, хореографическая выправка — это Инна. Не притрагивается к кофе, услужливо принесённому Сидоровым (бабий угодник ещё тот).
— Предала — повторяет Инна.
Порываюсь вставить ободряющую фразу, но девушка останавливает мягким жестом руки:
— Меня в день смерти Оли допрашивали двое — Смирнов и оперативник какой-то.
— Марат?
— Нет, такой... с перегаром. Он и нашёл в Олиной квартире записку. Им не нужны были мои показания, моё мнение. Они между собой по этому делу уже всё решили — закрыть в связи с самоубийством. И вопросы задавали такие — на которые у них уже были свои ответы. Вопросы-подсказки.
— Наводящие?
— Точно. Меня ведь при маме допрашивали, как несовершеннолетнюю. Мама перед допросом и настояла: скажи как просят следователь и оперативник, и от тебя отстанут. Я и сказала, что Оля в тот день была странной и задумчивой — как они просили. Причём, сюсюкали как с дурой: девочка, скажи, ведь твоя подружка раньше сбегала из дома, ночевала у тебя? она же наглоталась как-то таблеток — разве не странная?
Ну я смалодушничала, и соврала. А потом узнала, что проверку свернули, никакого уголовного дела не будет. И виновных в смерти Оли не накажут.
— Так а на самом деле, какой она была в тот день, когда пришла к тебе?
— Обыкновенной — даже смеялась, никакой подавленности. У нас в студии вскоре прогон спектакля должен был быть, у неё одна из главных ролей, мы с ней как раз об этом болтали. Какое после этого может быть самоубийство? Ей хорошее будущее прочили.
— Вы же вместе занимались?
— Да. Но Оля талант. А я так — погулять вышла...- горько усмехается Инна — один толковый режиссёр сказал, что ни черта из меня не выйдет, внешность одна.
-А что за конфликт был у неё с Пинкиной? Из-за мальчика? Почему на протокол не рассказала?
— Да по той же причине — чтоб не таскали. Мама боится этой шпаны, а я теперь — нет. Знаете, при мужчине неудобно, но ради Оли расскажу. Она ведь по уши была влюблена в этого нарцисса.
— Боброва?
— Ну да. Для него обучение Оли плаванию потеха, а для неё всё это очень серьёзно было. Она и татушку ради него сделала на таком месте... Неудобно говорить.
— Над лобком? Цветок?
— Откуда знаете? — удивлённо смотрит Инна.
— Видел фото трупа из морга.
— А, ну да, верно...
Вадим Олю часто провожал. Пинкина всё это видела, она ведь тоже к Вадиму клеилась — мы все вместе в бассейн ходили.
И вот однажды в раздевалке Оля из душа выходит, а у неё грудь красивая — не то что у этой плоскодонки, и тату цветка на животике уже было. Пипа как этот цветок увидела — аж переклинило её , накинулась: мол, ты сука, малолетка грёбаная, ещё раз увижу с Вадиком — эту штуку тебе оторву вместе с татухой. Ещё какую-то грязь орала — еле оттащили...
Это она Олю в эту компанию заманила, за Вадима отыграться на ней хотела. Потому Оля до библиотеки в тот день и не дошла — где-то их встретила. Эти Шмаков и Прибор — отмороженные. Я много слышала про них — что они девчонок насилуют. На Прибора однажды даже дело завели, но потом какой-то его родственник вмешался — всё свернули.
— В случае с Олей не было изнасилования. Экспертиза не показала.
— Ну не знаю. Всё равно, скверное что-то было. Видать, Олю тоже пытались как-то сломать, но не на ту напали...

Оставшись один, мучительно пытаюсь сложить пазл. Как ни удивительно, что-то начинает вырисовываться. Получается, прав был Давыд: «В этом деле всё важно». Разгадалось-таки тату цветка. Вот и не верь после этого в вещие сны...

-Перестала эта система работать. Ругаем совок, а тогда адвокат потерпевшему был не нужен, само государство справлялось, защищало, ловило и карало злодея, причем бесплатно. А тут у людей горе, еще и платить должны... — сквозь табачный дым Давыд сочувственно смотрит на родителей Оли, сидящих напротив нас в кабинете.

Осторожно заходит домовитый Сидоров с горячим чайником в руках, разливает чай в чашки. Тихо присаживается послушать разговор.

— Ну что, Виктор Николаевич, какие соображения по делу? — продолжает Давыд.
— Надо ломать отказное постановление следователя, дело возбуждать. Сперва обжалуем прокурору. Если не сработает — в суд.
— Так может сразу в суд? Прокуратура и местная уголовка в этом деле — рука об руку. И тем, и другим невыгодно давать ход материалу. Позицию сформулировал шеф Марата: следствие закончено, забудьте. Разговора со Смирновым достаточно, чтобы понять их настрой. Они это дело будут не возбуждать, а хоронить.
— Не факт, что и суд постановление отменит. Там такая председатель, что все косяки их покрывает, отмазывает. И потом, через прокуратуру быстрее. Судебный процесс — дело муторное. Всё-таки, я бывший прокурор, со своими общий язык постараюсь найти.
— Ну что ж — соглашается Давыд — тебе и карты в руки. Постарайся сразить бывших коллег несокрушимой логикой. Но нужны какие-то серьёзные аргументы — против предсмертной записки и липового алиби зловещей компании. А что у нас есть? Признаков насильственной смерти маловато: ну пуговица оторванная, ну серьга, ну лифчик пропавший. Подногтевое содержимое не исследуешь, пока дела нет... Ах да, множественные пятна-кровоподтёки на запястьях рук. Знаешь что, Виктор Николаевич, запиши-ка ты телефон доктора Гринёва, позвони ему.
— А это кто?
— Мой знакомый, доктор наук. Завкафедрой судебной медицины в мечниковском институте. У него экспертный стаж около сорока лет. Он экспертное заключение по Ольге подвергнет сомнению. Пусть даст своё заключение, прямо ответит на вопрос: могли ли эти кровоподтёки на запястьях образоваться от захватов руками другого человека...
Как они ведут-то себя — все эти приборы-сволочи? — неожиданно обращается Давыд к Жене.

— Вчера их видела вдвоём. Проходя мимо, посмотрели на меня демонстративно нагло. Трясёт от их мерзких ухмылок...

— Если б погибшая была восточной красавицей, они бы в лицо её матери не скалились, их бы уже по частям из канализационного люка вылавливали — неожиданно вмешивается в разговор прямолинейный Сидоров.

— Паша... — пытаюсь сгладить ситуацию.

— Да правильно он говорит — вздыхает Давыд — Если бы пострадавшая была девушкой из южной республики, её родственники быстро бы провели своё дознание, без всяких органов. Извиняюсь за тавтологию — всю эту четверку самих разобрали бы на органы. Принцип талиона.

— Что? — переспрашивает Женя — какой принцип?

-Принцип талиона — это мера наказания, которая зеркально воспроизводит вред, причинённый преступлением — «око за око, зуб за зуб». Жизнь за жизнь. — объясняет Давыд — Древний обычай с первобытных времён. Негодяй в те времена боялся, ибо знал, что родственники убитого найдут — из-под земли достанут, и покарают. Считай, кровная месть. У нас, русских, такого давно нет...

В кабинете повисает тишина. По лицу Жени видно, что окончание нашего разговора произвело на неё очень сильное впечатление...