Вечное противостояние нулей и единиц

… Воспитатели с юмором попались, помнишь? Ты Семёнова, я Семёнов — уложили нас на смежные кровати. Вот вам, дети, спите вместе. Это шуточки у них такие, будто мы муж и жена. Посмеивались, наверное, охраняя наш сон. Но вдруг эти ведьмочки видели будущее, кто знает? Чувствовали, догадывались?

Ты можешь решить, что я виню их в чём-то, этих молодых глупышек — нет. Не подумай, что я не был рад твоему соседству. Даже сейчас, спустя время, после всех этих десятков пустых лет, воспоминания о твоих касаниях покрыты патиной лёгкого счастья. Твоя нога обжигала мою, будто бы случайно, будто бы во сне, но глаза выдавали тебя — дрожали под веками. 

Но это потом, потом. Помнишь, сначала мы были чужаки из разных миров? С разных планет мальчишек и девчонок. Ты — стесняшка — заворачивалась в одеяло рулетиком, только по краям торчали носик и пальчики ног — этакая шаверма с девочкой. (У вас, я слышал, не говорят «шаверма», но ты ведь понимаешь меня, правда?) А тогдашнего себя я вспоминаю с улыбкой, не могу по другому. Разлёгся, развалился — руки в стороны, подбородок в потолок, трусы в цветочек. Настоящий маленький мужик. Сейчас бы мне эту уверенность…

Ты смирилась с вынужденным соседством уже через неделю. Мы привыкли, притёрлись друг к другу. Подружились? Может быть… Это не была обычная детсадовская дружба, конечно нет. В любое другое время, кроме сон-часа, я был для тебя призраком. Ты не замечала меня, когда я приносил игрушки. Смотрела сквозь меня, когда я пытался заговорить. Шмыгала носом и убегала, когда я, осмелев, пробовал взять тебя за руку, чтобы образовать пару для прогулки. При свете я был persona non grata. 

Но в искусственном полумраке общей спальни я знал тебя другую. Тогда ты раскрывалась, словно ночной цветок. В прямом смысле раскрывалась — откидывала одеяло, чтобы наши ноги будто бы случайно, но не случайно, соприкасались. Чтобы одеяльная шерстяная синева не могла скрыть твоих глаз, и я бы вечность не моргая тонул в их глубине. Чтобы твоей ладошке было негде спрятаться от моей.

В этот тёмный час, сонный час, я и ты были вместе, парой. В наполненной другими мальчиками и девочками комнате мы видели только друг друга. И нам не нужно было пошлых взрослых колец, чтобы скрепить этот союз. Вместо них ты помечала меня оттиском зубов — прикусывала подушечку пальца на правой руке. Следила, чтобы эти маленькие ямки всегда оставались на месте. Позже, при свете ламп в игровой, я трогал эти следы, считывал неровный узор на своей коже, думал о тебе и ждал завтрашнего тихого часа как, наверное, никто из детей. 

Интересно, помнишь ли ты, почему закончилась наша недолгая идиллия? Я бы хотел забыть, но не могу. Воспоминание об этом на всю жизнь поймало меня в капкан вины, от которого я не в силах избавиться. Пожалуйста, прости за то, как я повёл себя тогда! За то, что не сделал для тебя, не смог сделать. За глупость, гордыню, детскую неразвитость эмпатии. За то, что вмиг разломал наш союз, как пластиковую игрушку. 

Я — тебе, ты — мне…

 Да, дети любознательны. Подобный детсадовский опыт есть у многих, чуть ли не у всех. Стесняться тут нечего. Обычно это происходит в спальне или в туалете. Я покажу тебе, ты покажешь мне… Ну, ты понимаешь о чём речь. Я не посмел бы предложить тебе такое, но ты была главной в наших отношениях, ты определяла дозволенное и устанавливала рамки. И ты предложила это сама. У меня от волнения дыхание спёрло, я даже ответить не смог, просто закивал болванчиком. Да, да, да, да, святые черепашки ниндзя, конечно да! 

В прямом смысле, я ожидал какого-то волшебства! Увидеть то запретное, что вечно скрыто. Узнать великую тайну. Стать самым просвещённым на своей планете мальчишек! Ничего себе, мы будем ещё ближе друг к другу, как взаправдашние жених и невеста. Вдруг родители разрешат нам пожениться. Или даже можно будет разговаривать с тобой. Представь, я ждал чуда сильнее, чем в Новый год. Теперь, когда ты знаешь, в каком я был лихорадочном состоянии, как накрутил себя ожиданиями — может, ты поймешь причины моего поступка… 

Как только дети в спальне притихли и наши ведьмочки — воспитательницы ушли пить чай, ты прошептала «смотри» и  выполнила свою часть невинной детской сделки «я — тебе, ты — мне». Я смотрел и не мог понять, в голове не укладывалось. Ведь «там» ничего не было! Полный ноль! Всё моё волнение, вызванное ожиданием чуда, перетекло в раздражение, а затем в обиду. Это же явный обман, понимаешь? Ведь у меня там не пусто, у меня там есть хоть что-то! И ты хотела, чтобы я показал тебе своё «что-то» в обмен на твое «ничего»? Обменял свою единицу на твой ноль? Послушай, принцесса, ты серьезно? Я мог бы ожидать обмана от кого угодно — от друзей, воспитателей, родителей, но только не от тебя. Полились горячие слёзы. Шмыгая носом я сказал что-то резкое, обидное, наверное «дура», свернулся в рулет из одеяла и замер так до конца тихого часа. 

На следующий день я видел, как твоя мама резко говорила с воспитательницей, после чего мы больше не спали вместе. Мы больше не обмолвились ни словом, мы старались не смотреть друг на друга. Не было больше никаких «мы». Я и ты, по раздельности, попали в разные школы, после ты переехала в другой город, в котором не говорят «шаверма». Может быть, если бы не это письмо, ты и не вспомнила никогда о каком-то там мне. Но, слава соцсетям, я нашел твою страничку! 

Теперь, пусть поздно, пусть с опозданием в тридцать лет, я могу сказать тебе то, чего не знал разочарованный маленький мальчик: всё познаётся в сравнении. Как добра не бывает без зла, как тени нет без света, так и единица ничего не значит без нуля. Простые банальности, но тогда я не понимал этого. Тогда я обиделся, обидел тебя, мы отвернулись друг от друга, и вся жизнь моя пошла наперекосяк. Я не был счастлив с женщинами, так как в каждой из них искал тебя, но разве это возможно? Они считали меня странным, не понимали «игры» в детский сад, называли извращенцем. Одна почти откусила мне подушечку пальца, другую я чуть не задушил, укутывая в синее шерстяное одеяло. Неудачи на личном фронте вылились в неуверенность в себе, в результате я плохо учился, устроился на плохую, малооплачиваемую работу, где работаю из рук вон плохо, надо это признать. Я одинок — кому я нужен, такой? 

Понимаешь? Все мои беды липнут одна к другой, как снег липнет на катящийся с горы снежный ком, но если разломать этот шар из горестей и поражений, то внутри, в самом сердце его отыщется та неприятность, с которой всё началось — наш с тобой разрыв и его причина. Любой психолог тебе скажет, что все мы родом из детства, но разве это честно, что из-за одной детской ошибки я должен всю жизнь страдать?

Получается, наши ведьмочки-воспитательницы знали наперёд мою судьбу, когда связали её с тобой — уложили нас на сдвинутые кровати. Знали, что мы должны были прожить жизнь вместе, чтобы быть счастливыми. Но я Семёнов, а ты уже нет — у тебя муж, дети. Тут не до шуток. Я не жду, что ты по моему зову бросишь всё и всех, переедешь обратно из своего города, где не говорят «шаверма», будешь жить со мной и моей матерью в однушке. Хотя надеюсь на это. Надеюсь, что фото на твоей странице врут, и ты так же несчастна, как и я. Поэтому умоляю — приезжай! Я не верю больше в чудо, даже на Новый год, но пусть оно случится! Когда ещё ждать его, если не сейчас — в век соцсетей, роботов, цифровых технологий, в век нулей и единиц? Когда кажется, что живёшь в будущем, в котором возможно всё. 

Отдельным архивом посылаю тебе свои фотографии. Я готовился: подстригся, побрился, поел морепродуктов и думал о тебе всё то время, что снимал себя. Видишь — я не молод, кое-где седой волос лезет. Но ведь и ты не молодеешь, правда? Эти цифровые кадры, состоящие по сути из нулей и единиц, по большей части из единиц, если ты понимаешь, о чём я, так вот, эти фото — возврат тебе долга с опозданием в тридцать лет. Зато с большими процентами, если ты понимаешь, о чём я. Когда ты увидишь их — можно будет считать мою часть сделки, той самой невинной сделки между маленькими нами, выполненной. Только пожалуйста, не заноси меня в «чёрный список», не будь как все — ведь я верю, что ты особенная, единственная, смелая девочка из моих воспоминаний. Ответь, прошу тебя!