Как Леха, Витя, Костян и Василиса счастье искали

Переезд штука серьезная. Это мероприятие требует тщательного планирования и подходить к нему надо со всей ответственностью и вниманием. Даже если у вас есть лишние деньги и все ваше барахло разбирается, выносится, грузится, заносится, собирается и расставляется специально обученными людьми, все одно вы должны быть начеку. Чтоб ничего не поломалось, не разбилось, не укралось. Ну, а если вам бескорыстно помогают верные друзья, то тогда внимание надо утроить. Это Леха знал точно.

За пятнадцать минут до назначенного времени, его кенты детства, отрочества и половой зрелости,  Костик с Витьком, стояли под подъездом, слушая последние указания:

— Значит так. Викины цветы, фарфоровых свинок и стеклянные вазочки неописуемой красоты разрешаю разбить. Все должно быть случайно и натурально. Несли коробку. Споткнулись. Выронили. Для верности наступили сверху. Телек и музыкальный центр нести как гроб Ким Ир Сена — бережно и с вдохновленными лицами. На этажах на мягкой мебели не перекуривать. На фортепиано не играть, оно не выдерживает ваших импровизаций. Водку пьем только после заноса последней табуретки. Уяснили, варвары?

— Леш, вообще нам хреновато, — Костя смотрел на приятеля глазами Бена Гана, провожающего взглядом уходящий корабль, — лично я не подниму даже оброненную кем-то купюру, не то что этот гроб на колесиках, который ты называешь пиано. Мы вчера с Витьком так на «пиано», что теперь бы нам по паре пива для возвращения в мир любви и взаимопонимания.

Витя же не говорил ничего. Он хлопал глазами и беззвучно открывал рот играя роль рыбы выброшенной на берег ураганом «Торнадо». Леха понимал что рискует. Доверить этим рукам, что-либо ценное означало утилизацию доверенного. А предоставить им возможность поправить пошатнувшееся здоровье влекло за собой непредсказуемые последствия, и было сродни лотереи. В первом случае вариантов не было. Второй оставлял надежду на благоприятный исход:

— Ладно, — Леха махнул рукой, — по пиву и стоп. Унимаем тремор рук, проясняем взор и начинаем вынос вещей.

Друзья оживились: — Леш, ты раз за пивом пойдешь то бери и водку сразу. Ну, чего потом мотаться. Устанем же, вещи таская. И загрызнуть там чего-нибудь неприхотливого.

— Что грызть то? На месте уже Вика стол накроет. Салатики подрежет. Картошечки отварит. Какой вам водки — развезет, и будете блудить, как потерянные суслики после потравы полей.

***

Через десять минут на скамейке стояло пиво, а в пакете, под скамейкой, два с половиной кило «Просто водки». Бегать второй раз Леха не захотел. Пиво вылилось в глотки быстрее, чем вода с унитазного бачка на коротком сливе. Костя, задумчиво закурил:

— Леш. Человеческий организм штука тонкая и ранимая. Я по «Дискавери» смотрел. В нем, в организме этом самом, тыщи километров нервных окончаний, сосудов и разных других магистралей. Он очень чутко реагирует на любое изменение окружающей среды и всевозможные внешние воздействия. Карочь — его так просто не наебешь. Давай по «сотке»?

Леха был разумен и добр. При разных жизненных обстоятельствах эти два качества вступали в борьбу. Сейчас разум шептал ему, что добром это не закончится, и напоминал, как в последний раз «давай по сотке» завершилось знакомством с местным бомондом в КПЗ  и последующим месячным воздержанием от еды и секса. Все средства ушли на вызволение себя из неволи и денег хватало только на хлеб и макароны. Секса же его лишила Вика, не поверившая в историю про — «менты ни с того, ни с сего доклепались, мы никого не трогали и уже шли домой. Ну почему ты мне не веришь, Солнышко?». Солнышко, засветила ему пощечину, оставив красное пятно загара на щеке и, заплакав, убежало к маме. Туда Лехе путь был заказан. Викина мама любила его не больше чем мадам Петухова Кису Воробьянинова с той лишь разницей, что бриллиантов у нее в табуретах отродясь не водилось. Леха с честью выдержал месячный пост и, похудев на пять килограммов, подкараулил Вику возле подъезда. В руках у него были цветы, спизженные с городского погоста. На лице благообразие. В душе мир и упокоение. Телесный и сексуальный голод сделал свое дело. Вика прослезилась и простила.

По всем классическим сюжетам добро побеждает. Победило оно и тут, запинав разум под грязные ступени подъезда.

— Только по одной, — фраза была сказана больше для успокоения совести.

Через час, когда ушло по одной бутылке, Витя обрел дар речи и изрек:

— В новое жилье надо первого пускать кота. Чтобы счастье было и удача. Народная примета такая.

Витек вырос в рабочем бараке с общим туалетом и ржавым душем на девять семей, являя собой плоть от плоти народа. Он знал все приметы и традиции, культивирующиеся в их маленькой коммуне. Он знал, что нельзя наливать водку на весу, а то рука отсохнет. Что нельзя наливать водку через руку, а то, опять-таки — рука отсохнет. Что нельзя пить не чокаясь, а то отсохнет. Что нельзя поднимать рюмку левой рукой, а то… ну, понятно что. В их большой и дружной семье никто не хотел стать инвалидом, поэтому все делалось по правилам. Как в такое небольшое многообразие народных традиций затесалась примета о коте остается загадкой, но Костик, пиная пустую четвертую бутылку, безапелляционно заявил:

— Витя дело говорит. Нам нужен кот.

— Почему не хомячок или морская свинка? , — уточнил Леха.

— Потому что кошка — это священное животное. В Египте, например, — пояснил подкованный каналом «Дискавери» Костя, — а где ты видел, чтобы на хомяка молились?

— Я так то не наблюдал чтобы и перед котэ у нас поклоны били. В Индии вон и корова священная скотина. Так давай вы ее ко мне в хату запрете. Или Людку с пятого дома. Вполне сойдет за буренку. Правда, святости там как у Чикатило, но зато по внешним данным, хоть сейчас на ВДНХ в сельскохозяйственный павильон.

— Кот принесет удачу. А от Людки только неприятности и триппер.

Витя согласно кивнул. Три месяца без алкоголя во время лечения и сломанный нос, после последней встречи с Людмилой решили выбор в пользу благородного животного.

— Пошли, Леш, в магазин. Прикупим колбаски, для приманки и изловим вам «пушистика». Заодно и водочки докупим.

— Костя, мой бюджет на колбасу для котэ не рассчитан. Так что выбирайте — или водка без приманки или приманка без водки.

Костя покопался в опустевшем пакете и извлек плавленый сырок. Решили, что не фиг баловать тварей и, что Россия не Египет. Сойдет и так…

***

У мусорных контейнеров сидело пять котов. Назвать их «пушистиками» можно было с большой натяжкой. Охотники за пушниной закурили и стали выбирать счастливца. Две кандидатуры были отметены сразу. Котяра, размером с полугодовалого щенка дога драл довольно урчащую под ним кошку. Витя вспомнил, как в последний раз его стаскивал с Таньки ее неожиданно вернувшийся с работы отец и сказал, что прерывать акт любви кощунственно и не по-пацански. Спорить не стали.

Еще одна кандидатура, потрошившая тушку замученной крысы, тоже была отвергнута. Кот вряд ли поменял бы свободную жизнь охотника и свежее мясо грызуна на плавленый сырок сомнительной свежести. Оставалось сделать выбор между двумя:  заморышем, едва стоящим на ногах и ковыряющегося в пакетах кота цвета хаки.

— Берем Солдата, — предложил Костя, — у него морда независимая и окрас нестандартный.

— Обычный окрас. «Зеленку» кто-то в контейнер выкинул, вот он и замаскировался, — Леха разлил последнюю водку и пульнул пустую бутылку в контейнер. Нервы у животных были крепкие. Видывали они и не такое, поэтому единственной реакцией был недоуменный взгляд и констатация всей пятеркой, что вкусного ничего не прилетело. То, что бьется со звоном — не едят. Это они давно усвоили, — доставай еду. Кто клюнет того и берем в новую жизнь.

Костя достал сырок:

 — Кис-кис-кис. Вася, иди кушать.

— А с чего ты решил, что он Вася? Может у него покрасивее имя? , — возмутился Витя.

— Это мне говорит тот, кто у бабки борова, Михайл Евгеньичем назвал? Уже бы Аполлоном окликал.

— Это как у соседа имя. В честь него. Скотина та еще. Вечно как нажрется, так под нашей дверью обоссаный спит.

— Да? А белая крыса твоей сестры Маруськой стала, потому что как твоя соседка Машка грызет все, что мягче легированной стали? И вообще… Ой! Блядь…

Сила не в комплекции, а в духе. Эту истину подтвердил Заморыш. Неожиданно в два прыжка он опередил, опасливо крадущегося Солдата и, попутно грызанув Костю за пальцы, выхватил из его рук неразвернутый сырок. Еда ушла в два глотка. После этого кот отошел в сторону и сел, ожидая продолжения.

— Я его сейчас отпизжу, — Костя дул на укушенный палец. Животные плохо понимают человеческий язык, но слова «отпизжу», «ах ты тварь», «пиздец тебе», занесены в их мозг на генетическом уровне, поэтому кот отошел еще на пару метров.

— У него, наверное, блохи, — засомневался Леха.

— Обязательно, — Костя решил отомстить, котяре, путем дискредитации его морального и внутреннего облика, — и еще глисты. Но ты не волнуйся. Они теперь все в фольгу упакованы.

Витек подошел к Заморышу, Тот, почувствовав родственную душу, потерся о его ноги и сказал «Мяу!», что в переводе означало: — «Нет у меня глистов, да и блохи редкие гости на моей шерсти. Так что берите — не пожалеете. Счастье повалит, только успевай мешки подставлять и вагоны ими загружать. А если бы вы были поумнее, то давно увидели бы что я не Васька, а как минимум Василиса, идиоты».

Витя по развитию мало отличался от животных, и даже дельфин мог бы дать ему фору в полсотни баллов «ай кью». Возможно, поэтому он быстро сказал:

— Это кошка. И блох у нее нет.

— Это она тебе рассказала? А ты и поверил? , — заржал, Леша, — ладно, кошка так кошка. Берите эту тварь и пойдем арботайн. «Федорино горе» мне не светит и пианино само не побежит с третьего этажа на соседнюю улицу. Кстати на водку еще наскребу.

***

Последняя фраза была, сродни магическому заклинанию мольфара восьмого уровня. Через пятнадцать минут все четверо стояли в квартире и смотрели на фронт работ. Фронт оскалился коробками, тюками, узлами с одеждой и прочим барахлом. Во главе, словно неприступный дзот, щерилось белыми клавишами пианино. Василиса запрыгнула на него. Прогулялась три октавы и спустилась на пол, в полном удовлетворении. Помогла. Мол, песня строить и жить помогает.

— Так, — Леха слегка покачнулся, но устоял, — Витек берет инструмент спереди, мы с Костяном сзади. Выносим. На первой площадке меняемся. Смотрите, чтобы кошара под ногами не путалась. А то будем тушку в новую квартиру заносить на счастье.

Котэ, умастилось в кастрюле и не собиралась заниматься таким экстримом. Ее жизнь только заиграла новыми красками и, хотя их, жизней, было, как говорят девять, почему-то еще не один раздавленный фурой или траванувшийся крысиной помоечной отравой  кот, не вернулся, чтобы использовать остальные восемь.

На первую площадку инструмент добрался без потерь. Пара царапин и оторванная крышка не в счет. Два раза его опускали на ногу Вите, один раз Лехе и раз придавили пальцы Костика между стеной и задней стенкой пианино. Все было нормально. Друзья курили, придерживая наклонившиеся пиано на ступеньках. Но что-то не сработало в физических законах и оно поехало. На хрена пианинам прикручивают колеса не знает никто. Все равно его никто и никогда не катит. Все только носят. Этот инструмент решил показать — для чего.

Витя успел вжаться в стену, а Леха с Костей схватили воздух руками, пытаясь удержать набирающий ход калужский локомотив-экспресс фирмы «Аккорд». Тетя Катя, не вовремя решившая вынести мусор, слегка охренела от увиденного зрелища, но еще больше она поразилась, когда пианино внесло ее назад в квартиру вместе с выбитой дверью. Кошка, услышав шум, вылезла из кастрюли и, помня о том, что нельзя путаться под ногами, осторожно посмотрела на вырисовывающуюся картину. «Мяу» — снова сказала она и в этом звуке была тревога и волнение за свою дальнейшую судьбу. Поубивают ведь друг друга и не видать Василиске новой квартиры, «Вискаса» и лотка с песком, как своего надорванного уха.

— Пиздец! , — подал голос Костя, — теть Кать, вы живы?

Тетя Катя, переваливалась через загромоздивший вход инструмент. Пару раз она придавила клавиши грудью и один раз жопой, изобразив случайно, что-то похожее на смесь бэгэшного «Рок-н-ролл мертв, а я еще жив» и кинчевского «Все это рок-н-ролл». Не ожидая, когда она начет петь «Ну, а вы, ну, а вы — педерасты…» с последующей импровизацией, Леха заорал:

— Мы все починим. Правда. Только сейчас вещи в машину загрузим, — и понимая, что нужно проявлять чудо дипломатии, добавил, — ой, а у вас новое платье. Вам идет.

Платье было действительно новым. Еще пять минут назад. Но сейчас его новизна стала спорной. Так же как и то, что оно шло.

— Леш, а в какую машину то? , — это подал голос Витя.

Да. С утра столько забот. Пиво. Водка. Коты. Про транспорт как-то и позабыли.

— Я метнусь в гараж, а вы тут пока с тетей Катей договоритесь — Костик испарился быстрее чем пролитый на операционный стол хирурга медицинский спирт.

— Вдвоем нам его не допереть, — Леха задумался. С соседкой вопрос уладился сам собой. Она, огрев Витю пару раз по голове своей неслабой ручонкой и проведя короткую спарку из бокового и апперкота по корпусу Лехи, сбросила пар и, взяв обещание починить все до вечера, полезла снова к себе в квартиру.

— А на хрен его переть? Оно видишь как лихо катится. Давай. Я буду запускать, а ты внизу ловить. В пять минут доставим к машине.

Из этого бреда могло что-то получится. Леха чертыхнулся про себя, помянув не ласковым словом маму Вики, за то, что та не культивировала в ней Ванессу Мэй:

— Поехали, бобслеист. Я внизу ты вверху. Вытягивай снаряд, только сильно не разгоняй. Нам секунды к рекордам прибавлять незачем. Мы тут одни участники.

Сначала из подъезда вылетел Леха. За ним, тожественно звеня струнами и щелкая верхней крышкой, выехало пианино. Витя отстал на три десятых и вынесся из двери последним. Инструмент на некачественном асфальте резко потерял скорость. Витя же, перецепившись за порог, наоборот приобрел дополнительный импульс и нагнал его головой, вырвав «серебро» на финише. Последней осторожно спустилась Василиса. Убедившись, что все живы она присела в сторонке, чтобы не пропустить свою карету в светлое будущее.

***

Костик сильно старался, но ничего кроме старого лафета, прицепленного к трактору, не нашел. Водитель «чудо-тройки» был рядом. Он спал богатырским сном внутри прицепа, окруженный заботой мух и двумя пустыми бутылками. Костя умел водить трактор. В «Тraktor Racer» он брал все призы без читов и поэтому решил не беспокоить владельца. Когда последние коробки с осколками Викиных вазочек стояли внизу, к подъезду лихо подкатила колесница.

— Грузите, давайте. И побыстрее — пока водила не проснулся. Только не придавите его этим гробом, а то потом еще за лопатами бежать придется, чтобы тело закапывать. «Тело» можно было хоть закапывать, хоть кремировать, хоть мумифицировать. Ему было все равно. При погрузке разбили еще что-то по мелочи. То ли пару тарелок, то ли монитор компьютера, на это уже никто не обращал внимания. Поехали. Леха с Витей держали пианино, чтобы  оно не стало саркофагом-укрытием для тела водителя. Василиска забилась в угол и следила, чтобы на нее не упало что-то тяжелее ее собственного веса. Костян давил на газ и орал «ой вы кони, вы кони стальные, боевые друзья трактора». Через десять минут приехали.

— Леш, а давай оставим инструмент внизу. Ну кому он вперся? Остальные вещички мы сейчас в пять минут наверху материализуем, а завтра уже потащим его. Сил уже нет, а жизнь одна. Я не настолько люблю музыку чтобы сдохнуть под этим недоразумением.

В предложении Кости было здравое зерно. Но Вика могла не простить пропажу.

— Ладно. Но будем тогда охранять его тут по очереди, — Леха взял на руки кошку и пошел с ней в квартиру, — давайте разгружайте, а я пока счастье к себе занесу.

***

Котэ зашло в квартиру, как к себе домой. Она прошвырнулась по комнатам. Оценила высоту подоконников. Нассала в углу кухни на счастье и, громко мяукнув, возвестила, о начале новой полосы в жизни Лехи. Жизни без тарелок, без уроненного с лафета пианино, без раздавленной плазмы, без компьютера, столкнутого на дорогу ворочающимся хозяином трактора. И даже без Вики, которая завтра убежит к маме, предварительно разбив последнюю целую чашку. Но зато с верными друзьями и кошкой, приносящей счастье.