Теургия Буквопоклонников
Акт творчества, когда его энергией создаётся художественный текст, сам по себе является почти мистической практикой, ритуалом посильного приобщения к величайшим тайнам мироздания, воззванием к предвечному Логосу.
Буквопоклонник, который в полнейшем одиночестве садится за стол вечером, чтобы выразить себя в языке - это человек молящийся; человек, взыскующий надмирной истины и великих духовных открытий, поскольку только они одни могут дарить настоящее, ни с чем не сравнимое наслаждение.
Но «забыться» сможет лишь тот, у кого есть крылья, чтобы парить над облаками; почти идиотская оторванность от мирской суеты. Для этого нужно впасть в полубессознательное состояние, состояние усталости, в дрёму.
1.) И здесь огромна роль музыки: чтобы сотворить художественный текст, нужно прежде всего схватить его настроение, а это немыслимо без обращения к музыке. Но одной музыки тоже недостаточно, музыка - лишь первая стадия, а далее важно подобрать к ней мелодику духовно-эмоционального самоощущения.
На этом этапе достаётся и очищается от мусора как бы один из вечно носимых на сердце Буквопоклонника оттенков образа Прекрасного.
2.) Далее нужно представить, чьими глазами Буквопоклонник хочет взглянуть на жизнь, надо расписать внутреннюю реальность этого существа. Это делается с привязкой к природе/погоде/месту, вообще крайне важна сиюминутность, ситуативность выражаемых чувств и мыслей.
3.) И наконец волевым усилием нужно ненадолго влезть в шкуру этого существа, то есть высказать его отношение к теме повествования, что достигается в интенциональном акте (т. е. при сосредоточении внимания).
Поначалу текст льётся как нечто бесхитростное и даже нехудожественное, а вот к концу акта, сознание Буквопоклонника (а следом и сознание читателя) претерпевает серьёзную метаморфозу.
Итак, особым, рождённым музыкой, настроением; операцией приложения языковой личности к драматической ситуации; через волевое усилие - в сумме создаётся необходимая сосредоточенность. Тогда и происходит перемена сознания. Наступает опьянение текстом.
-
Недавно слушал Жаринова он говорил что человек этго словестное существо и я пожалуй соглашусь с ним.)))
1 -
-
-
-
и пир духа:
Роман О. Якобсон в первопроходческой работе о поэте Гёльдерлине отмечает, что в течение своей почти сорокалетней изоляции в Тюбингене Гёльдерлин практически не прекращал работать и писать, иногда поражая своих редких посетителей контрастом обыденного и творческого состояний. «Когда он, стоя у бюро, собирался с мыслями для “стихотворной молитвы”, всякий испуг исчезал с нахмуренного лба, и тихая радость освещала лицо; можно было громко разговаривать рядом, трогать его за плечо — ничто не могло его отвлечь или развлечь…» (Якобсон 1987. С. 372).
1 -
-
Соловьев убеждён, что непостижимое для разума сущее может быть предметом мистического созерцания, особым образом понятой интеллектуальной интуиции, которую философ отождествляет также с состоянием вдохновения. Вслед за Шеллингом и романтиками русский философ сближает интеллектуальную интуицию с продуктами воображения и соответственно философию – с художественным творчеством, с вдохновением. Но при этом трактует творческий акт по аналогии со своего рода трансом, состоянием пассивно-медиумическим, которое, как считают многие мистики и духовидцы, открывает возможность прорыва в трансцендентный мир духов, не доступный ни разуму, ни эмпирическому опыту.
Сближая вдохновение с интеллектуальной интуицией, которой открываются вечные истины, или идеи, Соловьев считает экстатически-вдохновенное состояние началом философского познания, оказывающегося таким образом, родственным не только искусству, но и мистическому духовидению.
«Действие на нас идеальных существ, производящее в нас умосозерцательное познание (и творчество) их идеальных форм или идей, называется вдохновением. Это действие выводит нас из обыкновенного нашего натурального центра, поднимает нас на высшую сферу, производя таким образом экстаз. Итак… непосредственно определяющее начало истинного философского познания есть вдохновение.»
Признавая возможность непосредственного воздействия трансцендентных существ на человека, отождествляя это воздействие с интеллектуальным созерцанием идей, Соловьев тем самым снимает границу между рациональным мышлением и мистическим (а нередко и оккультным); а устранение различия между мистически истолкованной интеллектуальной интуицией и продуктами воображения порождает смешение художественной фантазии с религиозным откровением, т.е. создаёт возможность оккультно-магического понимания искусства, столь характерного не только для Соловьёва, но и для испытавших его влияние символистов – А. Блока, А Белого, В. Иванова и др.
«Владимир Соловьёв и философия Серебряного века»
-
