Вернуться к морю

Вокзал шумел, звал в дорогу. Немедленно захотелось взобраться на верхнюю полку и глазеть в окно, как в детстве, ни о чем не вспоминая, а только мечтая. Правда, тут чужой вокзал, страна, чужой город, который за три месяца уже осточертел пейзажами, плохо понятным говором, чистенькими кварталами и посторонними людьми. Здесь он оказался в самом конце войны после тяжелого ранения. Хорошо, повезло с санитарным вертолетом.

Поезд забит под завязку, гомон как на базаре. Домой все возвращаются, война закончилась. На нижних полках в купе разместились две толстые бабки, обсуждающие что-то свое. Вторую верхнюю занял прыщавый студент, внук одной из них. Ехать больше суток, так и с ума спрыгнуть недолго под постоянный диалог в полный голос внизу. Он залез к себе, сунул под подушку тощий рюкзак. Поезд, наконец, заскрипел и сдвинулся с места. Старухи, к счастью, угомонились быстро, тоненько сопел и студент. А он все ворочался, вспоминая и предвкушая.

С Милой они подружились в шестом классе. Рыжими волосами она была похожа на оранжевую игрушечную лису. И дразнила его пылесосом, когда целовались. К последним классам они уже не представляли друг друга по одиночке. Только вместе и навсегда. Мечтали сразу пожениться. Но сначала его училище и ее подготовка к институту. У него в семье все мужчины военные, традиция. Если когда-нибудь родится сын, надо сломать эту традицию, хватит, лично проследит. А Мила хотела дочь. Смешную маленькую девочку с огромными бантами. Ему такое нравилось тоже. Потом доучивалась она, а его затянула служба. Они уже все решили, но теперь академия. Мила часто наведывалась к нему. Когда началась война — оставалось всего несколько месяцев до выпуска. В часть отправился прямо оттуда, даже домой не успел съездить, повидаться.

Однажды, правда, он оказался в родном городе, всего на полчаса, двигались дальше. Была ночь, но мама и Мила примчались, наплевав на комендантский час. Бог помогает рисковым или тем, кому очень нужно, их не задержали. Мама плакала, а она обнимала его, грязного и колючего, вжимаясь так, словно хотела врасти, остаться рядом навсегда. А сбоку виднелся любимый пляж, сейчас огражденный, с запрещающими надписями.

Главным в Милкиной жизни всегда было море. Она любила его больше всего на свете, даже, кажется, сильнее, чем его самого. Еще тогда, в тринадцать лет, они тайком сбегали от взрослых на плиты. Купались и ныряли до озноба, кашля, пока подушечки пальцев не становились морщинистыми, как шляпки сморчков. Потом ложились на горячий бетон, подставляя все тело брызжущему в глаза солнцу. Вместе слушали музыку в наушниках. Вечером на набережной, страшно довольные собой и замечательным днем, выгребали остатки скудных карманных денег, чтобы купить одно мороженое на двоих или бутылку лимонада. Позже, уже взрослой, когда никто не мог запретить, Мила плавала обязательно каждый день, с ранней весны и до самой глубокой осени. И смеялась, когда подружки, превратившиеся или старавшиеся казаться уже барышнями, крутили пальцем у виска.

Иногда их брал с собой на ночную рыбалку ее дядя. Они ложились на дно лодки, всматривались в бархатное небо с пришитыми к нему огромными звездами и шептались о том, как все будет дальше.

Тогда, во время той военной короткой встречи, он спросил, чтобы отвлечь:

— А как же ты сейчас без моря живешь?

И она действительно отвлеклась на секунду, хитро подмигнув.

— Я не могу без моря, ты знаешь...

Утром он проснулся от суеты внизу. Попутчики собрались завтракать. Тесное помещение наполнилось запахом жареной курицы, пролежавшей много часов без холодильника, в стеклянной банке виднелись яйца в отслоившемся майонезе. Он вышел в тамбур покурить и продышаться. Почему они так и не нашли времени пожениться, откладывали? Неправильно. Дураки, все надо делать здесь и сейчас. То, что хочется.

Студент принес выкидывать мусор. Можно возвращаться в купе. За окном уже знакомые картинки, он сто раз ездил тут. Но сейчас все словно чужое, незнакомое, не такое, как запомнилось. Что-то изменилось, неуловимо, будто в воздухе, как настроение. Не то спокойное и безопасное, что было раньше. Еще несколько часов, и он будет дома, родители наверняка заждались, готовятся.

Вот оно, море. Пляжи усеяны загорающими телами, как будто и не было ничего. Все повторяется. Все забывается, быстро, когда людям так надо. Хочется к морю и солнцу. Многим опять хочется, еще больше, чем раньше. Нельзя было.

Мила отлично плавала. Как акула, быстро и жестко, не уступая окрестным мальчишкам. Иногда она даже забивалась на деньги, кто скорее доплывет или дольше пробудет под водой. Почти всегда выигрывала, и тогда у них появлялись средства для праздника: кино в парке и пироженки в кафе под зонтиками на берегу. Но такое случалось редко. Местные уже давно были в курсе, что ее не обогнать, если только случайно самоуверенные отдыхающие дядьки велись.

Уже темнеет. Почти приехали. В коридоре собирается очередь на выход. Он прощается с попутчиками. Наконец-то, теперь это его вокзал, родной, знакомый. Никто не встречает. Он специально не сообщал родителям точное время приезда. Пусть ждут дома. А он еще зайдет к морю. Чтобы поздороваться.

Пляж пустой почти, все отправились ужинать. Лежаки сложены, просторно. Жизнь кипит на набережной. Там музыка, люди. Он снимает кроссовки, песок теплый. Подходит к самой кромке прибоя, садится. В море блестящая лунная дорожка. Сразу вспоминается, как они пытались плыть по этой дорожке, купаясь ночью. А иногда вода светилась в темноте. Стоило зачерпнуть немного моря в ладони, и у тебя в руках оказывались загадочные огоньки.

Песок жесткий и влажный. Если он правильно понял, это случилось где-то здесь. Полгода назад. Конечно, Милка не смогла без моря. Бегала тайком купаться поздно вечером, чтобы не поймали. Ей казалось, знает каждый камушек и песчинку, протоптала тропинку между минами. Но она ошиблась. Или оступилась. Пляжи минировали, опасаясь морского десанта. Она умерла утром в больнице. Она любила море.

Ему пора домой. Родители, верно, уже потеряли. Надо встать и пойти. Ее он проведал. Она наверняка сейчас где-то рядом. Возле любимого? Моря?