Кариатида

Стал солипсизму твёрд диван,

пусты горбы, надменны годы:

верблюд покинул караван,

разрушен Рим, гогочут готы.

Руины — место, где не место вдохам,

где абсолютное «не быть»

таит наказанного бога.

В углу он ждёт прощения. Я прощу —

чтоб дал мне рёбрышек и глины 

для воскрешения мужчины,

и барбекю,

ведь рёбра с пивом —

канва любого дежавю.

Мой сайт — без плоти точка ру,

но я другую — не слеплю:

к напольному стеклу прижав лицо,

слежу, как ты идёшь неторопливо,

и чувствую, как жмёт (оно малó)

чужое тело. И внизу дождливо,

а здесь печёт и в общем душно,

и расширяются послушно

не дýши, а набитые слова

на коже.

Когда содрали — вопреки — дороже:

по голому страшней идёт жара.

Так хочется под дождь —

в то место, где Нева,

и круглый столик с кружкой пива,

и мимо...

Помнишь,

шёл ты мимо —

атлантов и кариатид? Я посреди

на Невском, где ветер ловит фонари.

Иди!