Столб

Из комментариев:
mayor1— Там, пока до сапог долезешь, пять раз кончишь.
Усталый Тракторист — На столб хрен залезешь, он скользкий.
Винни — По намазанному-то салом столбу, эхма! да как два пальца об асфальт
Альбертыч — Свиным салом столбы по другой причине мазали — на иудеев сапог не напасёшься

***
— Поспешай, родной, — тащит Дед за руку. — Будет ещё время на забавы.
— Бегу, — откликается Сенька, а сам головой во все стороны крутит. Когда ещё такое увидишь?
На высоком берегу ледяная горка. Мчатся вниз с визгом-хохотом на саночках девки. Поддерживая друг-дружку под локти, стоя съезжают парни. Крутясь, едет на сушёных коровьих лепёшках детвора. А внизу, на реке мужики перетягивают над чёрной прорубью канат. Пыхтят, стелются по льду. Поддашься — примешь Масленичное крещение в студёной воде.
В вывернутых наизнанку овечьих тулупах ряженые. Трубят в рожки, бьют в бубны, гудят в сопелки. На головах маски с козьими, да бараньими рогами. Бороды из мочала. Налетят гурьбой, обступят девку.
— Пляши, румяная, а то не выпустим!
Водят хороводы вокруг костров бабы. Плывут над головами скоморохи на ходулях. Пьяненький старичок голосит срамные частушки. Бьются в кровь бойцовые петухи.
— Угощайся, — суёт тётка истекающий душистым паром блин.
— Отведай, — протягивает медовый пряник старушка.
— Налетай, — гудит мужик, раскладывая разноцветные леденцы-петушки.
— Дедушка, — стонет Сенька.
— Недалече осталось, — отмахивается тот. — Вот столб-то.
И действительно. Впереди, за плотной стеной зевак поднимается к небу светло-жёлтый, поблёскивающий на холодном зимнем солнце столб. Настоящий столб, не бревно какое. Высотой в четыре, а то и в пять человек. На самой верхушке сапожки сафьяновые подвешены. Остроносые, с каблуками, цветами заморскими украшенные…
— Держись, — подхватил Дед Сеньку под локти и на шею к себе усадил. — Всё теперь видишь?
— Всё, — обрадовался тот.
Внизу столба помост свежесрубленный. Стоит на нём пузатый мужик в лисьей шубе. По бокам два здоровенных парня с ноги на ногу переминаются, посмеиваются.
— Который в шубе, — объяснил Дед, — Полковником называется. Он при столбе заведует. Пареньки — Гусары. В подручных у Полковника. Ежели кто свару или драку затеет, враз укорот наведут.
— Начинаем, люди добрые, — скинув шапку, поклонился Полковник. — Сыщется ли охотник добыть обновку? Сапоги боярские, несносимые, цены несчитанной. В таких к самому царю батюшке на поклон пойти не стыдно.
Заволновался народ, зашептался. Мнутся, пихают друг дружку в бока. Давай сосед, покажи ловкость, яви силушку.
— Вот и первый удалец, — обрадовался Полковник, указывая на мужика, пробирающегося к столбу. — Не робей!
Тот забрался на помост и, скинув полушубок, поклонился толпе. Поплевал на ладони, затем чуть присел и, высоко подпрыгнув, оказался на столбе, охватив руками и ногами. Повисел и медленно сполз вниз.
— Не свезло! — выкрикнул Полковник. — Столб-то у нас не простой. Оструган, выскоблен, да для верности свиным салом натёрт.
Тотчас к мужику подскочили Гусары. Один поднёс чарку, второй — блин на закуску. Потрепали по спине и пособили вниз спуститься.
— Кто ещё осмелится? — спросил Полковник. — Кому сапоги достанутся? Сафьяновые, знаменитыми кимрскими мастерами стачанные!
Следующим вызвался толстый краснорожий парень. Оскальзываясь и нелепо размахивая руками,  влез на помост. Остановился покачиваясь.
— Да он пьян, собака, — засмеялись зрители. — Гоните прочь, дурака.
— Пусть пробует, — махнул рукой Полковник. — В праздник выпить не грех.
Парень, пошатываясь и кренясь, расстегнул тулупчик. Швырнул шапку оземь. Обнял столб и, прижавшись щекой, застыл.
— Лезь, давай! — выкрикнул кто-то.
— Уснул, сукин кот?
Толстяк продолжал стоять неподвижно, блаженно улыбаясь.
— Что ж, — ухмыльнулся Полковник, — иному и такое в радость.
Подал знак и Гусары, оторвав парня от столба, спихнули вниз, бросив следом тулуп и шапку.
— Найдётся ещё охотник? — обвёл глазами народ Полковник. — Кто желает судьбу попытать?
— Я желаю, — подошёл к помосту кряжистый, заросший до самых глаз чёрной бородой, мужик.
В толпе зашептались-зашумели, некоторые начали проталкиваться вперёд.
— Деда, — прошептал Сенька. — Кто это?
— Антип Медведь. Свезло нам, внучок, такого состязателя увидеть.
Чернобородый, косолапя, поднялся на помост. Кряхтя, сел на доски, снимая валенки. Размотал портянки.
— Мамочки, — пискнул Сенька.
Тёмно-жёлтые ступни Антипа с длинными тонкими пальцами оказались изогнутыми и напоминали два крюка.
— Из архангельских бортников человек, — пояснил Дед. — У них, ежели дитё с большой ногой рождается, сразу под особый присмотр встаёт. Такому ещё в люльке ступни в лубок замыкают, чтоб кость выгнуть. Дело чудное, но для них привычное. Зато бортник вырастает непревзойдённый. Ему на сосну влезть, что тебе высморкаться. Этот же, среди своих, первейшим будет.
Антип перекрестился, замкнул ступни на столбе, сцепил пальцы рук. Постоял так, словно собираясь с силами и, вдруг, чуть откинувшись назад, полез вверх.
— Ах, молодец! — простонал стоящий рядом мужик. — Чистый медведь.
Бортник же, легко преодолев более двух третей пути, поворотив голову, подмигнул, собравшимся внизу. Усмехнулся и легко, словно по сучковатой сосне, а не по гладкому столбу, добрался до вершины. Изогнулся, протянув руку к сапогам.
— Рано, соколик, — запричитал Дед. — Ещё поднимись.
Ноги бортника чуть дрогнули. Он на вершок сдал вниз и сначала чуть заметно, а потом всё быстрее заскользил к земле. Сеньке даже показалось, что от столба пошёл дымок. Запахло горелым салом.
Мгновение и Бортник, рыча, грянулся на помост. Повалился на бок, хватаясь за обожжённые ступни. Налетели с вёдрами Гусары, поливая ноги страдальца ледяной водой.
— Редьку приложить надобно, — заволновались в толпе. — Лист капустный. Ревень с мёдом.
Полковник присел рядом с Антипом, покачал головой.
— Что ж, братцы, — выпрямился он, — богатырь без ран не бывает.
— Помню, лет пять тому назад, — продолжил сокрушаться Дед, — паренёк местный полез. Мальчишечка совсем. И дёрнула его нелёгкая…
— Смотри, смотри, — перебил Сенька. — Разве бабам тоже дозволено?
Пока все взгляды были обращены на поверженного Антипа, к столбу пробралась, закутанная до самых глаз в платок, тётка. Похлопав ладонью по дереву и примерившись, баба уже собралась лезть вверх, как её заметил Полковник.
— Обожди, красавица. Дай-ка тебя разглядеть.
— Дома жену разглядывай, — басом огрызнулась та. — Не такого закона, что б бабам запрещал на столбе удачу пытать.
— Закона нет, — Полковник кивнул помощникам, — да правила имеются.
Сей же час один из Гусар схватил тётку за руки, а второй стащил с головы платок.
— Лопни я поперёк! — воскликнул Дед.
Баба оказалась худым носатым мужиком с клочковатой бородой.
— Это ж Фролка-лодочник, — заволновался народ. — Зачем, каторжная душа, так вырядился?
Тот, ругаясь, попробовал высвободиться из рук Гусар, но не сумел.
— Повеселить вас, чертей, собирался, — зло откликнулся Фрол. — Зачем же ещё?
— Ну, а мы цену такому веселью ведаем, — прищурился Полковник. — Поди, не первый год при столбах состоим.
С этими словами он пригнулся и рывком задрал подол юбки Фрола.
— Вот шкура, — ахнул кто-то в повисшей тишине.
Ноги Фрола, выше коленей и над ступнями, были охвачены стальными шипастыми обручами.
— Для подобного паскудства, — вздохнул Полковник, — шаромыжникам бабья одёжа и нужна.
— Головой в прорубь, висельника! — завопили из толпы. — Рви его! Бей гада!
Полковник поднял руку, призывая к тишине.
— Сегодня, ребятушки, праздник. Казнить никого не станем, — и подал знак Гусарам. — Поганца жизнь накажет.
Те, подвели Фрола к краю помоста и, раскачав за руки-ноги, сбросили вниз. Тот лягушкой шлёпнулся в истоптанный снег, вскочил и, награждаемый оплеухами, бросился прочь.
— Было дело, — вспомнил Дед, — добыла-таки сапожки одна баба. Послушница из Боголюбского монастыря. Крохотная, тощая, как весенний заяц. Руки-ноги, что у паучка. Тогда смеялись, что её ветром наверх столба занесло. Ан, нет! Своими глазами потом видел, как та в ладони яблоко сдавила и начисто сок выжала. Одна сухая шкурка осталась.
— Вот бы нам такую помощницу, — сказал Сенька. — Масло жать.
Оба покатились со смеху.
После пройдохи Фрола к столбу подходили ещё несколько охотников, да без толку. Выше всех забрался старик китаец с бабьей косой, но и он, не преодолев половины пути, сполз вниз.
— Подходи, родные, — уговаривал Полковник. — Попытка не пытка.
Однако мужики лишь посмеивались, подначивая, и подталкивая друг друга.
— Дай я попробую, — легко вскочил на помост парень.
— Матерь божья, — всполошился Дед. — Никак, сам Матвей Волчок пожаловал.
— Тоже бортник? — спросил Сенька.
— Нет, братец, тут совсем другой коленкор. Теперь смотри во все глаза. Глядишь, внукам своим о сегодняшнем дне расскажешь.
Волчок пружинисто прошёлся, взмахнул несколько раз руками, разгоняя кровь, и снял одну за другой рукавицы.
— Когти, — зачарованно прошептал Сенька. — Деда, у него когти.
И вправду. Каждый палец парня  заканчивался угольно-чёрным, блестящим когтем. Волчок потёр ладонью о ладонь. Когти откликнулись сухим стуком.
Народ зашумел, заволновался.
— Спаси и сохрани, — закрестились одни.
— Мотя, — признали другие. — Мотя Волчок из города Нижнего.
Парень засмеялся и, опершись на столб, стянул сапоги.
— На ногах тоже когти, — охнул Сенька.
— Тут без обману, — хмыкнул Дед. — Таким уж его Господь создал. Да только один бы дома на печи сидел, изъяна стыдился. Матвей же с малолетства ремесло подобрал. По ярмарочным столбам лазает, народ тешит и себя не забывает.
Волчок тем временем разулся. Наискось повёл босой ногой по доскам настила — полетели щепки. Весь подобрался и, вдруг, упав на четвереньки, подпрыгнул на добрую сажень и, точно огромный кот, рванул вверх по столбу. Сенька ахнуть не успел, как Матвей оказался у самой верхушки. Остановился, перевести дыхание, а затем, оттолкнувшись, свечой взмыл к небу. Извернулся в воздухе и, чуть присев, утвердился на конце столба. Топа взвыла, а Волчок, отцепив сафьяновые сапожки, сбросил их вниз. Выпрямился, белозубо улыбнулся стоящим внизу. Сделал шаг назад и, вонзив когти в дерево, плавно поехал вниз, оставляя за собой кружево стружки. Опустился на помост и, прижав руку к груди, отвесил поклон зрителям.
— Удалец! Богатырь! Чортушка! — взревела толпа сотнями глоток.
Гусары подобрали сапоги, отряхнув, вручили Матвею.
— Хороша добыча, — уважительно покивал Сенька.
— Добыча? — хохотнул Дед. — Гляди, что дальше будет.
Полковник, поднял  руку, призывая к тишине.
— Теперь, судари мои, пришло время поздравить победителя. Он нас потешил, и мы его в ответ поприветствуем.
Встал на краю помоста, держа перед собой шапку. Первым подошёл грузный дядька в бобровой шубе. Протянул туго набитый конверт.
— Купец Тимофей Лаврухин. «Мануфактурные товары», — прочёл Полковник. — Жалует молодцу пятьдесят рублей.
Следующим протолкался господин в инженерской фуражке и шинели.
— Господин Пётр Обручев. «Заводско-техническая контора», — принял конверт Полковник. — Двадцать рублей.
И пошло-поехало!
— Купец Никифор Плюев. «Торговля мылом». Шестьдесят рублей.
— Трактирщик Фёдор Семёнов. Трактир «Лондон». Пятьдесят рублей.
— Господин Эжен Труазьен. «Баня на Боголюбской». Пятнадцать рублей.
— Коммерсант Никита Лобов. «Антрацит и кокс». Сто рублей…
Каждое подношение толпа встречала радостным рёвом, а Волчок низким поклоном.
— Экие деньжищи, — восхищённо выдохнул Сенька.
— Да уж, — усмехнулся Дед, — вот такие сапоги.
Полковник, закончив принимать конверты, передал шапку Матвею. Тотчас подле него оказалась девица. Да такая красавица, что Сенька невольно залюбовался. Высокая, под стать Волчку. Русоволосая, румяная, голубоглазая. Прихватила Матвея под руку и скороговоркой зашептала на ухо.
— Вот и невеста в придачу, — загоготали мужики. — Скоренько нашлась!
Волчок, согласно кивая, выслушал девку. Подозвал Полковника и, порывшись в шапке, передал один из конвертов.
Полковник расплылся в улыбке. Развернулся к толпе и прокричал.
— Сестра! — он указал на девицу. — Красавица-сестра Матвея упросила того пожаловать собравшимся сто рублей. Мужикам на горькое пиво, бабам на сладкое вино, ребятишкам на леденцы. Гуляем, православные!
Что тут началось. Одни пустились в пляс, другие бросились обниматься, третьи просто орали. Радостным лаем откликнулись собаки с окраин. Испуганно закружились в небе стаи ворон. Показалось даже, что холодное солнце засияло ярче…

***
Год за годом Сенька с Дедом ходили на Масленичные гуляния к столбу. Довелось им увидеть и Николу Вьюна, и Срамного Петра, и Настю Зубатку, и многих других. Потом отправлялся один. Пришло время — с сыном. И настал день, когда Дед Семён повёл на праздник внука.
Туда, где поднимается к небу светло-жёлтый столб. А, на самой верхушке сапожки сафьяновые подвешены. Остроносые, с каблуками, цветами заморскими украшенные.