Бочка для русалки

 

Фрол Никодимыч, прижав к груди последнюю пачку, стоял возле дубовой бочки. Половицы над ним скрипели, сверху сыпалась труха. Судя по тяжёлым шагам, лесничий по-хозяйски, не смущаясь, заглядывал во все углы:

— Никодимыч! Вот леший старый, и куда усвистал?

«Сам ты старый», — хотелось выкрикнуть в ответ на обзывательство, но Фрол сдержался, — «Лишь бы в чулане искать не надумал, не откачаю же...»

Но незваный гость, похоже, смирился с отсутствием хозяина и вышел прочь, в сердцах ботнув дверью. Мелкий мусор снова посыпался сверху, но леший лишь раздражённо повёл мохнатыми ушами, деловито высыпая содержимое пачки в наполненную водой бочку.

Размешивать не стал, придёт время — само разойдётся. Собрал бумажные упаковки с земляного пола и наконец-то выбрался из погреба.

На столе лежала оставленная лесником записка:

«Предупреди своих девах, чтоб не чудили. Областное начальство на рыбалку едет. Клим».

Леший хмыкнул — убедительна та ложь, при которой врать не приходится. Впрочем, коль всё так, стоило поторопиться. Используя для розжига упаковки от пачек, растопил баньку. Путь предстоял неблизкий — до дальнего озера добрых сорок минут пёхом. Зато по возвращению можно будет попариться всласть.

 

Марфуша сидела на коряге спиной к берегу, когда запыхавшийся Никодимыч проломился сквозь малинник на полянку. «Вот зараза, думала небось, кто из деревенских пожаловал».

— Не старайся, на меня твои чары не действуют.

Русалка недовольно взмахнула хвостом:

— Чего ты здесь забыл, старый хрыч? Озеро с болотом перепутал?

— Я не старый! — вспылил Леший и уже тише буркнул. — Задрали...

— Ну да, ну да, — заухмылялась Марфа, обнажая частокол острых зубов. — Если ты не старый, то и я молодуха. Подумаешь, пятнадцатый век разменяла. Чего забыл тут, спрашиваю?

— Так ведь это... — начал ломать комедию Фрол. — С области начальство на Дальнее озеро едет. Клим сказал, рыбачить будут. А ты ж знаешь, как они рыбачат...

Русалка нервно забила хвостом:

— Нечего тут рыбачить! Отговори их. Пусть к Ольгуне или Светику едут, у меня и рыбы-то не осталось!

Никодимыч виновато зачастил:

— Ну ты скажешь тоже... Как я их отговорю? В том и беда — рыбы не поймают, начнут динамитом глушить.

— Как это — динамитом? — Марфуша сползла с коряги, почти по пояс выбравшись на берег.

Никодимыч отвёл взгляд — сколько веков с этими бестиями угодья делит, а всё к нагим грудям не привыкнет:

— Ты волосами-то прикройся, срамница!

— А ты не виляй, старый! Чего делать-то? Куда от динамита спасаться? — похоже, русалку всерьёз пробрало. — Если под корягу на дно заплыву, не зацепит?

— Зацепит, милая, ещё как зацепит. Всплывёшь вверх брюхом, тут-то тебя тёпленькую и подберут на опыты.

Хвост заплескался так, что по озеру пошли волны:

— Помоги, Фрол Никодимыч. Век помнить буду!

— Ну, даже не знаю, как тебе помочь... Можешь в погребе у меня переждать, пока не разъедутся. Только разносолов я тебе не заготовил, даже не мечтай! — Леший приосанился. — Бочка с водой — вот и все удобства.

— Дак ведь ты живёшь у чёрта на куличках...

— На плече отнесу.

— А сдюжишь? — недоверчиво прищурилась Марфа.

— Ну ты хвост-то подбери, чтоб за ветки не цеплялся. Глядишь, дойдём потихоньку.

Русалка обречённо кивнула, Фрол подхватил её под мышки, кряхтя, перекинул через плечо:

— Рыбы, говоришь, не осталось? Ты килограммы свои на лягушках, что ли, нагуляла?

— Лягушками тебя твоя зазноба на болоте кормит, — зафыркала Марфуша, пытаясь собрать с лица волосы в пучок. — А ко мне вдова две недели назад топиться прибегала...

— Вот что ты врёшь, бесстыжая? Что ты врёшь? — Леший задохнулся от возмущения. — Никакая она не вдова. Муж безутешный до сих пор по лесу рыщет, двое ребятишек дома остались. А что до зазнобы на болоте, так я к Кикиморе на чай хожу!

— Точно, на чай. А потом весь лес судачит, как вы там ухаете да охаете.

— Просто чай горячий, — засмущался Никодимыч. — Всё, не трынди, поторапливаться нужно.

— Ты за хвост-то меня не щупай, я тебя на чай не приглашала!

— Как могу, так и несу. Не нравится? Сама ползи!

Марфуша притихла и только обиженно сопела остаток пути.

 

Добрались засветло. Фрол распахнул люк в погреб, а Марфа заводила носом:

— Рыбой у тебя пахнет. А говоришь, разносолов нет.

— Ольгуня сомика дала, вялится висит. Не готов ещё, так что перетопчешься, — Леший глянул на хвост. — Точнее, перебьёшься. Ну, ещё рывочек, наверху тебя оставлять нельзя, вдруг гости ко мне заглянут? Да и бочка в погребе.

Русалка скривилась:

— Чего ты меня уговариваешь? Час назад уговорил. Помоги спуститься.

Стоило Марфуше разместиться в бочке, как начался новый виток капризов:

— Хвост щиплет!

— А я говорил тебе — хвост подбери, чтоб за ветки не цеплялся. Оцарапала, небось.

— Через чешую оцарапала? Да ты бредишь, старый! Что за воду ты в бочку налил?

— Ещё раз про старого услышу, — рассвирепел Леший, — назад своим ходом добираться будешь! Нормальная вода, из колодца. Железистая просто. Но ты ж не селёдка, за сутки, небось, не заржавеешь?

— Очень смешно, — капризно протянула Марфа, но притихла, устраиваясь поудобнее.

Никодимыч, ухмыляясь, выбрался из погреба и прислушался, как русалка ёрзает, баламутя хвостом воду на дне бочки. Именно сейчас она перемешивает толстый слой соли, превращая почти пресную воду в концентрированный рассол. В такой «водице» Марфуша станет снулой к утру, а вечером уже можно будет поставить гнёт.

Фрол Никодимыч распахнул дверь в чулан, и в ноздри ударил густой запах вяленой рыбы. Поправил на подвешенных за хвосты Ольгуне и Светике марлю, чтобы мухи не засиживали, подхватил дубовый веник и отправился в баньку.

Поддавая на каменку кипятка и охаживая листьями мохнатую спину, Леший вынашивал новый план: теперь требовалось избавиться от мавок. Наглые девки повадились морочить деревенских парней.