Пути богини неисповедимы-1

— Пососи его, почмокай, оближи, а теперь похрумкай, — Алла послушно захрустела сельдереем прямо в микрофон, — Ай, молодец, лови донатик!

— А теперь без рук, и почавкай, — и она ныряла лицом в стоящий перед камерой тазик с горой разнообразной зелени, хватала ртом листья шпината и петрушки, сочно чавкала, выпустила в микрофон протяжную отрыжку, вызвав восторг подписчика и очередной донат.

Следующий попросил улыбнуться и показать язык. Обычно беловатый налёт на нём оказался зелёным, зубы тоже отливали изумрудом, а между ними застряли пучки травы. Чат разразился хохочущими смайликами, посыпались лайки и донаты.

Окончив трансляцию, Алла устало рыгнула, выковыряла ногтем веточку укропа, застрявшую между зубами, взяла почти опустевший тазик и, приоткрыв дверь своей комнаты, опасливо выглянула в коридор, надеясь, что сестры нет дома. Было тихо, и она быстро прошмыгнула на кухню, высыпала остатки в мусор, вынула фальшивое дно тазика, разрисованное съедобной зеленью, и помыла. Второе дно позволяло загружать в глубокую ёмкость намного меньше ботвы, чем визуально казалось зрителю, но всё равно за одно шоу приходилось съедать внушительную кучу флоры. Алла была мукбангером. Зелёный мукбанг пользовался спросом у веганов, и занял свою небольшую нишу в блогосфере относительно недавно.

Не сразу она пришла к поеданию зелени, начав карьеру блогера в период полового созревания с попаголизма. Пубертат принёс обильную россыпь прыщей, а Сеть — обширную аудиторию любителей посмотреть на процесс их выдавливания. И первые самостоятельные заработки. Поддерживать лицо в рабочем состоянии и по окончании подросткового акне стало непросто, и она старалась изо всех сил, поедая жирное, жареное и сладкое, расковыривая грязными ногтями прыщики и отказавшись от умывания. В итоге доковырялась до фурункула во весь подбородок и сепсиса, попала в больницу, выслушала много унизительных эпитетов от родной сестры, соседок по палате и больничного психолога. И завязала с прыщами.

Тогда и начался мукбанг. Кроме экстремальной чистки лица Алла умела хорошо делать только одно — кушать. Медленно, но верно рос список подписчиков её канала «Ням-ням с Аллой». Тонкие ценители мукбанга наслаждались громким чавканьем, хлюпаньем, хрумканьем и смачными отрыжками, когда она с аппетитом закидывала в себя невероятное количество жареных крылышек и чипсов из KFC, съедала целиком огромную пиццу или курицу-гриль, запивая литрами колы, и закусывая тортами и мороженым. Ела неряшливо, роняя соус на подбородок, облизывая и обсасывая жирные пальцы, что вызывало восторг зрителей и стабильный ручеёк донатов. Но вместе с ростом аудитории и доходов рос и вес Аллы, что совсем ей не нравилось, и дело было не только в бодипозитиве. Не меньше, чем внешние изменения, её беспокоили внутренние.

После трансляций дико болел живот, изматывала жгучая изжога от жирной еды, перемежающаяся с мощными отрыжками с запахом сероводорода, и постоянная диарея. Вскоре Алла заработала гастрит, геморрой и тяжёлую одышку. А заработанных денег едва хватало на еду для шоу и одежду, из которой она вырастала рекордными темпами. Сестра издевательски называла это «поиздежралась». Алла дико завидовала метаболизму азиатских звёзд мукбанга, которые съедали за шоу втрое больше, чем она, оставаясь при этом хрупкими куколками весом не больше пятидесяти кило. Хейтеры писали, что, скорее всего после трансляции они опустошают набитый желудок, засовывая два пальца в глотку, чтоб вызвать рвоту. Или глотают капсулы с личинками ленточных глистов. Сами же стройные обжоры утверждали, что в промежутках между трансляциями соблюдают жёсткую диету и по несколько часов в день проводят в спортзале. Алле не хотелось развивать у себя булимию или заселять организм червями, морить себя голодом и изнурять на беговой дорожке тоже не хотелось. Также в её планы на будущее не входило участие в шоу «Я вешу 300 килограмм». Требовалась срочная смена имиджа, но креативности не хватало. Алла испытывала творческий кризис.

И очень не хотела признавать, что пользовалась советами старшей сестры. Из-за того, в какой форме они были даны.

— Фубля, Лысина, посмотри на себя, твой вес уже выше твоего айкью, сделай что-нибудь! Ну, я не знаю... поставь второе дно в лохань, из которой ты жрёшь, а лучше жри что-то другое, типа зелени. В духе «зелёной повестки», а то углеродный след твоего метеоризма скоро сравняется с взрывом «Северного потока», ахаха!

Тёплых чувств между сёстрами никогда не было — младшая боялась и завидовала старшей, старшая относилась с брезгливым презрением к младшей. Девочки родились с разницей в четырнадцать лет в семье потомственных блогеров, смыслом жизни которых было создание контента. Они делали ролики о своей дочери, начиная с момента рождения. Фелиция всегда была в центре внимания, камера сопровождала её на каждом шагу по мере взросления. А с началом подросткового бунтарства её выходки и истерики быстро достали родителей, и они закрыли проект «Фелиция», родив второго ребёнка. Имя девочке придумывали подписчики и, благодаря самому щедрому донату, новорождённую назвали Алопеция.

Алла обижалась на сестру, обзывающую её Лысиной, но когда та вошла в чат во время трансляции и назвала подписчикам её полное имя — возненавидела. При этом она знала, что настоящее имя сестры, также выбранное подписчиками родителей — Феляция, но никогда б не осмелилась отомстить, слив инфу её аудитории. Алла боялась. С раннего детства она была объектом унижения, запугивания, жестоких розыгрышей и другого изощрённого издевательства старшей сестры. Фелиция ненавидела её сначала за то, что она заняла её место в роликах родителей. Стала их контентом, центром и смыслом. Потом за то, что родители скинули несовершеннолетнюю сестру на её попечение, занявшись тревел-блогингом. Миленькая, маленькая девочка, превратившаяся в угрюмого, прыщавого подростка, стала неинтересна публике, а для рождения третьего ребенка родители были уже староваты, и решили переквалифицироваться в путешественников. И уже несколько лет вели свои трансляции из самых разных точек планеты, поддерживая формальное общение с дочками исключительно в онлайн-режиме.

Алла помыла посуду и уже заканчивала вытирать полотенцем свой тазик для еды, когда щёлкнул замок входной двери, в прихожей что-то грохотнуло, матюкнулось, и в кухню вошла сестра.

— Ты задолбала складывать у двери свои коробки из-под сена, немедленно вынеси.

— Хорошо, Фелици...

— Феликс, — перебила та.

— А, окей, Феликс... я как раз собиралась всё вынести, прости, эээ... братик, — Алла закашлялась и ладонь братика Феликса по-мужски тяжело стукнула по спине, вызвав мощнейшую отрыжку. Кухня заполнилась благоуханиями кинзы и сельдерея.

— Фубля, весь дом провоняла, неужели нельзя жрать менее пахучий силос?!

— Подписчики проголосовали за кинзу и сельдерей, прости...

— Все три с половиной подписчика, ахаха, ты жалкое ничтожество, Лысина, мне стыдно иметь общие с тобой гены. А теперь вынеси мусор и себя на пару часов, мне надо помедитировать перед трансляцией.

Конечно, у Аллы было не три с половиной подписчика, а почти двадцать тысяч, но это не шло ни в какое сравнение с полуторамиллионной аудиторией Фелиции-Феликса — гендерфлюида со скандальной репутацией. Перемещения между гендерами сопровождались резкими сменами настроения от вспышек ярости до сентиментальной слезливости. Гормональная терапия при путешествиях из женщины в мужчину и обратно серьёзно усугубляла психическую нестабильность и подрывала физическое здоровье. Создание контента требовало жертв. Как любовь.

Когда Фелиция чувствовала, что она вовсе не Фелиция и не «она», а он — Феликс, то брила голову, прекращала брить ноги, делать маникюр и макияж, туго забинтовывала грудь и принимала тестостерон. От него голос и черты лица становились грубее, на лице, груди, руках появлялась растительность, и Феликс делился своими метаморфозами с огромной аудиторией, с энтузиазмом обсуждая каждый новый волосок или устраивая перед камерой сочные истерики по поводу и без. Потом в какой-то момент возвращалась Фелиция и первым делом выпускала на свободу грудь — унылую троечку с поникшими лиловыми сосками, потом тщательно эпилировала ставшие ненавистными волоски, меняла одежду, имя, местоимение и, конечно же, таблетки. Иногда она оставалась в одном гендере по несколько месяцев, но бывали периоды, когда её швыряло туда-сюда по несколько раз в день, порой это случалось в прямом эфире и эти трансляции собирали рекордное число просмотров и донатов.

Алла боялась внезапных смен настроения, непредсказуемости поведения и прочих составляющих образа небинарной личности, квира и гендерфлюида Фелиции-Феликса, и при этом дико завидовала бешеной популярности сестробрата. Завидовала и злилась, когда мама по видеосвязи поучала, ставя её/его/их в пример: «Тебе просто надо найти свою нишу, дорогая, чтоб это было интересно не только зрителю, но и тебе самой, это должно стать тобой! Посмотри на Фелли — какая огромная и постоянно растущая аудитория, какой горячий контент! Всё, нам пора на посадку, целую!» - говоря о своём первенце, родители избегали гендерно-ориентированного имени, сократив его до бесполого Фелли. Алла постоянно думала о своей нише, пытаясь понять, чем же ей было бы интересно заниматься, и ответ всегда был один — ничем. А на этом контент не сделаешь...

С зеленью тоже надо завязывать, думала она по дороге к мусорным бакам, в одной руке коробка, в которой доставляли ботву, в другой — объёмистый пакет с её отходами. Алла и раньше не особо любила всякий силос, сейчас же испытывала отвращение к листикам и стебелькам. Перед трансляциями приходилось подолгу медитировать, подкручивать внутренние настройки, быть в ресурсе и потоке, чтоб задорно и с аппетитом сожрать на камеру стог ненавистной травы. Кроме того, иногда передоз некоторых растений вызывал аллергическую сыпь, которая дико чесалась, доводя до исступления. А иногда подписчики голосовали за жгучий перец, и тогда слёзы и пот лились не только во время трансляции, но и в процессе дефекации.

За пару метров до помойки тяжелый мешок с отходами зелени лопнул снизу, и содержимое высыпалось на асфальт. Алла матюкнулась и чуть не заплакала от жалости к себе. Потом начала сгребать мусор и обрывки пакета в коробку, и тут почувствовала, что за ней наблюдают. На крышке одного из мусорных баков возлегала рыжая кошка. Именно возлегала, в полном осознании собственной безупречности, и надменно прищурив изумрудные глаза, свысока наблюдала за вознёй Аллы. А когда та закончила и поставила коробку с зелёными отходами около бака, лениво встала, красиво потянулась и изящно спрыгнула вниз. Вертикально задрав хвост, прошла мимо Аллы, понюхала содержимое коробки, и зашлась в чихании. Отчихавшись, запрыгнула внутрь, поскребла лапкой и насрала. Алла наблюдала за тем, как кошка делает то, что хотелось сделать ей самой — чхать и срать на зелень! И тут её озарило, на неё снизошло сатори, она поняла то, что всегда знала где-то в глубинах подсознания. Она — кошка.

Пару часов Алла наблюдала за обитательницей помойки. Проголодавшись, кошка проследовала за баки, там в углу усилиями котолюбивых жителей района был организован целый банкет из кусочков котлет, селёдочных голов, огрызков колбасы и других вкусных объедков. Придирчиво обнюхав всё, кошка выбрала половину сосиски, унесла её на лужайку и, растянувшись на солнышке, съела, откусывая маленькие кусочки и урча от удовольствия. Потом долго и красиво умывалась в самых бесстыдных позах, грациозно гонялась за бабочками, играла с пойманным жуком, ловко лазала по деревьям, сладко дремала под кустом. А с наступлением темноты ушла куда-то по своим кошачьим делам, открыв Алле глаза на её сущность.

Вернувшись  домой, прозревшая Алла неслышимой тенью проскользнула к себе мимо комнаты сестробрата, за дверью которой были слышны звуки трансляции. Включила компьютер и погрузилась в изучение темы, облазила многочисленные фурри-форумы, и потратила все оставшиеся деньги на покупку костюма. Выбор не занял много времени, Алла точно знала, какой она породы. Конечно же, сфинкс. Лысина. И когда костюм доставили, он оказался ей впору, как вторая кожа. Вся восхитительно розовая, голенькая, с длинным, тонким хвостом и милейшими лапками с острыми коготками, с инопланетными голубыми глазищами, большими ушами причудливой формы и очаровательными морщинками на лбу между ними. А ещё насадки на зубы, имитирующие клыки.

В тот день Феликс вернулся пораньше, не терпелось разбинтовать сплющенные сиськи и вдохнуть полной грудью, вынуть из трусов специальную накладку, которая была великовата и немилосердно натёрла лобок. Он уже хотел пройти к себе, как странный звук из комнаты сестры привлёк внимание. Что-то среднее между тарахтением старого холодильника и отдалённой работой перфоратора. Феликс заглянул в приоткрытую дверь. На кровати свернулась клубочком огромная лысая кошка, и сладко урчала. Комп включён, идёт трансляция с пометкой 24/7, периодически щёлкает счётчик подписчиков, звякают донаты, канал переименован в «Мяу-мяу с Аллой».

— Ну, ты даёшь, Лысина! — присвистнул Феликс.

— Мяу, — ответила Алла, грациозно потянулась, зевнула, широко распахнув пасть, полную острых зубов, помассировала передними лапками подушку, и затарахтела громче прежнего.

Феликс довольно быстро понял, что Алла не ведёт себя КАК кошка, она и ЕСТЬ кошка. И понял он это потому, что она перестала его бояться. Стоило на секунду отвернуться, как она могла стащить отбивную с его тарелки, молнией метнуться в шкаф и там сожрать, утробно урча. Или закопать в его вещи. На потом. Чтоб с душком. Могла опрокинуть его чашку, нассать в тапки, а когда он замахнулся — злобно зашипела, ударила лапой, оставив четыре кровавые борозды на руке. Повадилась точить когти о его любимую кожаную куртку, перевернула цветочные горшки, растаскав землю по всей квартире, и вишенкой на торте — насрала ему на постель, отказываясь пользоваться унитазом. Феликсу пришлось заказать кошачий туалет нестандартных размеров, когтеточку, всевозможные игрушки, а также консервы Вискас, которые Алла с удовольствием ела, что не отменяло систематическое воровство вкусных кусочков из его тарелки.

Феликс страдал и не находил сочувствия. В ответ на жалобы родители сказали, что ему должно быть стыдно, ведь надо радоваться, наконец-то младшая сестра нашла свою нишу, нашла себя. А когда в отчаянии он излил душу своей аудитории, часть подписчиков из любопытства заходили на канал «Мяу-мяу», накручивали просмотры, некоторые даже подписались на Аллу, что Феликс счёл предательством и забанил их. А потом всё стало ещё хуже. Пришла весна. Март.

Алла орала сутками. Она почти не спала, не ела, таскалась за Феликсом с жутким воем, откляченным задом, и тоской в глазах. Пришлось заказать большую клетку на колёсиках и очередь в ветеринарную клинику. Девушка в приёмной так вытаращилась на них, что казалось её глазные яблоки вот-вот вывалятся из глазниц, повиснув на ниточках сосудов.

— Вы что... это же человек..., — неуверенно промямлила она.

— Да ты расистка! — взвизгнул Феликс, — Если кто-то чувствует себя кошкой, значит, он и есть кошка! Она! Это дискриминация! Я подам в суд!

— Мяяяаааооуу! — подтвердила из клетки Алла.

На шум из кабинета выглянул доктор. Быстро вникнув в конфликт, он пообещал уволить расистку, попросил не доводить дело до суда, и пригласил в кабинет. Выслушал жалобы и стал предлагать варианты решения проблемы — химическая стерилизация уколами, которые надо делать регулярно, хирургическая, которую надо сделать лишь один раз... И каждый раз, когда доктор озвучивал цену, брови Феликса подпрыгивали всё выше и выше.

— А можно посмотреть целиком ваше меню?

— Меню...?

— Ну, это..., прейскурант и перечень услуг.

— Да, конечно, он висит на стене у вас за спиной.

Феликс повернулся и начал читать длинный список, ужасаясь ценам на здравоохранение питомцев. Быстро проскроллив взглядом всевозможные прививки, дошёл до стерилизации и возмутился разницей в цене за операцию самцов и самок.

— Да у вас тут дискриминация по половому признаку! Почему кастрировать кота в два раза дешевле, чем кошку?! Шовинисты!

— Эээ... понимаете, дело совсем в другом. В силу биологического устройства в случае с самцом это не инвазивная процедура, проще говоря, нам надо удалить нечто, находящееся снаружи, а не внутри организма, чик — и готово. А у самок всё спрятано внутри, это полостная операция, намного сложнее, дольше и, соответственно, дороже, чем...

— Вечно вы находите нелепые оправдания своему расизму. Ну да ладно..., — тут взгляд Феликса упёрся в последнюю строчку в перечне услуг клиники — усыпление и утилизация. Относительно недорого. Он задумался. Посмотрел на клетку, где тихо подвывая, Алла пыталась потереться причинным местом о решётку, оттопырив розовый круп. Потом взял ветеринара под локоток и повёл в другой конец комнаты:

— Доктор, можно на два слова? С глазу на глаз...