Павел Басинский: влажные мечты ниндзя-супермена

(Павел Басинский. Любовное чтиво: роман-фейк. М., АСТ, Редакция Елены Шубиной. 2020)

 

Начнём, как водится в кондовой журналистике, с инфоповода. 1 октября в «Российской газете» вышла авторская колонка Павла Басинского под названием «Главная задача культуры – объединение людей. Разных. Сложных». Колумнист – один из самых заслуженных российских лауреатов литературных премий.

В отличие от прочих колонок Басинского – осторожных и взвешенных, спокойных на грани убаюкивания – эта вызвала что-то вроде скандала. Почему? Потому ли, что Басинский вступается за уехавших деятелей культуры?

«Сегодняшняя эмиграция - это не Исход. Это - выбор позиции определенной части культурных людей. Хорошо им там или плохо, я не хочу судить. Сделали выбор, и сделали».

Но скандал возник не из-за этих благоумствований. А вот из-за чего:

«Один, живущий в Америке, хороший писатель, поэт, критик, говорит, что разговаривать со своими старыми друзьями он будет только после Гаагского трибунала.

Сейчас он написал книгу "VZ" об уcловном Зеленском, как он его себе представляет. Так давайте ее прочитаем. Давайте о ней поговорим. Критики, историки, политики... Чтобы автор лег на лопатки. Чего бояться, если правда за нами?»

Тут всем понятно, что речь идёт о Дмитрии Быкове (признан иноагентом), и колумнист, куратор нескольких литературных премий, предлагает нам вдумчиво прочесть его книгу о Зеленском.

Положа руку на сердце: я вообще не хочу читать Быкова. Уход Его Пухлощёкости с литературного горизонта равносилен отправке на пенсию занудной и вредной училки. Такое же облегчение.

Впрочем, эти полемические заметки, действительно вызвавшие споры, пробудили во мне любопытство другого рода. Звёздочка иноагента бы с ним, с Быковым. А вот что пишет сам Павел Басинский? Нет, премиальную науч-поп-беллетристику о Льве Толстом и его времени мы знаем. Но ведь есть у Павла Басинского и просто художественные книги? Романы? Есть. Один роман выходил в 2008 году. Давно. А другой – недавно, в 2020. Называется «Любовное чтиво».

Книга, я предполагал, о любви. А Павел Басинский – человек поживший, опытом умудрённый. Интересен его, как старца, анализ сердечного томления. Что оно – просто ли дурь возраста, разновидность душевной болезни или всё же то, что движет солнце и светила? К тому же – вдруг маэстро приготовил читателям (и читательницам, конечно же!) порцию отборнейших, выдержанных в настое мудрости, душевных томлений и любовных терзаний?

Немного отпугивал, конечно, подзаголовок: «роман-фейк». Тут, конечно, дубоватым маркетингом пахнуло. Ну, умеют, умеют ретивые издательские маркетологи отвадить читателя, как огородное пугало стаю ворон в ветреную ночь. Почему «фейк»-то? Не Басинский, что ли, писал? Или то, что внутри, неправда? Так понятно, что художественный вымысел. Или, чего доброго, Басинский расскажет нам о моделировании фальшивой реальности новостной повесткой? Но как-то с названием не коррелирует. А было бы интересно. Или просто – взяли маркетологи модное слово и наугад, к чему попало, присобачили для привлечения, как они думают, новой аудитории? Скорее всего, так и есть. Потому что в самом романе слова «фейк» мы не встретим.

Ну, да ладно. Давайте, наконец, посмотрим,

 

ЧТО ВНУТРИ?

Конечно, все мы ждём, что специалист по Льву Толстому прямо на старте очарует нас ослепительно прекрасной фразой, сопротивляться красоте которой у читателя не будет никакого желания. Она увлечёт, эта фраза, заставит жадно глотать, пожирать глазами весь остальной текст. Ну, да маэстро всё это знает. Итак… Переводим дух. Вот вам!

«Кажется, это было в 2012 году. Или позже? В общем, дела давно минувших дней. Почему же спустя целых семь лет (или больше?) я так часто вспоминаю эту историю?

Может, в ней что-то про меня?

Нет, это не про меня.

Совсем не про меня…»

Согласитесь, нет здесь чеканной толстовской фразы. Одна расплывчатость, неопределённое многословие, растянутое на четыре как бы абзаца. Впечатление, что автор просто не очень знает, как начать, но, в силу многоопытности, не особо этой проблемой озадачивается, а просто стартует как придётся. В конце концов, автор – мэтр, и делает, может быть, даже и правильно.

Правда, подобные зачины можно без особого труда в изобилии отыскать на сайте proza.ru. Но не будем порицать Павла Басинского. Ведь мэтр обязан быть близким к народу. Дальше близость только растёт. На той же странице читаем:

«В тот прекрасный вечер я выпил, поругался с женой и пошел в парк зализывать душевные раны. По дороге свернул в «Пятерочку», купил фляжку водки «Флагман» и ириски «Meller» (кто еще не знает, отличный закусон для одинокого пьянства на природе), расположился на лавочке у пруда, огляделся – никого нет – и, как крыловская ворона, собрался уж…»

Ну, что сказать. Такие зачины на proza.ru – тоже не редкость. И даже изложены, не поверите, таким же полушутливым стилёчком. Что ещё нас смущает в этом абзаце? Пожалуй, продакт-плейсмент – два упоминания брендов, а третье – так прямо и вовсе реклама. Но вряд ли это какой-то гешефт. Это просто – что? Да детали же. Тот же Басинский сам в Литинституте наверняка учит молодых, что с деталью прирастает достоверность. Ну, это, конечно, правильно. Правда, не знаю: названия марок – это детали или нет? У Брет Истон Эллиса, у Бегбедера – это, пожалуй, так и есть. Читатели этих рафинированных авторов сведущи в брендах, и для них упоминание какой-нибудь «Баленсиаги», пожалуй, скажет многое. Ну, а наш Басинский – чем хуже? Три гламурных Б. у нас получается. Брет Истон Эллис, Бегбедер и Басинский. Мильтон, Гомер и Паниковский.

Но простим мэтру продакт плейсмент. Роспотребнадзор бы с ним. Но чего не могу простить уже я, как регулярный читатель отечественной прозы, так это слова «закусон». В этом слове едко сконцентрирована мещанская, позднесоветская такая, заскорузлая пошлость. Примерно, как в слове «шампусик». Зачем – о, зачем – мэтру словесности, лауреату и преподавателю Литинститута употреблять такие чудовищные слова на старте буквопродукта своего? Неужели у Павла Басинского нет чутья к слову? Да быть такого не может!

Да и «крыловская ворона» настораживает, если честно. Она, насколько я помню оригинал басни, собралась уж позавтракать. Но время действия у нас указано как «прекрасный вечер». Так что версия с завтраком отпадает. Сыра у героя Басинского нет. Есть водка и ириски. Хотя… Что делают птицы, забравшись на дерево? Ну, помимо поедания сыра? Производят гуано! Этим, что ли, собрался «уж» заняться герой Басинского? Ведь не случайно же финальное многоточие? Это наверняка неспроста. У мэтров спроста ведь ничего не бывает, хе-хе!

Но давайте отбросим конспирологию, друзья. Давайте не будем приписывать мэтру ничего из того, что он не имел в виду. Просто признаем, что перед нами – текст сырой, написанный явно впопыхах. Из серии «написал и забыл». Но ведь это же мэтр. И вы всё равно им восхититесь. Так и к чему перебирать куски словесной руды, если весь шлак с ирисками и закусонами можно инкорпорировать непосредственно в текст?

Много, ох много открывают нам первые страницы буквопродуктов. В данном случае перед нами

 

РАСХЛЯБАННАЯ ПРОЗА ЛАУРЕАТА

Собственно, друзья, то, что мы наблюдаем в романе Павла Басинского есть обратная сторона премиальной медали. Когда все награды вручены, лауреат начинает расслабляться, писать абы как, не глядя. Ведь уже не надо думать, как примет тебя читатель. Не надо его дразнить, не надо с ним играть. Басинский, как муж многомудрый и многоопытный знает, что читать его будут образованцы, простецы, к таковым себя не причисляющие, которые всё равно будут восхищаться абсолютно всем, что им подсунут под премиальной обложкой.

Косяки? Их не настолько много, чтобы остро вставал вопрос о профпригодности автора или его редакторов. Но и не настолько мало, чтобы заподозрить автора в том, что он свой текст перечитывал. Просто они есть. И не особо-то весёлые. Косяки скучные, как тусовка акакий акакиевичей. 

«Я что, размножаюсь, как микробы под микроскопом?» - озадачивается во сне герой.

Или как вам?

«Но вы не хотите этого, потому что ваша избирательная память – это не ваш недостаток, а ваш дар! И этот дар вы боитесь потерять, верно? Вы его хотите вернуть, а не настоящую память о прошлом».

Это был пример образцового скучного косяка от Басинского. Как можно одновременно «бояться потерять» что-то и одновременно хотеть это что-то вернуть? Можно. Если вы строчите текст без старательности и особых усилий.

«Нижние зубы закусили верхнюю губу так, что я физически чувствую, как ей больно».

Попробуем повторить? Нижними зубами? Да по верхней, да по губе? Мимическая акробатика. Если буквопродукт когда-нибудь экранизируют, актриса рада не будет.

«Нет, правда, хороший мужик, но прямой как палка и честный, как залысины на его голове».

А в вышеприведённом примере мы видим классическую дилемму «крестик vs трусы». Про залысины автор решил поинтересничать, но одновременно пропустил в то же предложение кондовейший штамп («прямой как палка»). И впечатление аляповатости от этого только усиливается.

Продолжаем, нет? Ладно, последний косяк, но такой, махровейший, мой любимый:

«…приближается ко мне и звонко чмокает меня в губы мокрыми от собачьего носа губами».

Ну, да. В этом звонком чмоканье, конечно же, прекрасно всё.

«Нет, я все понимаю головой».

Простите, снова Басинского процитировал. Удивительно констатировать такое у мэтра, но текст явно нуждается в вычитке.

«Я не перечитываю свои книги», - признается герой Басинского, тоже писатель. Он не лауреат «Больших книг» и государственных премий. Но зато его, по тексту, вроде как хотели номинировать на Нобелевку.

Конечно, будем различать героя и автора. Но всё же градус эмоций нарастает. Через 18 страниц мы встречаем такой пассаж:

«Такое же чувство я испытываю, когда пытаюсь перечитывать свои романы. Я не могу этого делать, мне – стыдно!»

Но ещё через 29 страниц эмоциональная температура уже обжигает. Внемлите:

«Негоже псу возвращаться на блевотину свою. Написал свой роман и написал».

Вот уж откровение, так откровение. Кстати, невозможно не обратить внимание на чувство собственничества. У Басинского самое частое слово "свой". «Своя голова», «свой кабинет», «свой читатель», «свои три рубля», «своя любовница». Видимо, чтобы никто ничего не перепутал. Рискну предположить, что употребление слова «свой» - важная часть литинститутовской науки.

Но не будем слишком придирчивы к архилауреату. В конце концов, всё перечисленное – простительно. И на старуху бывает… Давайте лучше посмотрим

 

О ЧЁМ КНИГА?

Первую страницу вы все помните. Как некто «я» собрался попьянствовать в парке и стал подражать вороне из басни Крылова. Этот одинокий выпивоха – непризнанный писатель, газетный колумнист. К нему подходит смутно знакомый мужик с трёхногой собачкой – вроде как сосед, заводит разговор и оказывается… нет, тоже писателем он оказывается. Известным, к тому же. Его зовут Иннокентий Иноземцев, и он рассказывает, что написал недавно любовный роман, но его уничтожил. Зато остались записки к роману. Их-то Иноземцев и предлагает почитать случайному знакомому. И тот начинает читать.

Старт наводит на не самые весёлые мысли. Мы уже понимаем, что нас ждёт что-то бесформенное, как сбежавшее из квашни тесто. И что эта бесформенность прологом уже как бы оправдана.

И действительно – поначалу кажется, что это обычный, непропечённый, малосъедобный буквопродукт. Действие ни шатко ни валко никуда не движется.

Обращаем внимание, что Иноземцев – не самый бедный человек. Для обычного литератора (даже номинанта на Нобелевку) денег у него – многовато.

«В квартиру-студию в центре Москвы я влюбился с первого взгляда и снял ее сперва как убежище, куда можно на время сбежать из семьи…»

Сверившись с сайтом «Циан», обнаруживаем, что аренда описанной в буквопродукте жилплощади обойдётся вам примерно в 100 тысяч в месяц. Если повезёт.

Кроме того, у героя есть недвижимость на Кипре. Не где-нибудь, а на берегу Средиземного моря.

«…у меня есть дорогая недвижимость на Кипре, куда я могу уехать, если в России, как выражаются мои друзья-либералы, рванет».

В общем, упакованный дядька, не бедствующий. Он сбежал от жены на съёмную студию. Остался сын-подросток, который ближе к финалу уходит в армию. Жена мутит с соседом. А сам Иноземцев вдруг пригревает непонятного возраста (явно меньше восемнадцати) студентку Вику, которая селится в студии. Но это и близко не «Лолита», не думайте. На сороковой странице Вика Иноземцева спрашивает:

«- Папик, почему ты со мной не спишь?

- Не смей называть меня папиком!

- Иннокентий Платонович, почему вы со мной не спите?»

Психологически этот односторонний целибат не объяснён примерно никак. Пусть вас не обманывает издательская аннотация, сулящая «искусную психологическую прозу». Никакого психологизма по этому поводу в буквопродукте нет и близко. Мы не знаем, терзается ли герой? Как смиряет плоть?

Впрочем (спойлер), когда девушке исполнится восемнадцать, Иноземцев с ней в чудовищных выражениях переспит:

«Она застонала, когда ее пальцы сомкнулись вокруг его члена… Он был большой, горячий и бархатистый… Подавшись вперед, она дюйм за дюймом забрала его в рот».

Но потом окажется, что… Впрочем, оставлю вас заинтригованными. Наверное, скажу только, что странице к 300-й (всего 400) действие вдруг набирает обороты, происходят сюжетные загибы и вывихи. Девушка водит писателя за нос, а тому, ко всему прочему, вредит жена, да ещё и мать девушки оказывается бывшей любовницей. В общем, перед нами комически-водевильные штампы из женских любовных романов, которые мэтр Басинский незлобиво осмеивает. Или, как говорят его герои, «стебает».

Но вы очень удивитесь, если узнаете, что и в этом водевиле есть

 

БАТАЛЬНАЯ СЦЕНА

Итак, в самом центре Москвы, во дворе, тусуется этническая, явно преступная группировка. Во главе этих гопников – некто Нугзар, который начинает отпускать грязные намёки в адрес сожительницы писателя Вики. И вот этот номинант на Нобеля выходит на тропу войны. Он подходит к бандитам и прямым текстом говорит:

«Нугзар, зачем ты пристаешь к девочке? Все знают, что у тебя член стоит только на пидарасов. Пацаны, а вы случайно тоже не пидарасы?»

При этом наш писатель ни секунды не волнуется, не рефлексирует. Ну, подумаешь, интеллигент с пузиком попёр на бандосов. Чего тут волноваться, ха-ха?

И вот на этом интригующем моменте мы проваливаемся в прошлое героя. Узнаём, что в школе его, оказывается, травили. За наукой наш герой пошёл к предводителю дворовой гопоты, дал три рубля и попросил: «Научи!»

«Выруби одного (…) Остальные отстанут», - советует гопник, и тут же избивает паренька.

«Но я не зря потратил свои три рубля. Буквально на следующий день я таким же манером вырубил вожака стаи в школе. И травля тут же прекратилась», - вспоминает герой.

Вы чувствуете, как зашкаливает уровень бреда? Всё-таки не стоит человеку в здравом уме, лауреату, писать этакую жеребятину. То, что прокатывает в голли- и болливудских боевиках, не работает в действительности.

И вот, много лет спустя, герой вспоминает эту науку. И как по волшебству, как лазутчик-ниндзя, вырубает главаря этнических:

«Когда Нугзар захрипел, потом охнул, потом забулькал и сполз по стене, откинув голову и держась одной рукой за яйца, а второй – за сломанный нос, его дружки сперва отпрянули и начали озираться…»

Но всё же не разбежались, а решили новоявленного терминатора набуцкать. Но тут – пыщ! – появляется рояль в кустах. Въезжает мерседес с папой Нугзара, бандитом Гиви Ашотовичем (sic!), который сердечно благодарит новоявленного Шварценеггера за науку для недоросля. И наступает миру мир. Трам-пам-пам.

Ну, что делать, друзья. Сей бред у нас боллитрой зовётся.

И вот назревает неминуемый вопрос: а есть ли в этом буквопродукте вообще хоть какая-то мудрость? Не завиральные бойцовские приключения, к которым ни один уважающий себя жанровик не стал бы даже приближаться. А смысл! Смысл-то есть? Какие-нибудь сердца горестные заметы, печать жизненного опыта?

Что сказать, друзья?

 

МУДРОСТЬ ТУТ – ЕСТЬ!

Но такая, которой лучше бы вам никому не знать. Она начинает всплывать страницы после сотой. Не либеральная повесточка. Нет, что-то куда более худшее.

Это, увы, женофобия.

«Женщины – это внеразумные существа. В глубинной сути они темные и жестокие твари. Они боготворят тех, кто их унижает, и унижают тех, кто их боготворит. Не дай бог тебе когда-нибудь всерьез полюбить женщину! Она просто посмеется над тобой».

Да, друзья, я тоже глазам своим не верил. Но это всё преподносится на серьёзных, профессорских таких «щах», не оспаривается.

«Ничто не проявляет женщину с такой беспощадностью, как сильная доза алкоголя. Перед тем, как жениться, невесту нужно подпоить. Сразу увидишь то, что потом придется узнавать годами».

А вот один герой говорит другому:

«Ты не хуже меня знаешь, что у моей жены на месте головы совсем другое место».

Думаю, вы простите меня, если я воздержусь от дальнейших цитат. Я-то надеялся прочесть про любовь. Но вместо этого наткнулся на ультрасексисткие манифесты. И за девочек мне стало – обидно!

Ладно бы, если бы всё процитированное выскочило в споре, в дискуссии. Но нет. Диалоги Басинского не подразумевают споров. Женофобия никак не оспаривается, герой не переживает катарсис, остаётся при своём.

Какую-то гадливость я испытал, вы уж простите. И это даже не Селиновское брюзжание. Там-то был больше эпатаж. А здесь, кажется, образ жизни.

Но даже женофобия – не самое чудовищное в этом нелепом буквопродукте, в который вписан невообразимой степени пошлости

 

ХЭППИ-ЭНД

В финале Иноземцев добивается всего. Фильм по книге получает Золотую пальмовую ветвь Каннского фестиваля. А сам герой уезжает… Ну? Куда? В Америку же! И живёт себе в Сан-Франциско, поживает.

Простите, друзья, но это звенящая какая-то пошлость. Мечта не живого классика, но жалкого Свидригайлова.

Об Америке многие мечтали на рубеже 80-90-х. Мол, уедем на Запад. Будем пособие получать! Жировать будем и жрать! И ваших рож, дорогие земляки, не видеть.

Это даже хуже стартового слова «закусон».

И, собственно, возвращаемся к началу, друзья. Согласитесь, слова скандальной колонки Басинского обретают теперь другой смысл? Иноагент Быков обитает, выходит, в раю. А лауреат Басинский мыкает лихо на Родине.

Печаль, да?

 

#новые_критики #лев_рыжков #новая_критика #павел_басинский #любовное_чтиво #роман_фейк #редакция_елены_шубиной #аст