Borbi, друг (2)
Какое-то время все трое звучно чавкали. Иногда кто-нибудь начинал тихонечко посмеиваться, предвкушая кайф, другой доводил смех до хохота и, если в этот хор вступал третий, они ржали словно в последний раз. Испуг застыл в глазах Borbi.
— Как ты её достала? — спросил, отсмеявшись, Скаталыгин.
— Я в даркнете увидела.
— Ты прелесть, Лиечка!
Даниэль вдруг свёл брови домиком, сглотнул набежавшую слюну и сказал:
— Кажется, скоро накатит... Хорошая резинка.
Скаталыгин с вожделением потёр десну:
— Хорошая, да.
— Товарищи, давайте оставаться в трезвой памяти — попросил Борбачёв.
И все сразу про него вспомнили. Даниэль опустился на колени, похлопал заложника по плечу:
— Ну-у, ты сиганул, бро! Телефоном по башке, сам — к окошку! Прям Бэтмэн!
Все весело засмеялись, а Даниэль опечалился. На его лице отразилось сочувствие.
— А ты знаешь, Михал Сергеич, — сказал он — ведь это всё шутка, дорогой. Глупая рождественская шутка...
И утёр подступившие слёзы. Рядышком села Лия, она обняла Даниэля. Борбачёв вопросительно посмотрел на Скаталыгина. Тот помог Borbi подняться, виновато пробормотал:
— Михал Сергеич, ты не держи зла на нас, ладно?
— Вызовите мне машину в аэропорт.
— Конечно, вот только телефон не работает. Надо с другого этажа.
Костюм Borbi после драки весь был в пыли, в четыре руки они начали сбивать её с ткани.
— Наркомания большая беда западного общества, это я знаю по работе Роиси Максимовны... — опасливо говорил Borbi.
Скаталыгин вздохнул и закивал:
— Я тоже подумал про вашу жену. Что если бы она узнала? Она же любит вас, Михал Сергеич. И такой удар...
— Было бы нехорошо. Я надеюсь, всё останется между нами.
К ним подошёл Даниэль:
— Михал Сергеич да разве можно обманывать такую женщину?! Она же ангел! Ангел! Вы обязательно ей скажите, обязательно!
— Я думаю, мы с ней достигнем взаимопонимания по этому вопросу.
Скаталыгин забросил в рот ещё один шарик:
— Эх, быстро вкус теряет... Михал Сергеич, мы вас не отпустим, пока вы с нами не пожуёте.
— Знаете, у меня сердце. Мне врачи запретили — категорически!
— Это не просто резинка. Это кайф, понимаете? Её жуешь и такое чувство начинается, как... ну... Попробуйте на дорожку.
Borbi принял из пальцев Скаталыгина отщип жвачки:
— Самую малость. В качестве рабочего эксперимента, что ли.
Спустя полчаса они всё ещё мирно сидели на полу, болтали.
— ...и после того случая — рассказывал Борбачёв — мы с Роисей Максимовной уже больше никогда не ссорились. Отныне и до сих пор у нас, можно сказать, полная гласность и солидарность.
Скаталыгин устало вздохнул, вынул и бросил жвачку под кресло:
— Короче — всё, выдохлась. Миха, ты давай подписывай уже. А то жрать хочется.
— Знаете, это хамство. Я думал, мы всё решили. А вы, значит, снова тут... начинаете партийные прения, так сказать. Окультуриваться надо!
— Лия, погляди атлас на полках. А, хотя стой! — Скаталыгин сел на корточки и в упор посмотрел на борбачёвскую лысину — Нахуй нам атлас! Давай нож!
Borbi мгновенно умолк, пригладил редкие волосы. Лия подала нож Скаталыгину, а он тут же повернулся к Даниэлю:
— Руки подержи ему.
Борбачёв пополз от дивана.
— Сейчас же прекратите это безобразие! Я предлагаю вернуться в дипломатическое поле! Я предлагаю... А-а-а!
Вскочив на ноги, он понёсся к двери. Даниэль прыгнул на него, как гепард, и повалил на пол. Сзади с ножом в руке показался Скаталыгин. Не переставая орать, Borbi царапал паркет в попытке вырваться из тесных объятий Даниэля или по крайней мере спасти лысину от лезвия скаталыгинского ножа. И то и другое было бесполезно — за неполные две минуты, помогая друг другу, «цэрэушники» сняли с президентского черепа кусок скальпа в том месте, где было родимое пятно. Странно, но боли Borbi не почувствовал. Он списывал это на шок. Когда его отпустили, он так и сказал:
— У меня шок. Я прошу вас не забывать, что я знаком с очень влиятельными людьми, причём по обе стороны океана! Я, конечно, человек добрый. Не Сталин и не Ежов! Но злить меня не советую! — и он угрожающе затряс пальцем.
Нагнувшись, Скаталыгин залепил Borbi пощёчину, отчего все кроме пострадавшего прыснули со смеху.
— Ребят, а где у нас средство для обработки ран? — спросила Лия, всё ещё улыбаясь.
Ей ответили, и она, зайдя в туалет, взяла с полки пластиковую банку. На этикетке было указано — «Пудра (натриевая) от перхоти». Лия сняла этикетку, отдала баночку Даниэлю. Тот сказал:
— Вот, Мишка, присыпка от инфекции. Подписываешь — мы тебя лечим. Не подписываешь — мучительная героическая смерть за Родину. Выбирай.
— Я бы подписал! Я человек слова и всегда старался доводить реформы до конца. Но сначала мне нужны гарантии по трём пунктам. Во-первых, медицинская помощь. Во-вторых, машина к посольству. И в-третьих, я должен быть уверен, что мы с Роисей не останемся как там у Пушкина... у гнилого корыта...
В очередной раз сообщники с удовольствием рассмеялись. Даниэль открутил крышку:
— Ла-адно, Borbi. Давай сюда свой чайник.
Пока посыпали голову, Скаталыгин расправил на полу срезаную плешь и фломастером дорисовал родимое пятно, придав ему очертания СССР.
— Смотри! — поучал он — Первыми нужно отсоединить страны Кавказа, Среднюю Азию и весь восточно-европейский блок. Прибалтика, понятно, уже сейчас не ваша. Потом на втором этапе валишь Дальний Восток, Сибирь и Урал. Понял?
— Вы с ума сошли! Это ни в какие ворота не лезет! Казахстан и Средняя Азия с Кавказом это ещё понятно, но Сибирь с Уралом это уже, извините, никак! Вы что мне предлагаете? Развалить огромную — богатейшую, можно сказать! — страну за тюбик с м... с этой... с мазью?! Это вам надо звать Яковлева или Лобова — они помогут! А Борбачёв никогда предателем не был!
— Тихо-тихо, конечно не забесплатно! Для начала мы тебе имидж сделаем, премию выдадим. Нобелевскую, например. Хочешь? Потом, вот жвачка у нас... сострадательная... Организуешь какой-нибудь фонд, будешь людям помогать, прям Исусик! Да с такой жвачкой народ тебя на руках носить будет! Потом вон — джинсы тебе дадим. Лиечка, покажи джинсы.
Лия, подойдя к своей тележке, вытащила из мешка крутую джинсу, потом вынула куртку «Пилот», кроссовки и гору другого шмотья. Голос Скаталыгина сделался вкрадчивым:
— А главное, Мишк, жена твоя никогда не узнает, что тут было. Будете жить долго и счастливо, где-нибудь в Баварии. Ну!
— Когда разговор идет о принципиальных вещах, — сумничал Borbi — говорить надо так, как думаешь. Я думаю, что мир без коммунизма будет выглядеть лучше!
— Учитесь, шпана! Счас мясца зажарим! — возрадовался Скаталыгин — Даниэль, дай договор.
Скаталыгин сидел у пылающего камина, держа в руках кочергу с нанизанной на неё плешью — с аппетитным треском плешь плавилась на огне. От камина по залу разносился запах жареного мяса. Даниэль и Лия (она так и ходила всюду нагишом) взяли из бара бутылку виски и распивали её на двоих. Борбачёв сидел на диване, уныло повесив голову. Он читал издевательски составленный пакт.
— М-м-м, как пахнет! — пропела Лия — Надо тарелки принести.
— И специи не забудь.
Лия вышла из залы, заперла за собой дверь. Скаталыгин вынул мясо из огня, откусил добрый кусок. Подойдя, Даниэль выплеснул на дрова остатки выпивки, произнёс нервно:
— Харэ в одного жрать! Я тоже плешку хотел!
— Ты себе ногти сваришь...
Скаталыгин сидел с набитым ртом. На лице застыла подлая ухмылка. Не утерпев, Даниэль толкнул его ногой в спину, отчего Скаталыгин выронил кочергу — мясо сорвалось и пропало в углях. Скаталыгин сбесился:
— Ты чё, ахуел?!
Вошла Лия с тарелками и специями.
— Поздно! Он уже сам на сам схавал! — пожаловался ей Даниэль.
— Не nизди, а! Из-за тебя, сука, сгорело!.. Мудак, блять! — срывая злость, Скаталыгин подошёл к Borbi; шлёпнул его по затылку — Ну, и чё ты возишься?!
Борбачёв положил ручку:
— Я не могу это подписать! У меня просто-запросто нет таких полномочий.
— Чё?! Опять?!
— Написано: «Высокие Договаривающиеся Стороны гарантируют выполнение международных обязательств, вытекающих для них из договоров и соглашений бывшего Союза ССР.» Ну, послушайте, как я могу подписать это без обсуждения на пленуме?.. В общем, я бы сказал, Россия буксует.
— Я тебя кончу, придурок! — Скаталыгин побелел от ярости, кинулся к камину, где в огне лежала уже раскалившаяся кочерга — Не можешь?! Ты не можешь?!
Он вынул кочергу и подбежал с ней к дивану, заорал:
— Руку! Руку давай! А то по башке ёбну!
— Я всё подпишу, всё подпишу! Только не трогайте! Я подпишу!
— Руку, я сказал!
— Людвиг, положи кочергу — сострил Даниэль.
Защищаясь, Borbi со страхом воздел к потолку задрожавшие руки. Но Скаталыгин жаждал мяса: занеся кочергу, он сильным ударом отсёк на сгибе одну из конечностей Борбачёва. Конечность упала на пол и завихлялась как колбаса. Borbi без чувств сел на диван и глупо сморгнул.
— М-м-м, ну зачем... — расстроилась Лия — Хотели же сначала... Как он в постели без руки будет?
— Справится! Так ещё лучше.
Скаталыгин пожал-поднял руку и понёс её к барной стойке. Лия и Даниэль сдержанно посмеялись. Borbi очнулся и с совершенно ошарашенным видом сел на диване. Боли он вновь не чувствовал, кровотечения не было. Вообще, и кость и плоть на месте среза смотрелись странно. Хотя прежде он никогда не видел, как выглядит отсечённая конечность, он понял, что с ним что-то не так. И тогда он решил, что ему снится это. Он подписал бумаги и всё продолжал время от времени поглядывать на культю, не веря своим глазам.
Руку быстро разделали, смешали с порезанными овощами и зажарили. Жир тёк по подбородкам сообщников, пока они ели. Борбачёв, желая успокоиться, присыпал и замотал покалеченное место простынёй; сидел, стараясь ни с кем не встречаться взглядом.
— Ну, что, господа — начал Скаталыгин после трапезы — я полагаю, наш герой выполнил свою основную задачу?
— Ну, блин, ещё не всё-о-о! — взмолилась Лия.
Скаталыгин и Даниэль интимно переглянулись и Лия, взвизгнув от радости, запрыгала на диване. «Силиконовый подбородок» сел Borbi на колени с тем, чтобы поцеловать его. Борбачёв отвернулся:
— Я всегда считал, что демократия — это не вседозволенность. Поэтому прошу оставить меня в покое.
— Ми-ишечка, ну иди к на-ам — попросила Лия.
Она стояла на диване в коленно-локтевой позе и возбуждённо повиливала задом. На пол возле дивана один за другим падали предметы одежды: рубашка, пиджак, ремень и брюки. На голой спине Скаталыгина Borbi увидел светящуюся татуировку — козла с женской грудью.
— Мне нужно в туалет — сказал Borbi и его слова снова почему-то всех насмешили.
От дивана послышался ядовитый голосок Лии:
— А что ты там будешь делать, Ми-иш?
— Пускай идёт. Даниэль, отведи его.
— Он же запрётся — возразил Даниэль — Или ещё чего.
Но Скаталыгин наплевательски махнул рукой. Когда Даниэль вывел Borbi из комнаты, Лия сказала между стонами:
— Миленький, он... а-ай... он же счас... ой... он сбежит...
— Пофигу, пусть бежит. Последим за ним в нете.
— Ха! — удивилась Лия. Мысль пришлась ей по вкусу — Люби меня!
Она с удовольствием потёрлась щекой о щетину мужа, крепче обвила его торс ногами.
— Да... Да... Быстре-е-е... А-а-а! Стой-стой! А испачкается? Потом не отмоешь его... на зубах хрустеть будет.
Чтобы не отвечать Лии, Скаталыгин попросил появившегося в дверях Даниэля включить маячок слежки. Сделав это, Даниэль присоединился к ним.
По нужде Borbi не хотелось. Оказавшись в туалете, он сразу же заперся. Под самым потолком возле вентиляционной решётки увидел крохотное оконце. Стараясь не шуметь, Borbi подвинул под окно стиральную машину, а наверх, опрокинув её, поставил бельевую корзину. Потом он взгромоздился на эту конструкцию и, приблизив лицо к стеклу, понял, что находится в каком-то подвале. Улица вся была в снегу, вдоль тротуаров шагали десятки пар ног, слышался отдалённый рёв моторов, но ни машин, ни какого-то иного источника этого звука он не увидел. Протянув невредимую руку, Borbi легко отворил раму — снаружи в лицо хлынул холодный воздух. Borbi аккуратно слез, нашёл в грязном белье кофту и напялил её на себя, чтобы не простудиться. Затем он снова взобрался на корзину и с превеликим трудом, ругая весь свет, вылез на тротуар.
Пешеходы, в особенности те, что шли группами, не обращали на него никакого внимания. Borbi бросился с мольбами к парам и одиночкам, но и те тоже игнорировали его. Наконец, Borbi обратился к копавшемуся в мусоре бомжу:
— Скажите, где советское посольство?!
— Отойди от меня, блять!
Borbi повлёкся было вдоль улицы, но скоро замер на месте. Задрав голову, он смотрел, как в вышине двигались сотни огней — самый разный аэротранспорт нырял в тёмном небе. Всё это действительно напоминало удивительный сон и, чтобы проснуться, Borbi свернул в продуктовую лавку, грязненький такой магазинчик для быдла, он назывался «Последние сутки». Возле холодильника сидела толстожопая продавщица с невероятными губищами.
— В какую цену хотите?
— Где я? — сакральным шёпотом спросил Borbi
— Где-где? В nизде! Покупать будем что-нибудь?
Borbi взял с полки первую попавшуюся еду. Прочёл на ценнике: «Фарш из червей дождевых. Употребить до 23. 12. 2054...». Borbi схватил другой товар. «Употребить до 17. 12. 2054» . Потерянным взглядом Borbi прошёлся по стенам и наткнулся на календарь «С Новым 2055 годом!». Пробормотал неживым ртом:
— Сон. Как пить дать...
-
-
Культурный Шизофреник полно! Там книжка в 15 алок, или даже больше. Мне просто кажется - достала я уже всех ее. Раздумываю, чего бы еще другое, может..... А так да - про Индию всегда могу, постоянно....
-
plusha Нееет, не достали. Не каждый день, но раз-два в недельку окунуться в тот красочный мир бывает очень приятно)
1 -
-
Не, ну на фоне происходящего безумия я даже не спрашиваю, как возможно отрубить конечность кочергой:)
2 -
Дмитрий Соколовский ахаха, такая вот жиденькая конечность)) типа холодца) сам удивляюсь, как он держится на ногах вообще)
1 -
Культурный Шизофреник Так это не конечность, а - орган! ахахах
1 -
Ржанул с утреца. Не зря у автора такой ник, не зря... Продолжение будет?
1 -
-
-