Вот такое приключение

I

Мысли начинают думаться. Сами. Очень сильно думаться. А порой, он видит сны. Происходящее в них абсурдно. И основное ощущение, которое он испытывал — раздражение, этого не должно с ним происходить. В них не было ничего ужасного, какие-то люди, имевшие смутно знакомую внешность, совершали какие-то действия между собой, а порой обращались к нему с неожиданными, и никак не связанными с происходящим вопросами. Создавалось впечатление, что он находится в месте, в котором находится не должен, его вовлекают в происходящее, не имеющее к нему никакого отношения, но его присутствие ни у кого вопросов не вызывало. Не в силах понять что происходит, он просыпался, причём пробуждение было результатом сознательных усилий. В состоянии растерянности и недоумения. Впрочем, последние несколько лет, у него это ощущение было и от происходящего в жизни. Будто происходящее прописано в сценарии, в который его никто не посвятил. Он полагал, что отсюда и такие сновидения. У него был небольшой круг друзей, с которыми он регулярно общался, но периодичность была невысока. И обширный круг знакомств, которые, в основном, носили формальный характер. Отсюда, как он полагал, и мысли, которые очень сильно думаются. Наверное, есть какая-то связь с плохо реализованной социализацией, и этой мыслительной активностью. Да и отношения у него не складывались. Он не мог понять, что от него хотят. Его подход был каким-то утилитарным, а как ещё взаимодействовать он не знал. Поэтому, женщины не задерживались в его жизни. Да и в большинстве случаев, не особенно охотно шли с ним на контакт. Но как он понял, он и сам не был заинтересован в построении отношений на условиях отличных от его собственных. Единственные места, где он чувствовал себя более или менее комфортно это работа, где, по большому счёту, он был предоставлен сам себе, и репетиции ансамбля, который он собрал с друзьями лет шесть назад. Ситуация усугублялась ещё стеснёнными финансовыми обстоятельствами. Но это ему казалось преодолимым. Вопрос лишь упирался в сроки.

Усилием воли он отмёл крутящиеся в голове обрывки и сосредоточился на происходящем. С финансовой составляющей было более или менее ясно, работа есть и ничего не предвещает её потерю. Одним стабилизирующим фактором больше. Общение, тут сложнее... В последнее время, это либо репетиции, либо трёп с одним из коллег на работе, с которым они неплохо поладили на почве интереса к музыке. А ещё выпивка... В последнее время это стало проблемой: отшибало память, терялись вещи, документы. А общение или подобие его с находящейся в барах публикой было малоинтересным. Да и накладно. Он связывал тягу к выпивке и раздражение окружающим с хреново складывающейся личной жизнью. По крайней мере, женщины, бывшие в его жизни, какое-то время благотворно влияли на него. Но, видимо он на них не очень, потому что отношения со временем заканчивались. И в большинстве случаев, претензии которые ему выставляли были малопонятны для него. Обдумав эту ситуацию пришёл к выводу, что отказ от выпивки, и пересмотр досуга поспособствует налаживанию личной жизни, и наведёт порядок в голове. В общем-то его устраивало, то что женщины не задерживаются, главное, чтобы интервалы между ними были не слишком длительными. Рассудив таким образом, он поуспокоился.

Сон... С этим у него тоже стало как-то дурно. Добротный и крепкий сон был после хорошей дозы выпивки, или пары затяжек дури. Всё остальное время, это был поверхностный и тревожный полубред. Если удавалось заснуть как следует, начинались сновидения, от которых он просыпался. Таким образом на протяжении восьми часов он просыпался раза три-четыре, и попытки снова заснуть были довольно мучительны. Он помнил, предыдущий период, когда он пытался бороться с этим при помощи выпивки. Её требовалось всё больше. А выискивать дурь было накладно и хлопотно. «К доктору, за таблетками» — рассудил он. Продержаться до отпуска, и заняться этим вплотную. Такие перспективы его обнадёжили. Остаётся следовать плану.

 

II

— Всем привет!

— Здорово.

— Привет!

Прибыл на работу. Серия приветствий и рукопожатий. Очередная полубессонная ночь позади. Сделать кофе, включить комп, надеть наушники, и в общем-то, жить можно. Впрочем, люди в кабинете с ним были довольно приятные. Так что, на работу он ходил с каким-то подобием удовольствия. То, что приходилось иногда отвлекаться на секретарш и менеджеров не совладавших со своими компами, было не так уж и существенно. В общем, ему тут даже нравилось. Запустив компьютер, он отправился делать кофе.

— Вадим, доброе утро, посмотрите, пожалуйста, что с компьютером у меня.

— Приветствую, Анна. Конечно.

— Сильно не торопитесь, попейте кофе, вы же за ним спустились.

— Если хотите, попьём вместе.

Новенькая. Милая, доброжелательная женщина. Согласилась. Сидят, пьют.

— Ань, расскажите покамест, что с компьютером?

— Ой, Вадим, я бы даже не беспокоила вас, но это действительно необычно, когда курсор мыши на папку навожу, и делаю щелчок, открывается какая-то еще папка...

Пока она говорила, он исподволь разглядывал её. Очень доброе лицо, со смущённой улыбкой. Но при этом не было заискивания ни в выражении лица, ни в интонациях. Удивительно располагающий к себе человек. «Said all beauty must die» — мелькнула в голове строчка из песни — «Тьфу ты, чёрт» — подумал он и усмехнулся.

— Да, действительно, чертовщина какая-то, — поспешил он ответить, — пойдемте, поглядим.

Зашли в кабинет. Он запустил какие-то папки на рабочем столе, какие-то в корне жесткого диска. Ничего необычного не происходило.

— Хм-м, странно это. Анна, покажите, пожалуйста, как вы это делаете.

— Мистика какая-то... Да, сейчас.

Её растерянное лицо умилило его. Пока он запускала папки, так же ничего особенного не случилось. Барышня выглядела такой смущённой...

— Ань, так бывает. Обычно, это случается, когда в папке, находятся какие-то ещё папки, и курсор на одной из них оказывается, и кнопка мыши «западает». Либо происходит, либо нет. Раз на раз не приходится.

— Так, неудобно...

— Бросьте, какие неудобства? У нас оборудование времен моего малолетства, насколько я могу судить. Неудивительно, что оно уже поизносилось. А из-за таких вот казусов новое отказываются закупать. Вот и колупаемся, как дурные. — Он показал на стол в другом конце кабинета — вон, парню на монитор приличный, для работы, и то жлобятся выделить средства. В общем, Плюшкин — наш ориентир и кумир.

Дружный смех, в этот момент, он пожал её руку — лёгкое пожатие в ответ.

— Вадим, спасибо вам большое. С вами хоть пошутить можно. А то здесь все такие серьёзные.

— Ну, что же, надеюсь беседы со мной будут хорошей отдушиной для вас, — попытка добродушно усмехнуться. — Захотите выпить кофе, давайте знать — с удовольствием составлю компанию.

 

III

— Братан, пойдём сегодня развеемся.

— Чувак, может нахрен? А то у меня, похоже, от выпивки уже крышак съезжать начинает.

— Да, хорош, Вадик! Мы так, без фанатизма.

— Угу, знаю я наше «без фанатизма». Да и вдобавок, я пустой. А до получки ещё далеко.

— Когда это нас останавливало? Сам знаешь, мне не влом поделиться.

Он встретился с товарищем. Выйдя из метро, они направились к магазину. Тактика уже давно устоялась — взять «для разгона» что-нибудь в магазине, потом идти «догоняться» в бар. Так что, выполнив первую часть плана, друзья отправились выбирать место, где можно присесть и «разогнаться». Погода благоприятствовала «разгону» на свежем воздухе. Попивая «коктейль» собственного приготовления (пол-литра водки и пол-литра яблочного сока), они болтали на разные темы, разглядывая проходящих девиц.

— Гляди — какая пошла!

— Денчик, за это сажают.

— Вообще-то мне уже двадцать!

— Видать, хорошо сохранились, барышня.

Дружный хохот. Барышня торопливо удалялась, ребята, усмехнувшись пару раз, продолжили болтовню.

— Вадик, ну что ты такой грубиян? Обязательно колкость какую-то сказать надо?

— Надо, старичок. С такими без толку как-то контактировать. Пока я её в малолетки не записал, она даже не оглянулась на твой восторженный вопль. А так, хоть какая-то реакция. Может, что-то в её голове шевельнётся...

— Ага, что некоторые только смеются над ней.

— Ну, да. Может, выглядеть научится не как мечта педофила. В общем — хер с ней.

Допили «коктейль». Направились к бару. Взяв по пиву, устроились за столиком. Было полно народу. Некоторые лица были знакомы. Отсалютовав какой-то девчушке, он приложился к выпивке. Осмотрелся по сторонам. Рядом сидела какая-то компания. Что-то бурно обсуждали. Он не стал вслушиваться.

— Эй, друг! Что загрустил?

— А, что?

— Загрустил чего?

Малый с добродушной физиономией, и видимо, изрядно разогретый, приветственно размахивал кружкой с пивом. Один из этой компании.

— Да, брось. Почему загрустил? Просто только пришёл, осматриваюсь. Я — Вадим.

— Тоха. Очень приятно.

— Рад знакомству. Это мой большой друг — Денис. — Он ткнул в бок своего товарища.

— Присоединяйтесь, парни.

В компании обсуждали последние законодательные инициативы, сочетая довольно наивный анализ и плоскую иронию. «Ладно, в целом, ребята безобидные» — подумал он. Обычно, у него не было особой симпатии к таким доморощенным фрондёрам, но сегодня он был настроен довольно снисходительно. Тем не менее, когда пригласивший его паренёк, особо усердно начал «громить» власть, он высказался, что-то типа: «находящиеся у власти, при любом режиме, будут действовать в целях укрепления своего положения, и на какие-либо уступки будут идти, только когда больше ничего другого не останется. Так что, довольно наивно этому удивляться. Ну или ты малость лукавишь, и твоё недовольство основано сугубо на шкурных интересах». Добродушный Тоха, некоторое время осмысливал услышанное, после чего отметил что Вадим «довольно остро дискутирует». «Всего лишь стараюсь рассматривать предмет без гнева и пристрастия», улыбнувшись ответил он. Кто-то из ребят отметил правильность такого подхода, и политические дебаты сошли на нет. Собеседники принялись обмениваться информацией о себе.

— Студенты?

— Да, сессию отмечаем. А вы чем занимаетесь?

— Да, так... Слесарем по компьютерам.

— Что-о?

— Шутка такая. На полноценного инженера я не тяну, ибо необразован, но кое-что понимаю. Вот и тружусь, кем-то типа техника.

— Вообще, он — музыкант.

— Да-а? Прикольно...

— Да, брось. Балуюсь с друзьями на досуге. Что изучаете, студенты?

Как выяснилось, очередные культурологи-социологи. Пошутив по поводу культуры в массы, он отправился курить.

 

IV

— Что, Марина, как там твоё увлечение?

— Вадик? Ну-у... Ничего, так. Интересный...

— Да ну? По-моему, высокомерный козёл. И эта его подчёркнутая вежливость. Бесит, блин.

— Ну, он тебе в друзья и не набивается, вроде...

— Да, блин, тогда он покурить пошёл, я ещё не поняла, что ты за ним увязалась? Обложил всех говном, типа «я тут умный, а вы — внимайте», и охеренно собой доволен.

— Слушай, давай я не буду перед тобой оправдываться, мне с ним интересно, а тебя никто не заставляет с ним как-то взаимодействовать. Или завидно стало?

— Ой, да и иди ты, носись со своим «сокровищем» сколько хочешь.

 

 

V

«Чёрт, как же они любят мусолить свои «некайфы», — размышлял он, — «начнёшь в это вникать, так через два предложения узнаёшь, что "ты ничего не понимаешь" прочую мутотень, и ещё обижаются, мол, что это я им нотации читаю. Действительно, непонятно». С такими мыслями он сидел дома, и бренчал на гитаре. Во время похода со своим другом в бар, с ним разговорилась одна девчушка, и они продолжили общение. Впрочем, он успел от этого изрядно подустать. Кроме бесед и прогулок ничего особо не происходило, а беседы вскоре перестали быть сколько-нибудь содержательными, по крайней мере, для него. Муторное, раздражающее ощущение, что он чего-то в упор не видит, шевелилось, как он выражался «на задворках сознания». Да и все эти «просто друзья», тоже всплывали в голове. Впрочем, тут он несильно переживал, потому что не отказывал себе в общении с кем бы то ни было. Но, и с «кем бы то ни было» тоже всё было неясно. Наверное, банально не до того ему, в быту бы порядок навести. «Да, пожалуй, стоит сосредоточиться на насущных делах, и, по мере наведения порядка, уже смогу посвятить себя этим пошлым ухаживаниям» — рассудил он. Сама перспектива и процесс, его никогда не радовали, но ему было не до «обмусоливания» этого. В процессе бренчания, сформировался мотив, замелькали какие-то обрывки: «Вижу цель/Препон не вижу/Иди ближе/Не обижу...». Он решил доработать мотив, а заодно, попробовать более толково описать в тексте возникшую идею.

 

VI

Бросил привычные пару ложек растворимого кофе в чашку, залил кипятком. Присел. Анна выжимала чайный пакетик.

— Вадик, мне кажется, или ты уже автоматически эти манипуляции проделываешь?

— Не совсем. Некоторое время мне понадобилось на изучение расположения предметов, и, как следствие, выработку оптимальной последовательности действий. Ну, и иногда поглядывать, что куда переставили. Своего рода, корректировка по текущему моменту.

— Да-а... Никогда бы не подумала, что к распитию кофе можно... Как бы это сказать?.. Научно, чтоли подойти.

— Особой «науки» тут нет, запомнить пару факторов, и всё. Зато, когда вся эта возня отлажена, голова не занята ей постоянно, и можно направлять интеллектуальную активность на более интересные для себя вещи.

Они давно перешли на «ты», и их общение носило всё более неформальный характер. Ему нравилась её насмешливая наблюдательность. Да и вообще, она была далеко не так проста, как хотела казаться. Впрочем, и ей он отдавал должное. С ним она не пыталась изображать этакую «девачку». Ему было легко с ней.

— Ань, а ты сегодня сразу домой, вечером?

— А есть предложения?

— Хотел заскочить в одно кафе, оно недалеко, пропустить стаканчик. Составь компанию?

— Ой, не знаю, я к алкоголю равнодушна...

— Тебя никто за алкоголь не агитирует. Я тоже не планировал напиваться. Так, одно-два пива, а ты — на своё усмотрение. И немного пройтись потом, погода отличная.

— Ну-у... Звучит неплохо.

— Тогда, так и поступим.

Эта, добрая и одновременно игривая улыбка на её тонких, изящно очерченных губах, вызывала в нём что-то светлое и приятное.

 

VII

В кармане завибрировало. Не переставая помешивать тушащееся в сковороде мясо, он вынул мобильный. Ответил.

— И куда ты пропал?

— Никуда я не пропал. Дома, ужин готовлю.

— Давно от тебя вестей не было.

— Быт, понимешь ли. Так, кое-какого барахла прикупить (ага, комплект струн), навести дома порядок, и прочая презренная суета. Мы — люди простые, живём сами, домработниц с экономками не держим, вот и справляемся как можем. Вам, тепличным «буржуа», не понять.

— Обожаю, когда ты ёрничаешь.

— Ладно, если серьёзно, то помимо твоего, безусловно, приятного общества, у меня есть свои дела, которые тебе не интересны, но которые мне надо делать. А в персональные шуты не подписывался.

— Ну, что ты так сразу?

— Ничего. Будет время, наберу — погуляем. И не надо дуться. Я — не побрякушка на твоей сумке.

— Да ты характер показать решил?

— Я его и не скрывал. Это ты перешла грань.

— Ну, ладно-ладно, прости. Не злись. Я, наверное, неудачно выразилась.

— Проехали. Всё в порядке.

— Как ты, вообще?

Дальнейший разговор перешёл в пустую болтовню, на тему «дела нормально», он вспомнил какие-то эпизоды из разных лет, чтобы создать иллюзию загруженности, а потом сославшись на готовку, закруглил разговор, мысленно пожелав ей издохнуть как можно скорее.

 

VIII

— Чёрт, Вадик, это прикольно. Ты верен себе. «Вижу цель/Препон не не вижу/Иди ближе не обижу/Растянулась на ступеньках/Поглядите хорошенько!/Шепчет где-то голосок:/Не пойдёт ей это впрок». Отличился, нечего сказать. И басец заводной такой.

— Ну, мы осуждали как-то, что я попробую что-нибудь написать из слов. А тут мысли удачно легли на мотив, и я решил развить и дополнить.

— Ну, в своём характерном стиле.

— Это же я, чувак. В общем, аккорды я тебе расписал, ключевые моменты в гитарке показал, поупражняйся на досуге, и будет у нас ещё одна песня.

— А ты сам не хочешь её спеть?

— Не-а. Певец из меня так себе, да и басец требует полной самоотдачи. Так что, не отлынивай, хе-хе.

 

IX

 

У него было впечатление, что вечер пройдёт хорошо. Люди пришли их послушать. Далеко не все лица были знакомы. Это радовало. Ему всегда нравилось, когда кто-то ещё узнаёт о его творчестве. Ну не совсем его, он всегда подчёркивал, что окончательный вариант — результат труда всех участников коллектива. Но, тем не менее, свою роль он отлично осознавал, и никогда не прибеднялся.

Отыграли. Были аплодисменты, пара шуточек из зала (друзья, они такие). Он отшутился. Сошли со сцены, кто-то подходил, говорил приятные вещи. Настроение становилось всё более благодушным.

— Вадим, да ты — артист. Шуточки твои, конечно, добавляют своеобразия всему действу.

— Да-а, чего бы и не покуражится немного? Это же развлекательное мероприятие, и я — его полноправный участник, не так ли?

— Ты в своём репертуаре. Песни у вас хорошие. Прямо-таки, чувствуется продуманность...

— Ну, надеюсь, это ещё и музыкально, всё-таки?

— Да, красивые. Даже в «тяжёлых» вещах что-то такое слышится. Последняя, правда, непонятная. Там про убийство поётся?

— Ага, своего рода, чёрный юмор.

— Кстати, если бы ваш гитарист не объявил, что это твои слова, то можно было бы догадаться. Настолько выбивается из остальной массы.

— Это же я, а не он, ха-ха. Впрочем, мне приятно узнать, что ты так вдумчиво оценивала. Значит — не зря сочинялось.

— Хочешь заставлять людей мозгами шевелить?

— Да. Наверное, поэтому и стараюсь выступать и прочее. Давай продолжим в более спокойном месте?

 

 

X

Они сидели за пивом и болтали. Это было тихое маленькое кафе или буфет, или чёрт его знает как ещё назвать. Маленький павильон, пол десятка столов, телевизор под потолком, флегматичная дама (или даже гранд-дама) за кассой. Ему нравились такие забегаловки. Хорошее место, чтобы собраться с мыслями и перегруппироваться. Анна, оглядывалась, легкое недоумение, смешанное с любопытством, делало её лицо очень милым. Он некоторое время любовался ею.

— Что, Анна, не твой масштаб?

— Ну, Вадим, ну не надо думать, что я этакая гламурная курица. Мне здесь даже нравится. Пожалуй, я даже рискну предположить, что по той же причине, что и тебе.

— Да, ну. И по какой же?

— Здесь так спокойно и непретенциозно, ничего не бьёт по глазам и по ушам. Опрятно и неброско. Здесь хорошо, сидеть и размышлять. Или беседовать. Не нужно ничего перекрикивать. Очень сближающая с собеседником обстановка.

— Да-а... Ты, блин, колдунья. Прямо-таки из головы вытащила...

Он особо не вслушивался в передачу по телевизору, но вдруг знакомые названия улиц и имена привлекли его внимание: «...ой Марины Андреевны. По словам следователя, пока трудно сказать что-то определённое. Но бросается в глаза, что убийца действовал чрезвычайно жестоко и хладнокровно, он не оставил жертве никаких шансов...». «Ещё бы шансы ей. Не заслужила...» — подумал он с мечтательной усмешкой.

— Ты что?

— Ничего, рад что ты пришла нас послушать. Мне, действительно, очень приятно.