УЛЫБКА — ЕЩЕ НЕ СМЕХ (миниатюры)

Улыбка Моны Лизы

...У нее изумительная улыбка, точнее улыбки. То едва заметная — одними глазами, то смиренная, покорно принимающая несовершенство мира, то тревожная, как пугливая лань, то горькая, с искорками слезинок у глаз, то виноватая, как бы извиняющаяся за свое нечаянное счастье, то распахнутая, восторженно принимающая мир, то игривая с лукавым прищуром, то дарящая, исполненная любви и нежности.
Но никогда — мстительная, жестокая, злобная, надменная, хвастливая, порочная!
Столкнувшись с двойным предательством — любимого и подруги, она стала перед дилеммой: БЫТЬ или НЕ БЫТЬ. Выбрала НЕ БЫТЬ. Уйти из жизни не дали, но не научили, как с этим жить дальше? Довелось разбираться самой.
Взяла на вооружение улыбку. И коренным образом изменила свое отношение к жизни на безусловный позитив. С этим и живет. 
За улыбкой она прячет свои горести, с ней обманывает судьбу, отгоняет несчастья, притягивает добро. 
Разумеется, на ее лице не всегда играет улыбка. Без улыбки она кажется незащищенной, уязвимой. Но так лишь кажется. Улыбка осталась — улыбка Моны, когда ни губы, ни лицо, ни выражение глаз улыбку не обозначают, но не покидает ощущение, что вот-вот сейчас, через мгновенье уста дрогнут, глаза пустят лучики-стрелы, и смотришь во все глаза, не оставляя надежд приоткрыть завесу загадочности ее улыбки...

Улыбка просветления

...Пройдя проходную, она поспешила к лифту. Не успела, двери захлопнулись перед самым носом — лифт уехал.
С досадой на лице направилась к лестнице, и на втором этаже разве что не столкнулась со спускавшимся вниз парнем. Извинился, прошел мимо, она же проводила его долгим изумленным взглядом. Нет, поразил он ее не привлекательностью, хотя был красив, а улыбкой: открытой, приветливой, заставившей ее улыбнуться в ответ, а ведь они незнакомы.
Она некрасива, знает это по мужским безразличным взглядам, а тут улыбка, несомненно, адресована ей. Села за рабочий стол, но работать уже не могла, задумчиво-мечтательное выражение не сходило с ее лица до вечера.
С работы возвращалась в приподнятом настроении, и даже соседке, которую терпеть не могла, приветливо улыбнулась, заставив в долгом недоумении глядеть ей вслед.
Утром проснулась с ощущением праздника. Надела самое лучшее свое платье, и с неведомой ранее охотой отправилась на работу.
В отделе сотрудники бросали на нее удивленные взгляды. Что не так? Улыбается, не прячет взгляд, оказывается у нее красивые глаза. И вообще она очень даже...

Казалось бы, всего лишь улыбка, а жизнь ее круто изменилась. Охотно ходила на работу, стала следить за внешностью, обновила гардероб, сделала прическу, а самое главное стала чаще улыбаться — заразилась, не иначе. А может, влюбилась? Но она ведь ничего о нем не знает, кто он, женат ли, кольца, правда, не приметила. Лишь всегда приветливо улыбчив при встрече.
Направилась к подруге — та все про всех знает:
— Да, я знаю его — красивый мальчик. К сожалению, у него «съехала крыша», недавно выписали из больницы. Уволить не могут, не имеют права. Он и не опасен, лишь всем улыбается...
Подружка еще что-то говорила, но она уже не слушала ее. Свет померк. Господи, ну почему?!! Неужели таков ее удел, и ей могут улыбаться лишь те, кто не дружит с головой?
Пришла домой, в рот ничего не лезло, направилась в ванную, стала перед безжалостностью зеркала. Она редко была довольна своим отражением, а тут пред нею — привлекательная девушка, да еще улыбается! В пору завыть, да стереть с лица улыбку не получилось.
Вскоре улыбнулась ей и судьба...

Лики любви

В повседневной жизни она редко улыбается, уголки губ опущены, придавая лицу уныло-скорбное выражение.
Можно было бы посочувствовать ей, если, если бы...
Подавляющее большинство женщин — по жизни смешливы, веселы, игривы. В объятиях же Эроса почему-то обретают скуку и нарочитость: в ласках незатейливы, стыдливость их намерена, любовь как бы не в радость, и даже случайно вырвавшийся крик наслаждения приглушают до шепота.
А она — царевна Несмеяна в обыденной жизни — в любви преображается до неузнаваемости. Любить ее подарок судьбы, но делать это следует при неярком свете, а еще лучше при свечах, но никак не в темноте.
Еще ничего не предвещает любви, еще неизвестно — случится ли, еще не зажжены свечи, не налито вино, а губы ее уже тронула улыбка предвкушения, глаза же сулят все восторги мира.
Природа притихла, прислушиваясь к шелесту крыл Амура, уста приоткрыты для поцелуя, но это ничего еще не значит, уйми нетерпеливость страсти — любовь не терпит суеты.
Прелюдия. Ее улыбки внезапны и пугливы. И если на лицо набежала тень, значит что-то не так: не торопи, не торопись.
Улыбку готовности к любви не спутать ни с чем, в ней: приглашение, поощрение, и... насмешка — провоцирующая, побуждающая.
Насмешливое выражение лица неожиданно сменяется растерянностью: глаза распахнуты тревогой — так ждут приближения цунами.
Но что это? Маска ожидания слетает с лица, криком разрывает рот, и совершеннейшая нелепость: хохот, смех над суетой, над миром, над любовью, над смыслом жизни, переходящий в рыдания, чтобы пролиться слезами непереносимого наслаждения...
Завершает любовь улыбка блаженства — зыбкая, ускользающая. Она мечется между гримасками упоения, да ее уже не удержать! В распахнутых же благодарностью очах: «и жизнь, и слезы, и любовь»...

Улыбка — еще не смех

Улыбка у ней гулящей девки, как и походка. Но разве виновата она, что у нее такое выражение лица, и приветливую чуть ли ни застенчивую ее улыбку мужчины воспринимали как сулящий посыл.
Что касается походки? Она бесподобно сложена, чем всегда доводила до безумства мужскую стать. Неожиданно заболела, долго провалялась в больнице, затем осложнение. В результате стала усыхать нога. Грозила ампутация. Слава богу, обошлось, болезнь отступила, но нога стала тоньше, вызывая заметную хромоту.
Нашла выход, выработала походку «от бедра», и широким размахом намеренно раскачиваемых бедер выбрасывала вперед больную ногу. Б... кая, конечно, походка, зато хромота стала почти незаметна. Понятно, что ходила она исключительно в брюках, туго обтягивающих налитую ее подвижную плоть. И как на такую походку реагировали мужчины, нетрудно догадаться.
И походка, и улыбка причиняли ей немало хлопот. На вечеринках, в ресторане, в гостях, везде, где была она — неизменно кураж, веселье и смех. Выпив же, и вовсе входила в раж. Экспромты сыпались из нее как из рога изобилия, доводя окружающих до слез смеха.
Но мало кто знал, что ее веселье — показная бравада, что на самом деле ей невероятно худо. Впору завыть, а она хохочет, прорваться бы истерикой, а она пускается в пляс.
Причин для этого предостаточно: ее калечность, бегающий к лучшей подруге муж, рано развившаяся пятнадцатилетняя дочь — телом вся в мать, от которой мужики просто сатанели (того и гляди принесет в подоле), любовник, что не в силах разобраться со своими бабами.
Как-то после очередной вечеринки к ней в трамвае привязался мужик, черт бы подрал ее улыбку! Принял за гулящую. От трамвайной остановки до дома — всего ничего, да бежать из-за хромоты и высоких каблуков была не в состоянии.
Не хватило всего нескольких шагов до дверей подъезда. Преградил путь. В глазах — пьяная муть, вожделение разрывало брюки. Потащил в подъезд. Веселенькая картина: быть изнасилованной у дверей собственной квартиры! Нашлась:
— Что мы будем здесь на ступеньках? Идем ко мне!
И наградила своей бесовской улыбкой. Это спасло ее. Когда вставляла ключ в замок, насильник забеспокоился, схватил за руку, все же успела толкнуть дверь, рванула в коридор, позвала мужа. Тот за топор — не догнал. И, слава богу, неизвестно, чем бы еще это завершилось!

Так что улыбка улыбке рознь. Когда несет радость, когда кличет беду, а когда выручает...