Первое лето

Остановись, идущий, подумай.

Здесь уже проходили люди.

И не только вчера, но и сто лет назад…

Может, ты что-то вспомнишь о них?

 

Александр Иванович и Антон Войтовские купили дом. Почти сорок соток старого сада и сосен. Заросший, превратившийся в болото пруд. Забор, который уже ни от чего не защищал. Собственно, и дом таковым можно было назвать только условно, скорее – то немногое, что от него осталось. Центральная часть дома была каменной и, судя по всему, очень старой.  Перед входом даже сохранились две облезлые обветшавшие колонны, поддерживающие крышу крыльца. В этой центральной части внизу нашлось огромное помещение, тоже обветшалое и запущенное, но под толстым слоем грязи на полу просматривались плашки дубового паркета. Лестница, на которую из-за ее дряхлости страшно было наступать, вела на второй этаж. Там были еще две небольшие комнаты, над которыми, слава Богу, располагался чердак, иначе от этих спален уже ничего бы не осталось. Осадки, проникавшие через дырявую крышу, давно бы уничтожили их. Боковые деревянные части дома были, видимо, построены намного позже, но находились еще в худшем состоянии. Сейчас пристройки для проживания совсем не годились, больше походили на сараи или кладовки.

Третьей в семье Войтовских была маленькая Полинка. Два года назад Антошка развелся, но дочку жене не отдал, воспитывал сам вместе с отцом. Тем более, что Александр Иванович мог много времени проводить дома, потому что был писателем, имеющим уже свою заслуженную читательскую аудиторию.

В принципе, в самом факте покупки дома ничего удивительного не было.  Но получилось все не совсем так, как задумывалось. Сначала просто решили обзавестись дачей для Полинки, где бы они с дедом могли проводить лето, и куда Антону можно было бы легко добраться после работы. Предполагалось, что это будет маленький домик на шести сотках в окружении таких же на территории садово-огородного товарищества. А получилось что-то совсем другое. В начале марта они поехали посмотреть такой вот домик, о продаже которого узнали из газеты, и набрели случайно на эту давно запущенную усадьбу.

Хозяева того маленького домика из дачного поселка неподалеку рассказали мужчинам местное предание: когда-то давно это был господский дом, и все земли вокруг тоже принадлежали его хозяину, но потом там случилась какая-то неприятная история, по слухам – пожар, в котором кто-то погиб, и барин уехал из этих мест, продав поместье. Затем, вроде, дом несколько раз еще был продан, не единожды перестраивался, лет двадцать назад тоже служил кому-то дачей, и опять там случилась какая-то трагедия, говорят, ребенок в пруду утонул, после все это совсем забросили, и никто здесь давно не появлялся. В округе это место слывет гиблым и вымороченным, местные жители стараются держаться от него подальше и строго-настрого запрещают своим детям приближаться к нему.

Александру Ивановичу с Антоном такая репутация дома, конечно, не понравилась, но было в этом заброшенном месте что-то такое, что теребило душу, звало, сюда хотелось опять вернуться. В следующие выходные они опять поехали взглянуть. Обошли соседей, прослушав заново пересказы уже известной им истории. Наконец, нашлась какая-то бабка, располагающая телефоном хозяев. Александр Иванович наудачу связался, это оказались чьи-то наследники, которые давно уже и думать забыли про этот старый дом. Но цену объявили на удивление большую, значительно больше, чем мужчины могли и планировали заплатить. Антон уже готов был отступиться, но отец решил пожертвовать своей новой машиной:

- Ладно, обойдемся пока одной, куда мне летом ездить-то, велосипед купим, а Полинке свежий воздух нужен.

Машина была продана, а дом куплен. Строительные работы решили отложить до лучших времен, когда появятся еще средства, а сейчас только чуть приспособить для летней жизни. Всю весну Александр Иванович пропадал там, готовя дом для любимой внучки. В свои редкие свободные дни к нему присоединялся Антон.

Проводя наедине с домом много времени, Александр Иванович не единожды замечал за собой удивительные, словно принадлежащие другому человеку мысли и настроения, прежде ему тоже не свойственные. Иногда даже казалось, что это сам дом указывает, что, где и как делать, а то и делается все само собой, без его, хозяина, вмешательства. Конечно, будучи человеком творческой профессии, Александр Иванович, несомненно, обладал богатой, хорошо развитой фантазией, на которую все и списал, сочтя также, что, видимо, сильно устает от непривычной  работы,  вот и мерещится Бог знает что!

Центральная часть была расчищена, отмыта, заново покрашена, свежие рамы блестели стеклами, лестница внутри светлела новым деревом. Крыша тоже была перекрыта заново. Комнаты обставили небольшим количеством собранной по знакомым старой мебели, и эта часть дома обрела жилой вид, можно было заселяться.

Прямо-таки сокровищницей оказался чердак. Видимо, несколько поколений людей складывали туда ненужные им вещи. Отец с сыном, конечно, еще не добрались до самых темных углов. Но оттуда была извлечена и повешена на первом этаже кованная металлическая люстра, которую Антон три часа драил песком. Еще - огромная и тяжеленная плоская каменная ваза, ее поставили между колоннами и засадили анютиными глазками. И слегка подпорченный временем гобелен, по синему полю которого порхали невиданные сказочные птицы.  Коврик повесили над камином, чтобы закрыть трещину в стене. Да, внизу оказался самый настоящий камин, обложенный бело-голубыми изразцами, и Александр Иванович потратил целых две недели, чтобы привести его в порядок, отвечая на недовольные замечания Антона, что неизвестно какое придет лето, с камином будет теплее.

Немного удивил, правда, Антона разговор, который случайно состоялся в магазине, где он просил специальную краску для каминной решетки. Понятно, что о таких излишествах в деревне даже не слышали, но продавщица еще и фыркнула:

- Где камин-то? В этой развалине? Да там еще лет двадцать назад ничегошеньки не оставили, все подчистую мужики вынесли, какая решетка? Там одни кирпичи и мох! Да еще, может, столбы перед входом.

Спорить и рассказывать про склад старых вещей и закрытые тяжелыми крышками сундуки на чердаке, Антон, конечно, не стал, посчитав, что двадцать лет назад продавщица еще даже в ясли не ходила, да и позже по старому дому вряд ли сама лазила.

Заселились в середине мая, когда дни стали длинные и светлые, а в воздухе появился нежный запах молодой листвы. Пятилетняя Полинка была в восторге. Ей, городскому детсадовскому ребенку, еще никогда не доводилось видеть таких розово-белых цветущих садов, таких ярко-зеленых в черную крапинку лягушек. И, самое главное - такого интересного старинного дома со множеством тайных коридоров и закоулков, как в книжках, которые дедушка часто читал ей перед сном дома. Здесь, засыпая, она тоже слышала сказки, или они ей просто снились: в волшебных дворцах жили прекрасные принцессы, которым помогали феи и добрые духи, боролись со злыми колдунами и всегда побеждали отважные принцы, лес служил домом для множества загадочных созданий.  Сказки были причудливые и красочные, старинные.

Правда, еще в самые первые дни Полинка получила строгий наказ никуда не лезть, потому что в нежилых частях дома что-нибудь может обвалиться. И ни в коем случае даже близко не подходить к пруду, которым еще только предстоит когда-нибудь заняться. Но разве можно удержать пятилетнего ребенка от таких увлекательных экскурсий? Конечно, частенько сбежав из-под надзора, Полинка лазила по дому и осваивала сад, открывая для себя все новые и новые уголки, заманчивые, как далекие чужие страны. Дед и отец, хоть и строго отчитывали ее, в душе понимали девочку. Дом и сад завораживали, звали, манили и их самих, обещая еще массу новых открытий.

Ночью, когда вокруг устанавливалась почти полная тишина: переставали ездить машины, кричать мальчишки в соседних дворах, только изредка ветерок шелестел листвой в саду, становились слышны другие звуки. Дом вздыхал, скрипел и кряхтел, как пожилой человек. Александру Ивановичу, бывало, казалось, что он чем-то похож на него самого: после целого дня физической работы тяжело было найти подходящее положение для сна, ныли все мышцы. Иногда ему даже мнилось, что он слышит чьи-то чужие шаги, женский, еле слышный шепот, мужской бас, звучащий где-то далеко-далеко, детский шаловливый смех, но все это было смутно, как чужие воспоминания, как кадры старого черно-белого кино, скользящие по экрану и не имеющие отношения к нему, к его собственной жизни.

В деревне новых соседей тоже заметили и быстро привыкли. Люди видели, как постепенно меняется, становится жилым и обитаемым дом, приобретает новый облик, расцветает, покоряясь хозяйской руке, сад. Да и отец с сыном понравились: оба высокие, симпатичные, работящие. Никто никогда не видел их лежащими в шезлонгах с сигаретой в зубах, как обычно делают дачники, все они чего-то строят, перекрашивают, косят. Понравилась и белобрысая Полинка. Но деревенские, особенно женщины, все-таки волновались за них. Место-то действительно давно считалось гиблым, о чем и предупреждали отца с сыном каждый раз, когда видели, вспоминая, а то и придумывая все новые и новые неприятные подробности и слухи.

- Послушай, - спросил как-то Антон в пятницу вечером, когда Полинка уже спала наверху, а они с отцом наслаждались отдыхом возле камина, за рюмками с коньяком радуясь, что впереди у Антона два свободных дня, - может, мы и правда, зря купили этот дом? Люди ведь просто так говорить не будут? У всех тут что-то случалось. А у нас, значит, получится? Чем мы лучше их?

- Знаешь, Антош, я не чувствую опасности в этом доме. Помнишь, как нам с тобой хотелось его купить? И Полинка здесь довольна, я же вижу. Может, конечно, и было что-то когда-то, кто знает. Но могут быть наполовину выдумки, сказки такие местные.  Иначе мы сидели бы сейчас на тех шести сотках, что неподалеку, и забот никаких не знали, и машины у нас с тобой были бы две, а не одна, и отдыхали бы просто, а не вкалывали тут, как проклятые.  Я думаю, это хорошо, что мы купили этот дом, нужно для чего-то, просто пока непонятно еще зачем.

- Старый фантазер ты, дед! А как тут поздоровел, не заметил? Всю ж осень и зиму жаловался то на одно, то на другое, а тут так окреп, как лет пятнадцать сбросил, вон, топором целый день машешь и даже не замечаешь.

- Ну вот, и это тоже, я ж говорю – на пользу.

Полинка тоже продолжала осваивать новый для себя мир. В саду, к ее удовольствию, когда дед скосил траву и хоть чуть расчистил заполонившие все кусты, в самом дальнем углу за прудом обнаружился маленький каменный фонтан.  Это была выложенная ровными мраморными плитами круглая чаша, посредине которой торопился, плыл куда-то корабль с круглыми от ветра парусами. Конечно, фонтан давно уже не работал, но дедушка, как и внучка, подивившийся забавной находке, обещал со временем превратить его в бассейн для Полинки. Рядом стояла тоже каменная скамья с затейливой резьбой на спинке. Фонтан удивил и соседей. Никому раньше не приходилось видеть его. Сейчас все поражались, как это не заметили такой красоты

Этот уголок стал самым любимым для девочки. Ее почти всегда можно было найти тут, играющую с куклами, собирающую цветы, или даже просто спящую на лавке. Мужчины специально расчистили проход к фонтану, чтобы Полинке было легче бежать сюда, а ее саму можно было видеть от самого дома.

В тот день после обеда Александр Иванович отправился посмотреть в каком состоянии левое, деревянное крыло дома, а Полинка побежала к себе, пообещав деду вести себя осмотрительно. Сначала так оно и было. За фонтаном Полинка нашла заросли земляники, где и провела некоторое время, собирая в рот спелые ягоды.  Потом ее внимание привлекла огромная стрекоза, зеленая, в черную полоску поперек спинки. Она села на краешек скамейки и сидела там так долго, что девочка смогла рассмотреть большие и все состоящие из множества граней, как камень в кольце ее бабушки, что показывал дед, глаза. Только у стрекозы глаза были живыми и поворачивались в разные стороны, смотрели. Наконец, лениво поднявшись с лавки, стрекоза полетела куда-то в сторону. Полинка побежала за ней, надеясь догнать. Так они вместе оказались на берегу пруда.

Пруд стоял сумрачный и тихий. Вокруг громоздились высокие деревья, прикрывающие его от солнечного света. Кусты подступали к самой воде. Полинка была, в общем-то, послушной девочкой, и очень не любила, когда ее ругали. Она уже повернулась, чтобы бежать обратно к фонтану, но тут заметила незнакомый, совершенный, словно выпиленный из полупрозрачного камня цветок. Такие она раньше видела только на картинках. Кажется, они называются кувшинками. Надо обязательно сорвать и отнести деду, ему тоже понравится. Полина потянулась за кувшинкой, но вдруг земля под ней заскользила, поехала, она быстро потеряла опору и буквально через секунду оказалась в пруду. Какие-то растения хватали ее за ноги, Полинка отчаянно барахталась, шлепая по воде руками, дважды ей удалось даже что-то крикнуть, но совсем негромко. Она попыталась ухватиться за ветки на берегу, но не смогла дотянуться.  Деревья как будто усмехались ее стараниям. Никого вокруг не было. Похоже, старая история начала повторяться. И жертвой сейчас должна была стать она, Полинка. Растения внизу оказались сильней ее, они тянули вниз, туда, где нет света и воздуха, а только одна темная, мутная вода. Силы почти закончились, девочка проиграла. Зеленая ряска сомкнулась у нее над головой, а легкие наполнились тяжелой болотной водой.

Малышка уже не могла видеть, как из кустов на берегу выбежала большая рыжая собака и, задрав вверх узкую морду, протяжно завыла, а затем бросилась в пруд. Следом за собакой появилась девушка с такими же рыжими длинными волосами, и тоже поспешила на помощь. Вдвоем им удалось вскоре вытащить уже почти неживую Полинку.

Александр Иванович чуть не заработал сердечный приступ, когда увидел свою внучку мокрую, облепленную ряской, на руках у незнакомой молодой женщины, в ногах которой крутился огромный, тоже мокрый пес. Но девушка действовала быстро. Было видно, что ей уже приходилось помогать в подобных ситуациях. Через некоторое время Полинка закашлялась, отплевываясь от воды, и горько заплакала, прижавшись к плечу деда.

Вошедший в дом Антон тоже испугался, увидев склонившихся над диваном взрослых.

- Пустите, что произошло? Доченька!

- Ей бы надо к врачу, - заметила девушка, - она чуть не утонула.

- Я сам врач!  Так… Все, кажется, в порядке.

- Девушке надо спасибо сказать. Если бы не она… - Александр Иванович махнул рукой и опустился на край дивана, потирая левую сторону груди.

- Отец, давай я тебе укол сделаю. Черт, руки дрожат…

- Давайте я, вот так, успокойтесь, все позади.

- Спасибо. Простите нас, сейчас принесу вам халат. Как это случилось?

- Да я ничего толком и не видела. Мы с Найдой гуляли, вдруг послышалось, закричал кто-то. Найда через пролом в заборе бросилась к вам, а я уж потом за ней.

- Спасибо, Найда! А как зовут вас?

- Наташа. Я здешняя медсестра.

- Это она Полинке помогла, откачала, - вмешался Александр Иванович

- Знаете, я, пожалуй, пойду. Вам всем надо отдохнуть и успокоиться. Если позволите, я завтра навещу девочку.

- Да-да, конечно, я провожу.

Вернувшись, Антон приступил с расспросами к отцу:

- Это случилось в нашем чертовом пруду?

- Да. Антон, прости, не досмотрел!

- Все, отец, возвращаемся в город и попытаемся продать этот жуткий дом. Правы деревенские, не будет здесь нам житья. Хорошо хоть так окончилось. Но это только на этот раз. Неизвестно, что еще может случиться! Здесь нельзя жить людям, понимаешь, нельзя. Иначе бы давно уже кто-нибудь поселился. Тут просто приют какой-то нечисти, не бывает сказок без того, чтобы что-нибудь в них не оказалось правдой!

- Конечно Антон, сделаем, как ты хочешь. Полинку только жалко, опять в городе все лето проведет.

- Ничего, в садик походит, а потом в отпуск уедем куда-нибудь на природу!

- Хорошо, Антон.

В эту ночь Александр Иванович не смог заснуть совсем. Что-то происходило вокруг. Ему казалось, что дом плакал и что-то шептал ему на ухо, стараясь объяснить, растолковать, извиняясь и оправдываясь. Откуда-то далеко, видимо, из-за полога времени, доносился женский крик, глухие мужские рыдания, о чем-то разговаривали, обсуждали, толпились на улице люди. Стены комнаты расползались на глазах, и между ними чудились красные языки огня. Угрожающе шумели, бились в окно ветки, как будто стояла осень, а не начиналось лето. Еле слышно выла, металась по двору рыжая собака.  Александру Ивановичу даже на пару минут причудилось, будто это он сам на коленях стоит посреди двора, упершись в мокрую землю сожженными ладонями, и стонет, кричит, стараясь выкричать, выплюнуть страшную, рвущую душу боль, и не может никак, не в силах освободиться.

В четыре часа утра Александр Иванович спустился вниз, где и просидел с чашкой кофе до того момента, пока не проснулся решивший остаться сегодня дома Антон.

- Тош, я тебя прошу, давай не будем спешить с домом. Попробуем еще здесь пожить. Все ж могло случиться везде. Это глупые предрассудки.

Антон посмотрел на бледное, осунувшееся лицо отца:

- Хорошо! Но ты должен дать мне слово, что больше ни на шаг не отойдешь от Полинки. Бог с ним, с домом, не надо больше ничего делать, где-то все время лазить! Просто смотри за ней и не позволяй от себя отходить. Подожди, через месяц у меня отпуск, может, тогда еще что-нибудь сделаем, или оставим все до следующего лета. Полинка для меня – самое важное.

- Да, сынок, конечно, больше я от нее ни на шаг.

- Значит, договорились. Смотри в оба, отец!

Днем зашла Наташа. Полинка уже почти забыла неприятное вчерашнее событие и весело скакала во дворе. В руках у Наташи был поднос с ягодным пирогом, рядом важно шагала рыжая Найда.

- Пойдем чай пить, утопленница.

Чай сервировали на крыльце, поставив столик рядом с цветочным вазоном. Новая знакомая при более тесном общении понравилась еще больше. Найда с Полинкой затеяли игру в догонялки перед крыльцом. Девушка рассказывала мужчинам местные новости.

- А вы, Наташа, здешняя, тут родились или тоже только недавно? – спросил Александр Иванович.

- Да, всю жизнь здесь живу, и родители мои отсюда, и деды с бабками, все всегда здесь жили.

- Здорово! А я вот даже и не знаю, откуда наша семья пошла.

- А почему?

- Да так оно как-то получилось. Не поинтересовался, когда еще можно было, кто-то помнил. Но сам я в городе родился, и Антошка, вон, тоже.

- Ну что ж, наверное, и так бывает.

Лето в этом году выдалось душным, горячим. Александр Иванович сдержал слово и больше не оставлял Полинку одну, купаясь с ней в озере, до которого они добирались на велосипеде, купленном Антоном в городе, собирая крепкие маслята в ближайшей лесополосе и отдаваясь другим приятным дачным занятиям. Рыжая медсестра стала обычной гостьей в их доме, да и Антошка, как заметил Александр Иванович, частенько стал посматривать в сторону деревенского медпункта и вдруг проявил какой-то совсем мальчишеский интерес к местным субботним танцам возле клуба.

Александру Ивановичу очень хотелось продолжить дальнейшие работы по благоустройству их усадьбы, но он покорно ждал конца июля, когда Антон выйдет в отпуск, чтобы вплотную заняться намеченными делами.

Дом тоже замер, больше не стонал по ночам и не беспокоил своих жильцов звуками и картинками чужих жизней. Казалось, он тоже успокоился, полюбив своих новых хозяев и поверив, что они пришли к нему надолго. Или просто обдумывал, что может сделать еще.

Наконец, у Антона начался долгожданный отпуск. К этому времени Наташа стала почти членом семьи, забегая каждый день проведать полюбившихся соседей. Спокойно передав молодой паре внучку, чтобы они могли вместе насладиться быстро проходящими летними деньками, Александр Иванович достал из сарая инструменты и опять с удовольствием приступил к ремонтным работам.

Как-то утром, когда Антон с Наташей и Полинкой еще только собирались на пляж, они услышали оглушительный грохот где-то на чердаке. Поднявшись, обнаружили там Александра Ивановича, у ног которого валялись разбитые стекла и старая чердачная рама.

- Отец, ты опять здесь один шастаешь? Напугал нас.

-  Да вот, не удержал, когда отдирал, разбилась.

- А меня чего не позвал? Я бы помог.

- Да ладно, сейчас все уберу.

- Смотрите! Что это, папа? – показала Полинка на торчащий из стены, где раньше была прибита рама, угол какого-то свертка.

- Не трогай здесь ничего, Полина, сколько раз говорить, дай-ка я сам гляну.

Осторожно потянув за край, Антон вытащил какой-то совсем плоский предмет, завернутый в несколько слоев мешковины. Вероятно, раньше он был аккуратно спрятан за оконную раму. В свертке оказалась небольшая картина под стеклом, оправленная в простую деревянную рамку. В роскошном, обитом темным бархатом кресле, сидела совсем молоденькая девушка со сложной прической из рыжих волос, в шелковом платье и затейливых украшениях. Позади нее, положив на спинку кресла сильную руку, стоял мужчина лет сорока в костюме с жилеткой. Его глаза смотрели на женщину с такой любовью, что сомнений не оставалось: это его дочь, сестра или невеста.  По правую сторону от господина стоял парень в гимназической форме, перепоясанной широким лаковым ремнем и в форменной фуражке на голове. В ногах у девушки лежала такая же рыжая, как она, собака.  Внизу стояла дата – 1876 год.

- Смотрите, смотрите, - заверещала Полинка, - позади них наш коврик, тот синий с птицами, что внизу висит.

- Похоже, действительно, он, - разглядел Антон, - вероятно, бывшие хозяева нашего дома. Посмотрите на дату, какой же он старый, ну мы и купили!

- Действительно. Знаешь, Антош, давай я вот тут рамочку подцеплю. Иногда на картинах с другой стороны что-то пишут, кто это и когда было.

- Попробуй.

Александр Иванович отодвинул ножом деревянную рамку и вытащил из-под стекла картину. На пол упал сложенный в четыре раза темно-желтый листок бумаги. Он, видимо, находился между картиной и задней стороной рамки.

- Смотрите, тут действительно что-то есть, на обратной стороне!

Старинным витиеватым почерком с ятями, сзади картины было написано: «Моя молодая женушка, любезная сердцу Аннушка, в девичестве Фролова. Сынок мой Константин, в год своего шестнадцатилетия». Дальше стояла сложная подпись и дата: июль 1876.

- Господи, как давно это было, наверное, это его вторая жена, смотрите, какая молоденькая! Наташенька, что с тобой, тебе плохо? – заметил Антон побелевшее лицо девушки.

- Но я ведь тоже Фролова…

- Да, тетя Наташа, смотрите, как она на вас похожа! А это вот Найда!

Антон еле успел подхватить Наташу, когда она слегка покачнулась.

- Что-то мне нехорошо!

- Пойдемте скорее на воздух, здесь душно, - приказал Александр Иванович, подняв с пола сложенный ветхий листок.

Внизу все еще раз рассмотрели картину. Это, без сомнения, был их ковер и женщина, лицом очень напоминавшая Наташу. И собака была – точная копия Найды. Они развернули листок. Тем же почерком было написано: «Все, я больше не хочу жить здесь, как не хочу жить и вовсе. Мы с Костиком уезжаем. Ты останешься здесь, милая моя Аннушка, и тот ребенок, которого мы с тобой так ждали, тоже останется. Поместье продано, но я не хочу, чтобы оно забыло о той, что когда-то любила его. Поэтому я оставляю эту картину тут, где мы с тобой были так счастливы. Твои родители отказались уехать, но ты не волнуйся, любезная моя женушка, они никогда не будут ни в чем нуждаться, я хорошо позаботился об этом. Если б не сын, я бы тоже остался здесь с тобой навсегда. Этот пожар унес не только вас, он унес мою душу, там все выжжено, как здесь, вокруг меня. Прощай, Аннушка, и прости, что не уберег.  Ноябрь 1878».  И та же роспись.

- Наташа, получается, это кто-то из твоих родственниц, ты никогда ничего не слышала, может, какие бабушки что рассказывали?

- Что-то про пожар слышала, но никогда не думала… Неожиданно очень: Фролова, и мое лицо на картине, и моя Найда.

- Да ладно тебе, уж собак одинаковых – везде полно.

- А ты так уверен, сынок? Может, это тоже какая-нибудь пра-пра-бабушка Наташиной Найды.

- Ну, может и так, неважно. Давайте лучше подпись попытаемся прочитать.

- Да я уже пытался. Невозможно. Какая-то закорючка. На букву «З» похоже. Ладно, пошли чаю попьем.

Лето катилось дальше. История с картиной, которая стояла теперь на каминной полке, как-то забылась, уже перестала волновать. Александр Иванович что-то строгал и пилил, чистил, а ребята ходили в лес за грибами, купались, катались на велосипедах, танцевали на местной дискотеке. Наташа нравилась деду: хорошая, ласковая девочка. Дело-то, похоже, к свадьбе идет. Дай Бог, и Полинке отличной мамой станет. Нет, не зря они купили этот дом. Как-то все налаживается. Не дело ведь, что девочка с одними мужиками растет.

Однажды за ужином Александр Иванович обратился к сыну.

- Слушай, я там, в правом крыле еще какую-то крышку нашел. Похоже, подвал и тоже, наверное, каменный, на старом фундаменте. Та вот часть, видимо, тогда и сгорела. Я открыть попытался, но одному не удалось, тяжелая, да и старая, прямо приварилась.

- Ладно, пап, завтра утром Наташа придет, за Полинкой посмотрит, а мы с тобой вместе откроем. А зачем тебе в подвал-то?

- Но ведь надо посмотреть в каком состоянии фундамент, может, мы там тоже еще что-то построить захотим.

- Хорошо, папа, завтра сделаем.

Крышку подвала мужчины поднимали очень долго, Она, действительно, оказалась тяжелой, почти неподъемной. Зато подвал не разочаровал. Он хорошо сохранился: абсолютно пустой, сухой и чистый. Фундамент у дома был крепкий, несмотря на время и все катаклизмы, которые он пережил. Раньше умели строить или, просто, без техники и механизмов, больше ценили свой тяжелый труд и старались, чтобы от него был толк, чтобы вещи служили долго.  Александр Иванович и Антон уже собирались вылезать, когда заметили маленькую металлическую пластинку, вмазанную в фундамент у самого пола. Света ручного фонаря хватило только, чтобы понять, что на пластине выгравированы какие-то буквы. Пришлось тащить переноску и чистящий порошок. Через полчаса на свет Божий опять, после долгих лет, появилась старинная надпись:

 

         Сего дня закладываем этот первый камень

         в строительство дома Его Превосходительства

        Войтовского Павла Александровича.

        Пятый день октября 1834 года.

 

Минут пять мужчины не могли прийти в себя, только удивленно переглядывались.

- Слушай, может, однофамильцы? – наконец, ожил Антон.

- Нет, не думаю. Отчество моего деда было – Константинович, а еще дальше, в истории, был вице-адмирал Войтовский Павел Александрович, мне еще бабушка рассказывала.

- Так что же, получается, мы его дом купили?

- Получается так.

Открытие было действительно удивительным. Они купили свою фамильную усадьбу.  Александру Ивановичу теперь уже казалось, что он с самого начала знал, что так оно все и случится, что дом этот – необыкновенный, волшебный – сам позвал и притянул их, внуков людей, которые его построили, жили здесь, любили. Даже Антон не мог не согласиться, что отец в чем-то прав, хотя и гордился всегда, что совсем не обладает впечатлительностью, основным, как считал его отец, качеством писателя.

Свадьбу сыграли в сентябре и тоже здесь, среди великолепного золота осеннего сада. На праздник пригласили почти всю деревню: Наташу все знали. Хотя хозяева особенно о своих находках не рассказывали, весть о том, что старый дом купили потомки прежнего барина, распространилась быстро. И общественное деревенское мнение порешило, что им-то как раз здесь и жить, плохого ничего не произойдет, раз они с этим местом кровью связаны.

 С ранней весны в доме уже работала бригада строителей, заново отстраивая правое крыло. Заработал, зашумел водой и маленький фонтан в углу сада. Александр Иванович так и не купил себе новую машину, как Антон его ни уговаривал, опять решив весь гонорар от нового романа, который, кстати, его критики сочли лучшим, потратить на благоустройство их дома.

- Главное, Тош, роман оценили и издатели, и читатели, а машину еще купим, потом.

Роман действительно, получился хороший, даже сам Александр Иванович, склонный, как и многие авторы к вечному недовольству собой, не мог этого не отметить. Причудливо извивался, уводя за собой в нехоженые дали сюжет, совсем не было границ у фантазии. С первых страниц запутывался читатель в сложно сотканной паутине и не мог вырваться из нее уже до конца. На страницах затаился свой мир, богатый на события и красочный, как картина талантливого художника.  Сам Александр Иванович чувствовал в этом романе еще что-то, чуть уловимое: то ли жару и запах прошедшего лета, то ли еле слышное ощущение  грусти по времени и по утраченному, которое часто бывает в старых домах.

Принимать работу приехали всей семьей, когда в саду начали раскрываться на деревьях почки. Под свободным светлым плащом Наташи уже был заметен округлившийся животик.

Дом стоял свежий и нарядный, разросшийся почти в два раза. Гордо смотрели на мир новые окна, хвастались чистой штукатуркой стены. Он, наконец, дождался хозяев, а уже перестал надеяться. И не просто хозяев, а своих, родных, собственных, кровных. Когда-то, после того ужасного пожара, его просили никогда не забывать, и он честно старался помнить. Только никому его память не была нужна. В череде чужих лиц он ни разу не увидел желания услышать и понять его. Так и сам со временем ожесточился тоже. К чему посторонним и равнодушным видеть то, что любили его прежние хозяева? Зачем разрушать, распоряжаться тем, что было предназначено не тебе? Дом закрылся и свято берег свои тайны ото всех.

Своих он узнал сразу и страшно испугался, что они не поймут его призыва. Хорошо, что Александр Иванович, который так похож на последнего барина, услышал, не прошел мимо. Теперь им будет хорошо вместе, дом это точно знал, потому что был мудр. Станешь тут мудрым, когда столько пови