Мельник и Водяной (Рождественская сказка)

Жил в селе, что спряталось в лесах Шварцвальда, вдовый мельник Гюнтер. Наскучило ему маяться одному, и решил мельник жениться. А так как мужчиной он был со всех сторон положительным, то и невест сыскалось немало. Жених, хотя и не богат, зато работящ да весел. Не прошло и полгода, как обвенчался Гюнтер и привёл новую хозяйку в дом.
Месяц прожили молодые, другой, и понял супруг, что поспешил со свадьбой. Жена досталась, на первый взгляд, лучше не пожелаешь. Здоровая, лицом пригожая, чистоплотная, расторопная. Казалось бы, живи да радуйся. Но вот выпьет мельник кружку пива, затянет песню, а супруга, вместо того, что бы подпеть, сидит и рот кривит. Или, захочет муж новые сапоги купить, что бы этаким франтом разгуливать, а она противится, мол, и старые ещё не сносились. Посчитаешь, много чего наберётся. Готовит сытно, но без души. Дыма табачного не переносит. От мужниных приятелей нос воротит. Разговор заведёт, так всё о своей родне. Ноги вечно холодные. Пахнет от неё не то лавандой, не то полынью. Другой бы, на месте Гюнтера, такую бабу вмиг со двора прогнал, но только не наш мельник. Ошибся значит ошибся. Терпи.
И вот как-то, под самое Рождество, захотела жена свежей рыбы. Покряхтел мельник, уж больно не хотелось на мороз выходить, но собрался. Оделся потеплее, взял удочку, топор и пошёл на реку. Да только успел во льду прорубь проделать, как топор в воду упустил.
— Вот чёрт, — в сердцах выругался Гюнтер.
Не успел вымолвить, глядит, а из проруби Водяной по пояс высунулся. В лапах серебряный топор держит.
— Не ты потерял? — спрашивает.
Принял Гюнтер топор. Подивился холодному сиянию серебра.
— Нет. Этот, поди, дороже моей мельницы стоит.
— Может быть, золотой? — нечистый лапу в воду сунул.
— Брось, герр Водяной, — вздохнул Гюнтер, — откуда у меня такое? Топор был простецкий, от родителя доставшийся.
— Что же, — расстроился нечистый, — других нет. Не обессудь.
Тряхнул замёрзшими волосами и под воду ушёл.
Какая уж тут рыбалка! Отправился мельник домой без топора и без улова. Вернулся, рассказал всё, как было супруге. Та же давай браниться и мужа корить.
— Дурень, — кричит, — надо было золотой брать! Продали бы и зажили припеваючи. Раз в жизни удача улыбнулась, а ты, болван, упустил.
Начал Гюнтер про родительский топор объяснять, а баба не слушает, вопит, как ошпаренная. Наконец, подхватилась, накинула тулупчик и бегом к реке.
Поскрёб мельник в затылке, да и плюнул. Нацедил кружку пива, трубочку разжёг и примостился в кресле у камина. Сидит, греется. Не заметил, как задремал.
Проснулся, глядит, ночь на дворе, а жены дома нет. Понял Гюнтер, что беда приключилась. Оделся-обулся и на берег поспешил. Не успел добраться, видит, сидит на льду Водяной, ноги в прорубь свесил.
— Приходила, — издали кричит, а сам смехом заливается. — Возвращай, говорит, золотой топор, что муж утопил. А я отвечаю, что у меня таких дюжины две! Рукоятка в сапфирах или в рубинах была?
Нечистый затрясся от смеха, колыхая зелёной утробой. Гюнтер подошёл поближе. Присел на корточки.
— Загляни, говорю, в прорубь, — продолжал Водяной, — и любой выбирай.
— Упала? — спросил мельник.
— Сама бросилась! — в восторге завопил Водяной.
— Такой, значит, подарочек ты ей на светлый праздник Рождества уготовил? — Гюнтер мрачно посмотрел на нечистого.
— При чём тут Рождество? — заёрзал Водяной. — Совпало просто.
— У неё всего и добра было, что янтарные серёжки, — мельник устало опустился на лёд.
— Погоди-погоди, — занервничал нечистый. — Ты сам-то ведь от золота-серебра отказался?
— Я мужчина, мне что? А деревенскую бабу на такие вещи ловить, — Гюнтер покачал головой, — дело постыдное.
Водяной расстроенно заглянул в прорубь, будто надеясь увидеть там мельничиху. Задумчиво почесался.
— Нескладно получилось, — нехотя согласился он.
Помолчали.
— Топор-то серебряный, — виновато покосился на Гюнтера Водяной, — у меня настоящий. Возьмёшь?
— Давай, — нехотя согласился мельник.
Тот сунул лапу в воду, достал топор и, не глядя, отдал Гюнтеру.
— Забыли? — натянуто улыбнулся Водяной.
— Ладно, — махнул рукой мельник.
Нечистый повздыхал, поскрёбся и, неуклюже кивнув на прощание, скользнул в прорубь. Гюнтер встал, отряхнул ледяную крошку со штанов. Потом закинул на плечо серебряный топор и, ощущая приятную тяжесть, пошагал домой.