Дело было на селе...

Как говаривал мой дед: иди нахуй отсюдава... Впрочем, это распространялось не только на меня, но и на моего отца, на мою мать, да и на бабку тоже. Дед никого не узнавал и во всех почему-то видел внуков, которых обязательно надо было слать нахуй. Внуки- это зло. А все кругом — внуки.

Деда периодически лечили. В основном народными средствами на основе хрена, бабкиной мочи первого утреннего отжима и коровьего дерьма, настоянного на бабкиной же моче. Дед брыкался, слал нахуй невидимых внуков, но отраву пил. Потом целый день ни с кем не разговаривал. Из его рта несло коровьим дерьмом и бабкой утреннего отжима. Тьфу.

Во всех он по-прежнему видел только внуков. Такая оказия. И загадка для медицины, точнее для местного фельдшера Алёши, редкостного идиота. СветилЫ! Алёша, исходя из того что был всем известным идиотом и запойным алкоголиком, склонялся к лечению нашего деда всё теми же бабкиными приворотами. Дед ненавидел Алёшу люто, даже больше чем «внуков».

Алёша часто был бит. Также часто обблеван. Немного реже того обоссан. И практически никогда — трезв. Но иного Айболита в посёлке не было. Поэтому с причудами Алёши все мирились. Часто били его, вытирали с его лица блевотину. Реже ссали на Алёшу (в основном так баловались дети, всё равно Алёша потом подумает, что это он сам упустил). Застать Алёшу трезвым было не к добру. Уж очень суров был сельский лепила. Такого Алёшу старались сразу же споить и тем самым настроить на добродушный лад. Пьяный Алёша лечил всё, от лучевой болезни до поноса. Снимал порчу, насылал порчу, блевал на пациента, пил с ними мочу на брудершафт. И т. д. и т. п. Только наш дед Алёшу старался к себе не подпускать. Чуть что сразу хватался за вилы и норовил забодать светилУ медицины.

Так всё и шло в посёлке, тихо и размеренно. Дед слал всех «внуков» нахуй, поился и кормился из заботливых бабкиных рук, кидался с вилами на айболита Алёшу. Но однажды Алёшу нашли мёртвым. Натурально. Лежал фельдшер на животе, а из спины его торчали вилы. Такая вот оказия.

Пролежал Алёшин труп так три дня. Пока из запоя не вышел гроза местной полиции — участковый Владик, одноклассник Алёши и такой же идиот. Хотя об умерших нельзя плохо.

Конечно, сразу же подумали на деда. Неприязнь была, нахуй слал, вилы имелись. Чего тут думать. Всё же ясно как Божий день.
И пошёл Владик деда нашего арестовывать. А дед через забор перевесился и «внуков» посылает. Кто бы мимо не шёл — нахуй пошёл.

Владик почесал форменную репу и говорит, так мол и так, дед, я пришёл тебя арестовывать, потому что ты убил фельдшера Алёшу. А дед ему: «иди нахуй отсюдава, внучек». Владик и пошёл. Значит не виноват дед- сделал про себя умозаключение страж порядка. И порядком напился. А дело об убийстве меж тем застопорилось и сведения дошли до районного начальства. Начальство позвонило Владика и через телефон выебало его во все дыхательные и пихательные. Заодно понизив в звании с лейтенанта до младшего лейтенанта. Хотя такое звание и отменили давным-давно. Но это не важно.

Владик загрустил. И решил снова идти к деду. Дед был на посту, свисал с забора и слал всех проходящих мимо нахуй.

Владик покружил вокруг и решил заново провести допрос подозреваемого.
— Дед, признавайся, где ты был четыре дня назад?
— Где-где — в бабкином гнезде, — ответил дед.
— Алиби!, — сделал вывод Владик.

Однако убийство само себя не раскроет. Да и понижение в звании свербило болью и обидой. Владик приуныл. Он не был Шерлоком Холмсом, он не был Эркюлем Пуаро, он вообще был никем. Так, хуй при погонах, не пришей пизде рукав, залупа с мигалкой, хоп, мусорок, не шей мне срок. И решил тогда Владик настрочить бумагу, что фельдшер Алёша сам себе вилы в спину воткнул. Долго подбирал слова и термины. Всё обосновал. Так мол и так, фельдшер был пьян, шел, никого не трогал. Споткнулся, упал, а там вилы торчали. И всё. Прям как в сказке — жили-были, умерли-бумерли. И закрыл дело. Потом с чистой совестью пошёл помянать покойника.

А пока шёл, завернул до деда, чтобы сообщить тому, что он больше не подозреваемый. Но дед не дал Владику договорить и послал того нахуй. «Внук» все-таки. И чего-то так это Владика взбесило, так обидно стало целому младшему лейтенанту, что он застрелил деда из табельного огурца, который лежал у него в кобуре заместо табельного «Макарова». Оружие у Владика отродясь не было.

Как спросите, застрелил из огурца — очень просто. Со всей своей дури младшелейтенантской воткнул деду огурец в рот. Дед упал с забора, ударился затылком о собачью миску и задохнулся. Потому что во рту у него был огурец.

Поминали деда всеми «внуками», настоящими и не очень. Владик вину свою не признал. За это, или не за это, но звезду ему вернули обратно. И стал он снова целым лейтенант.
А больше в посёлке ничего с тех пор интересного не происходило. Кроме только упавшего метеорита, нашествия саранчи и монголо-татарского ига. Но это всё никому не интересные мелочи.