Сережа

Сережу тащила за руку мама — нужно было успеть на завтрак в детский сад. Неожиданно все застопорилось. На тропинке он увидел бутылочный осколок редкого ультрамаринового цвета. Сережа присел на корточки и потянулся за драгоценной стекляшкой. Подобрав находку, он принялся разглядывать сокровище, манящее искрящейся синевой. 

— Опять ты гадость всякую подбираешь! Скорее пошли, Людмила Афанасьевна отдельно кормить тебя не будет. Ну же, Сережа! — нервничала матушка и настойчиво увлекала сына за собой. 

Кусок застывшего в стекле ультрамарина перекочевал в карман мальчишеских шорт — коллекция разноцветной оптики пополнилась, а возможное отсутствие завтрака Сережу совсем не волновало. 

В саду он весь день не мог дождаться, когда его уже заберут домой. На прогулке к нему подошел хулиган Шпачков:

— Что это у тебя?

— Ничего, отвали.

— Ну-ка, дай посмотреть, — не унимался наглый Шпачков и схватил Сережу за кулак, в котором он зажал заветную стекляшку. 

— Отвали! — мальчишка дернул руку, но хулиган сделал хватку еще сильнее. 

Прибежавшая на крик воспитательница, увидела катающихся по земле мальчиков. Ловким и привычным движением Людмила Афанасьевна растащила за шиворот сорванцов друг от друга. Из сжатой руки Серёжи текла кровь, она падала жирными каплями на землю, оставляя на ней грязно-бурые кляксы. Людмиле Афанасьевне сделалось плохо — она совершенно не выносила вида крови. Раскрасневшийся в пылу драки Шпачков, пытающийся подобрать наиболее выгодную к ситуации гримасу, показал на Серёжу и заявил, что он первый начал. Прилетевшая на подмогу нянечка откачивала воспитательницу нашатырем. Серёжа показал гаденышу кулак и спрятал отвоёванное и окровавленное стекло в карман. 

Вечером на семейном совете мама плакала, говорила, что думала у неё взрослый сын, что она не понимает как можно из-за какой-то стекляшки устроить кровавую драку и что она не семижильная, а Серёжа вгонит ее в гроб. Серёжа делал грустное лицо, говорил, что больше не будет и пытался представить, как выглядят мамины жилы и гроб. Отец украдкой корчил сыну страшные рожи и показывал кулак. Решено было отправить ребенка к бабушке в Тамбовскую область — там природа, свежий воздух и прогулки на воле. 

Перед сном Сережа лег на живот возле дивана и выудил из-под него жестяную красную коробку с надписью «Монпансье. Росглавкондитер». Аккуратно снял крышку и трепетно проинспектировал свою сокровищницу. Вот россыпь разноцветных стекол из разобранного витража соседей по даче, ему любезно было позволено выбирать любые цветные осколки, какие понравятся, осторожно не порежься. Вот найденный на улице, и поэтому очень ценный шар из бледно-желтого стекла. Часть хрустальной подвески от старой люстры, играющая радугой на своих многочисленных гранях. Красное круглое стекло, которое Сережа достал из валяющегося в гараже старого фотоувеличителя. Мальчик положил в коробку очередную добытую в бою находку — ультрамариновая искра сверкнула и затерялась среди других драгоценностей. Сережа вздохнул — решиться взять коллекцию в долгое путешествие к бабушке он не мог, и коробка отправилась на свое прежнее место под диван. 

***

Мамонтов напряженно смотрел в микроскоп. Он пытался разглядеть свежие розовые кристаллы оксалата кобальта, но в смеси были только скучные бесцветные частицы сульфата цинка. Вокруг было все уставленно колбами различных форм и другой, не менее чудной на вид химической посудой — обычный антураж среднестатистической лаборатории. Мамонтов покосился на завернутый в тетрадный лист беляш, сквозь пропитавшуюся столовским жиром бумагу просвечивало в зеркальном отображении слово «заявление» и перевернутые таким же макаром химические формулы. Мамонтов выглянул в окно, за которым шумел жаркий июль. Аспирантка Кузнецова в коротком красном платье нервно курила в университетском дворе. Грузчики катили куда-то бобину с силовым кабелем. Мамонтову хотелось съесть беляш, усесться на лавочке, наблюдать как изящно курит Кузнецова и ни о чем не думать. Ну, уж точно не об оксалатах и сульфатах. 

На следующий день секретарь проректора попросила его срочно зайти к шефу. Начальство поинтересовалось как дела в семье, как продвигается докторская и похвалило за свежую статью в престижном журнале. 

— Сергей Петрович, собственно к делу. Вы же знаете, что мы открываем филиал в Калуге. Мне нужен ответственный сотрудник, который смог бы настраивать процессы на месте и при этом хорошо понимает как работает лаборатория. Я считаю, что вы идеальный кандидат. 

— Возможно, но у меня вот, — замялся Мамонтов и достал из-за спины заявление об увольнении, — Вот. 

— Однако, — удивился проректор, — может быть подумаете? Не будем принимать резких решений, а, Сергей Петрович? 

— Я уже давно обо всём подумал. Думаю с вашим филиалом всё будет хорошо, — ответил Мамонтов и настойчиво пододвинул заявление к центру стола. 

***

Дома Мамонтов заперся в своей комнате под предлогом работы над докторской. Он открыл ящик письменного стола и извлек из него красную жестянку с надписью «Монпансье. Росглавкондитер», внутри которой его ждал такой знакомый и родной мир цветного стекла. Телефон завибрировал от смски жены: «Сережа, не забудь! Коле завтра платить за гимназию, а Маше за бассейн. Целую». Мамонтов закатил глаза, резко закрыл коробку и бросил ее обратно в стол. Сделал глубокий вдох, нашел нужный номер в телефоне и позвонил:

— Алло, здравствуйте! Школа фьюзинга? Можно записать к вам на трехмесячные курсы?