ДРУГАЯ АДВОКАТУРА 4

И вспомнилось. Тринадцать лет назад. Лихие девяностые — аккурат середина. Первые шаги в адвокатуре.
Палыч, шеф нашей юрконсультации, смотрит с интересом:
— Ого, бывший прокурор, ну что ж, учить тебя не надо. Не мальчик, сам понимаешь, адвокатура — организация негосударственная, свободные художники, здесь нет наставничества, постигай азы сам. Как в том анекдоте: дали ксиву, и вертись как хочешь, зарабатывай. Впрочем, поселю-ка я тебя в кабинет к толковому специалисту. Он плохому не научит.

И я впервые увидел Давыда. Мужику за пятьдесят. Худощавый долговязый очкарик. Остроумен, коммуникабелен, доброжелателен, и абсолютно не корыстен — в общем, по-хорошему старомоден. Не злоблив, несмотря на то, что на шее больная лежачая мать.
«Донкихот адвокатуры — сказал о нём шеф. — Специалист от бога, но бессребреник. Платят, не платят — всех на себе везёт. Клиенты на нём ездят, и когда-нибудь заездят...»

На первых порах дел у меня совсем мало — унылые и малооплачиваемые гражданско-правовые тяжбы.

После пары месяцев безденежья, беру сомнительное дело о растлении. Учитель физкультуры Муштаков (с лёгкой руки следователя, Мудаков), субъект лет тридцати с бегающими глазками, организовал в средней школе туристический кружок. Женатый мужик в походах шарился ночами по спальным мешкам школьниц — таких эпизодов около пятидесяти.
Тему эту, которую так не хотелось брать, подогнали знакомые. У «Мудакова» приличная мама. Порядочный, честный человек, всю жизнь проработавшая в школе учителем химии.
Врезались в память её слова: это мой сын, я всегда буду защищать его. Но я не воспитывала его таким. Сейчас, когда завели дело, чувствую себя какой-то разоблачённой воровкой, без вины виноватой. Из школы уволилась, стыдно перед знакомыми, прячусь от соседей. Умоляю, Виктор Николаевич, пожалейте, помогите. Невозможного не прошу. Главное, чтобы он не остался без защиты. Все сбережения, что есть, отдам.
Долго колебался: брать — не брать... Решил посоветоваться с Давыдом.

— Понимаешь, Витя, наша профессия — реальный способ зарабатывать деньги — спокойно смотрит Давыд поверх очков — Но в ней есть сложные морально-этические моменты. И ты должен сделать выбор — кем ты в этой профессии будешь. Что приоритетнее: срубить бабла или защитить.
Есть в нашем ремесле откровенно неприглядные стороны — попадаются и морально нечистые дела, как это. Редко кто из нашего брата берётся защищать всех этих сексуалов-монстров-чикатил из любви к искусству. Либо за бабло, либо родственников их жалко — они-то ни в чём не виноваты. Несколько особняком ещё один мотив — пропиариться на громком деле, и обеспечить себе приток клиентов. Но это отдельная тема. В общем, решай сам. Но помни. В отличие от ментов-прокуроров у нас есть право выбора: либо не берись вообще, либо, если уж взялся, доведи до конца. Всё равно таких должен кто-то защищать. У тебя есть совесть, не наживаешься на ситуации. Но на твоём месте может оказаться другой, который не принеся особого результата, заберёт у его родственников последнее, и сверх будет вымогать ещё и ещё.
В общем, возьмёшься — всегда помогу. Нет — твоя воля.

Взялся, пожалел маму сексуала-неудачника. И понеслось: кругом засада. В СИЗО у Муштакова куча проблем, ибо он — жилец «обиженки» — камеры для таких же, как он, с такими же позорными статьями. В общих камерах такие не приживаются.

В деле — уйма протоколов допросов, очных ставок, гинекологических экспертиз лолит, с бесспорностью подтверждающих вину этого доморощенного гумберта.
Удаётся нарыть несколько очных ставок, проведенных с нарушениями (без адвоката).
Следователь спокоен и невозмутим: 
— Виктор Николаевич, Вы же сами бывший прокурор, неужели не понимаете, что Ваши усилия в этом направлении бесплодны? Ну хорошо, соглашусь с Вами, исключу из обвинения эти два протокола. Но у него этих эпизодов — пятьдесят. Мы в этой фактуре всё равно его утопим. И получит обвинительный приговор, не сомневайтесь. Как миленький проведет лет пятнадцать в обиженном отряде...

Давыд, по уши загруженный своими делами, помогает как может. Порой засиживаемся в кабинете до ночи. Плодим море ходатайств дабы смягчить участь сексуально озабоченного идиота.

Спасение приходит внезапно. Оперативники устанавливают ещё одну потерпевшую, ранее не фигурировавшую в деле. Фамилия — как гром с ясного неба: дочь моего бывшего прокурорского коллеги. Ныне успешный коммерсант.

Звонок от него поступает буквально на следующий день:
— Витя, пойми правильно, и без обид: я дам тебе звезды, если ты и дальше посмеешь защищать это чмо. Денег не хватает? Сколько? Я всё компенсирую. Ах, маму жалко? Дай номер её телефона, возмещу все расходы на твои услуги. Пусть ищет другого адвоката. Прошу по-человечески: чтобы я тебя больше в этом деле не видел...

После тяжелого разговора с родственниками, иду в СИЗО к Муштакову. Он пишет-таки отказ от меня, и с облегчением сваливаю со своих плеч всю эту грязь.

Для себя выношу урок: какое бы безденежье ни было, дел с позорной фактурой больше не брать. И вот, спустя столько долгих лет — дело Меркулова, которое тоже как-то надо решать. Судя по всему, ценой нечеловеческих усилий.
Один раз когда-то спасовал — хватит. Прав был покойный Давыд: либо не берись вообще, либо, если уж взял — доведи до конца.

Семь лет назад честный Давыд ушёл, не выдержало сердечко — заездили-таки, сбылось пророчество Шефа. И как вытягивать дело Меркулова — неясно. Давыда нет. Остаётся советоваться только со своей совестью.

Ночь минула. За окном забрезжило утро. Здравствуй, новый день...

ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ