Кризис смысла

Провизор Вика имела в характере некоторую склонность к печали. У нее была хорошая грамотная речь, небыстрые движения, красивый почерк, она любила Бодлера и Стравинского, а еще много лет мучилась хроническими мигренями. Печальное настроение провоцировало головные боли или, наоборот, тяжелые приступы портили настроение — трудно сказать, но с течением времени непонятный груз в душе становился все тяжелее и на работу в аптеке Вика давно смотрела с тоской.

Вика не брала больничных и дней без содержания даже когда плохо себя чувствовала, не желая подставлять коллег. Но о том, чтобы уйти из аптеки, подумывала все чаще, и однажды написала заявление об уходе, к сильному гневу Лены Борисовны.

Косвенно способствовала увольнению одна несчастливая особенность Вики. Есть люди, которые чаще других страдают от чужой агрессии. Почему — кто знает! На некоторых людях срывают злость чаще, чем на других. Однажды предел терпения Вики к чужим выходкам оказался исчерпан.

На смене были Юля и Вика. С утра аптеку вбежал мужчина — тощий, нервный, с раздраженным лицом.

— Ампициллин! — закричал он.

— Антибиотики по рецепту, — ответила Вика.

— Я сказал: мне нужен ампициллин!

— У нас нет ампициллина.

— Врете, все у вас есть — показывайте, где!

— Пожалуйста, обратитесь к врачу, нельзя самому себе назначать лечение.

Мужчина закашлялся. По лицу от напряжения пошли красные пятна.

— Вам бы в поликлинику, — сказала Вика.

Мужчина приблизился к окошку, даже нагнулся, чтобы просунуть голову под защитное стекло, с усилием кашлянул так, чтобы капли попали на стол, монитор и саму Вику, и даже плюнул под конец.

— Что вы делаете? — растерялась Вика.

— Хочу, чтобы вы заразились и сдохли! — заявил мужчина и убежал.

Почти тут же к Юле, стоящей на соседней кассе, подошла женщина средних лет, прилично одетая, протянула рецепт:

— Скажите, это хороший препарат?

— Нормальный препарат для лечения лакунарной ангины, — ответила Юля.

Женщина неожиданно испугалась:

— Что? Кто вам об этом сказал?! Вам что, позвонили? Вас предупредили, что я приду? Скажите правду! — и вышла из аптеки быстрее, чем Юля смогла что-то ответить.

Юля посмотрела вслед, подняв бровь, негромко сказала:

— Вообще-то, диагноз пишется в первой строке рецепта.

Вика молча мыла стол и защитное стекло мыльным раствором. Иногда надо уйти в себя, чтобы пережить неприятный инцидент. Но бывает так, что все события ведут к одному исходу; люди, через которых действует судьба, даже не подозревают, насколько они всего лишь винтики в ходе чужой личной истории.

Ввалился холеный мужчина с толстым кожаным портфелем и гаркнул на всю аптеку:

— Дайте мне препарат, чтобы секс был долго!

— Вы хотели бы купить какой-то определенный препарат? — уточнила Вика.

— Девушка! Я ясно выразился! Дайте то, от чего секс будет долго, что по телевизору рекламируют!

Вика не смотрела телевизор. В попытке найти нужное она прошла с покупателем к витрине и стала рассказывать:

— Давайте посмотрим, какой есть выбор. Можно обратить внимание на витаминизированные курсы, рассчитанные на месяц. Можно применить препараты, содержащие силденафил, ту же виагру, например, которая дает хороший быстрый эффект, или, скажем...

— Я вас засужу! — разъярился мужчина с портфелем. — Я, как юрист, вас засужу! Что вы тут несете? Вы хоть знаете, что такое 159 статья?! Дайте мне препарат, я сказал!

Вика показала несколько упаковок в надежде, что покупатель вспомнит, какие именно таблетки собирался купить, но ничто не помогло.

— Я на вас заявление составляю за мошенничество! — завопил холеный мужчина и выкатился вон.

— И что он хотел, — вслух спросила Вика саму себя.

— Не знаю, — отозвалась Юля, которая наблюдала со своего места эту сцену. — Странно, что кто-то еще смотрит телевизор. — И стала составлять запросы в интернете: «Средство для потенции рекламный ролик». Через некоторое время показала находку: крайне неприличную рекламу с повторяющимся слоганом «будет долго».

— БАД какой-то, — оценила Вика. — Даже не аптечный ассортимент.

У нее начала болеть голова. Приступ развивался медленно, назойливо. Вика хмурила лоб, терла виски, косилась на средство от мигрени, гадая, когда его принять: побочные эффекты, которые она испытывала при приеме препарата, были чуть менее неприятны, чем сама мигрень.

К ней подошла пожилая женщина, постоянно покупавшая препараты от запоров, сказала:

— Сенну в таблетках! — И, услышав цену, крикнула: — Что случилось?

— Что такое? — не поняла Вика.

— Я вас спрашиваю, что случилось с сенной? Почему она стоит как самолет? Вы тут цены сами рисуете, что ли?

— Отпускные цены на жизненно необходимые лекарства вы можете увидеть в распечатке на стенде «Информация для покупателей», — попыталась объяснить Вика. — Это официальные цены заводов-производителей.

— Не умничай! Чего наморщилась?

— Извините. Голова болит от крика.

— Какой ты медик, сама себя вылечить не можешь! Таблетку выпей! — заявила женщина, положила деньги в монетницу и забрала сенну.

По закону парных случаев следом за ней пришла другая дама, мучимая запорами, и минут пятнадцать объясняла, когда, как, сколько, какого цвета и консистенции у нее проблемы, пока Юля, потеряв терпение, не выгнала ее словами: «Извините! У нас технический перерыв». Дама ушла, ничего не купив, а Вика сказала:

— Поневоле подумаешь, что Фрейд был прав со своей теорией анальной фиксации, отвечающей помимо прочего за жадность как черту характера.

Потом двое пенсионеров читали инструкцию у кассы и долго расспрашивали, что такое клиренс. Взъерошенная девица написала в книгу жалоб претензию, что ей не продали одну ампулу баралгина, чтобы уколоть кошку. Спросили капли для носа без консервантов, кеторол или кетанов — пять пачек, хотели разменять пятитысячную и просто прочитать рецепт («А куплю я в другой аптеке, там дешевле, но прочитать не могут»).

Прибежала старушка, бросила на прилавок глазные капли, которые купила вчера:

— В инструкции написано «вводить интраконъюнктивально», а врач сказал в глаза капать, что мне делать? Капать или вводить?! Куда?

— Капать в глаза каждые два часа, — сказала Вика.

— Там написано: «при болях», но у меня ничего не болит! Верните деньги.

— Пожалуйста, следуйте указаниям врача. Если врач выписал капли — надо капать.

— А вот дочь сказала, что мне нужен софрадекс, но зачем мне еще софрадекс?

— Пожалуйста, не выдумывайте. Следуйте указаниям врача.

— Если я зрение потеряю, вы во всем будете виноваты! — заключила старушка, забрала капли и ушла, только высказалась от двери: — Учиться надо было, не пришлось бы за прилавком стоять!

— Это невыносимо, — сказала Вика. — Что там сегодня, парад планет? Ретроградный Меркурий?

Неизвестно, что происходило с Меркурием, но для Вики день складывался все неприятнее. Около полудня пришел молодой человек, и, поигрывая ключами от машины, потребовал урсофальк в суспензии.

— Тысячу триста, — сказала Вика.

— Почему так дорого?

— У нас дешевле, чем было во всей округе. И мы последняя аптека, где остался урсофальк в суспензии: препарат в дефектуре.

Дефектурой называлось отсутствие медикамента в продаже по какой-либо причине.

— Может, в капсулах будет дешевле? — допытывался молодой человек с ключами.

— В капсулах дороже. И в капсулах — для взрослых, а вам ведь для ребенка?

— Да! Новорожденного! Врачи — уроды! Понаделали прививок, теперь лечить приходится.

— Прививка тут ни при чем, — попыталась возразить Вика.

— Скидку сделайте!

— Препарат уже идет со скидкой десять процентов.

— Еще скидку сделайте, что за цены такие!

— Морально приготовьтесь к тому, что дети обходятся дорого, и воспринимайте это спокойнее.

Молодой человек бросил на нее злой взгляд, забрал флакон и ушел, звеня ключами и унося с собой запах прокисшего супа.

— Вчера вечером один папа ребенку лекарства покупал и кричал по телефону, что это в счет алиментов. Бывшей жене не верил, что лекарства столько стоят, считал, что она его обманывает, — сказала Юля. — Откуда только берутся такие.

Вика взяла из ящика упаковку таблеток от мигрени, оплатила на кассе и положила в карман.

У аптеки остановился джип с непростыми номерами, из машины вышел бывший мэр — экстравагантный человек и герой сомнительных историй.

Он спросил урсофальк для малышей. Было известно, что недавно ему родила ребенка популярная актриса; пикантность ситуации состояла в том, что эксцентричный чиновник был давно и прочно женат и разводиться ради актрисы не собирался.

— Извините, урсофальк в дефектуре, — сказала Вика. — Нет в продаже.

— Интернет показывает, что у вас есть, — возразил бывший мэр.

— Да, — сказала Вика, — оставался последний флакон, и его только что купили. Неизвестно, когда будет следующая поставка.

Мэр из бывших помолчал, потом сказал:

— Все ясно. Просто спрятали, чтобы потом продать подороже.

И ушел. Вика стояла с таким лицом, словно ее ударили.

Обычный день в аптеке шел своим чередом. Спрашивали антибиотик: «Жена послала, не помню, как называется»; кислоту двухпроцентную: «Вы знаете, какая»; пять флаконов бициллина и один шприц; купили воротник Шанца, уточнили, как делать компрессы.

Одна женщина спросила лечебные носки, потом противогрибковые носки, потом холодящий крем для похудения. Ничего из этого странного списка в аптеке не было. Тогда она сказала Вике:

— Выпейте чаю или кофе. Вы не в себе.

Вика закрыла кассу и ушла в кухню, чтобы заварить чаю и выпить наконец таблетку от головной боли.

К ней присоединилась заведующая Лена Борисовна: она закончила заказывать товар на завтра, хотела пообедать и вернуться к переговорам с поставщиком (компания отказывалась забирать коробку шприцов, которая вымокла от дождя во время доставки).

— Представляете, есть люди, у которых ничего не болит, — сказала Вика. — Они просто не представляют, что это такое. Если бы вы только знали, сколько я наслушалась за все годы: «Голова — это кость, кость болеть не может»; «Голова болит, потому что секса нет»; «Голова не жопа, завяжи и лежи». И каждый второй считает своим долгом сказать: «Выпей таблетку».

Вика жила с мигренями больше двадцати лет. Она читала не только Бодлера в переводе Цветаевой, но и статьи о хронической боли на английском языке. Лечилась большими дозами обезболивающих и антидепрессантами. Летала в Турцию, чтобы купить там таблетки, которые в Россию не ввозились. Когда тестировали моноклональные антитела от мигрени, Вика подала заявку на участие в испытаниях. В список участников не попала, но была готова заплатить до ста пятидесяти тысяч рублей за курс уколов и отложила эту идею на время после консультаций с цефалголом.

— Плохо? — спросила Лена Борисовна.

Вика едва заметно пожала плечами.

— Достали, — поняла заведующая.

— Помню, когда я в первый раз устраивалась на работу, меня спросила эйчар: «Как у вас со стрессоустойчивостью?» Я тогда не поняла вопроса. В смысле — что у меня со стрессоустойчивостью? «Ну как вы отреагируете, если в вас бросят упаковку из-под таблеток?» Я опять не поняла, зачем кому-то бросать в меня таблетками. Теперь уже насмотрелась на всякое. И таблетки кидали, и наркоманы угрожали. И опять не понимаю. Почему мы все время улыбаемся? Само собой подразумевается, что ко всем надо относиться с пониманием, сочувствием, надо пожалеть, успокоить, принять во внимание болезнь и трудный характер. Главное, не забывай улыбаться, а то покупатели обидятся.

— Ну? — с подозрением спросила Лена Борисовна. — И витрины били, и клюкой замахивались, и пистолет на меня наставляли. Ты к чему?

— К тому, — эхом ответила Вика, и для ее манер это было почти грубостью. — Посмотрите, как меняется к нам отношение. Когда-то сотрудников аптеки уважали. Потом превратили в обслугу. А теперь я вроде как уже и не обслуживающий персонал, а вообще неизвестно кто. Вот как, если по-человечески смотреть, нужно относиться к тому, что первостольник всю смену должен провести на ногах? В предыдущей аптеке даже камеры были поставлены следить, чтобы сотрудник аптеки ни разу не присел. Неважно: восемь часов смена, двенадцать, четырнадцать — нельзя сидеть! Плюс к этому постоянная прослушка. Не сказал покупателю: «Здравствуйте», — штраф, запись прилагается. Не предложил акционный препарат — звонок из офиса, выговор. Не сделал допродажу — звонок из офиса, выговор заведующей, штраф!

— Нет в моей аптеке такого безобразия! — возмутилась Лена Борисовна. — Про другие сети не скажу, но чего вы хотели от дефективных менеджеров, которые учились где-то в Йеле-Оксфорде на папины-мамины деньги и сами в жизни ни дня за кассой не стояли? Я лично тебе хоть раз запретила сесть?! С другой стороны, когда ты собралась сидеть? Работы мало, что ли?

— Я знаю, если начать работу делать — можно два дня домой не уходить даже ночевать. Но... Как там было... Хорошие девочки попадают в рай, а плохие — куда захотят, — задумчиво сказала Вика. — Что за судьба такая: все время оставаться хорошей девочкой?

— У психолога была? — Лена Борисовна начала сердиться всерьез. — Или коуча? Коучи не лечат депрессии и мигрени!

— Никаких психологов. Я не стану обсуждать свои проблемы с людьми, которые не имеют медицинского образования и не знают, как работают нейромедиаторы. — Вика сделала паузу и сказала: — Дайте мне чистый лист, я напишу заявление об уходе.

— Приехали! — закричала Лена Борисовна. — Что теперь, из-за каждого дурака увольняться, если он в аптеке митинговать начал? Столько лет учебы, работы — все псу под хвост? Из-за кого — какого-нибудь хама?! Не выдумывай! И таблетку выпей!

Лена Борисовна уже не собиралась звонить поставщику, тут завязался более серьезный разговор.

Тем временем в аптеку пришел сердитый дедушка и спросил Юлю:

— Скажите, в чем разница между фармацевтом и провизором? Это как врач и медсестра? Да?

— У провизора высшее образование, — сказала Юля, не очень понимая сердитого деда. — Что случилось?

— Я буду разговаривать с провизором! Вы же фармацевт?

Юля прошла в кухню, где беседовали Вика и Лена Борисовна, хмуро попросила:

— Вика, выйди, пожалуйста. Покупатель хочет, чтобы его консультировал непременно провизор.

Вика вышла к кассе.

— Прочитайте, что здесь написано! — потребовал покупатель.

— Вальсакор, тромбо-асс, диувер, омез, каптоприл экстренно, — прочла Вика.

— Дайте все точно по списку! У меня жена после инфаркта, дело серьезное!

— Конечно, — сказала Вика и собрала препараты. — Знаете, как принимать?

— Сам разберусь! — решительно заявил дедушка и ушел.

— А мог вообще вату спросить, — сказала Вика. — Как в том анекдоте. — И стала расставлять препараты на витринах, чтобы смотрелись аккуратнее.

— Нет, мы не закончили разговор! — раздраженно сказала Лена Борисовна. — Ну спросил бы вату, и что? Вату за сорок рублей продать трудно? Я тридцать пять лет как провизор — мне нетрудно, а с тобой что не так? У меня в сертификате тоже не написано «раб галерный», но я же не жалуюсь!

Вика грустно посмотрела на Лену Борисовну, и они снова ушли обсуждать заявление об увольнении, оставив Юлю одну на кассе.

Обсудить можно было многое. Например, какова разница между провизорами и фармацевтами и какую роль выполняют в аптеке тот и другой? Вопрос немного сложнее, чем кажется. Его на аптечной кухне и в кабинете заведующей обсуждали не раз и не два, как и много других болезненных вопросов, связанных с организацией аптечной работы.

В чем разница между фармацевтом и провизором, куда точнее знала советская практика. Аптечная система когда-то создавалась под индивидуальную работу с больным. В каждой советской аптеке было свое производство, и там при помощи пестиков, ступок, весочков, шпателей готовили лекарства по рецепту и выдавали больным в баночках из темного и прозрачного стекла, или в пергаментной обертке, или в бумажном пакете. Провизоры-аналитики, провизоры-технологи занимались химическим анализом, организацией производства, управлением. Фармацевты готовили лекарства под контролем провизоров. Получали и те, и другие мало. Изготовление порошков оплачивалось хуже работы заводского бухгалтера.

Вместе с Советским Союзом ушли в прошлое производственные аптеки. Когда в страну хлынули импортные лекарства в огромных количествах, разница между фармацевтами и провизорами стерлась: и те, и другие оказались в первую очередь продавцами-консультантами. И те, и другие смертельно обижались, если их называли продавцами, потому что слишком долго и трудно учились — но, каким бы сложным ни было фармацевтическое образование, все они, с дипломами и фармацевта, и провизора, в конце концов стояли за прилавком. Правда, зарплаты от продаж рванули вверх.

И тут у фармацевтов неожиданно оказалась серьезная фора. Они в колледже осваивали ясную схему «препарат-симптом», когда провизоры изучали токсикологическую химию и молекулярную биологию. В результате провизор, только что вышедший из стен учебного заведения, легко мог рассказать о роли магния в цикле Креббса, но не представлял, как продать «что-нибудь от сердца».

Таковы были особенности, сформировавшиеся в современной фармации. Оставаясь за первым столом, хорошие провизоры вроде Вики невольно чувствовали, что образование их превышает требования, предъявляемые аптекой. И теряли интерес к работе, иногда очень быстро.

— И куда ты пойдешь? — взывала Лена Борисовна к викиному здравому смыслу. — В медицинские представители? Да нет уже хороших вакансий для них!

— Я работала медпредом, — сказала Вика. — Ни сна, ни покоя. Одни отчеты пишешь. Обойдусь.

— Ну хоть это понимаешь!..

Золотое время для медицинских представителей давно миновало. Оно выдалось на конец девяностых и тянулось с десяток лет. Пока Россия была растущим рынком, фармкомпании не жалели денег на рекламу и представительские расходы.

Медицинские представители, рекламировавшие товар в больницах и аптеках, получали от работодателя оплаченные машину и телефон, подарки для клиентов, устраивали обучающие встречи в отелях и на заграничных пляжах, организовывали фуршеты для рекламы средств от изжоги и детские праздники — для рекламы витаминов; о зарплатах медпредов ходили самые удивительные слухи.

Но этот Клондайк быстро себя исчерпал. Рекламные акции скоро были запрещены законом, аптечные сети ввели жесткие ограничения на разговоры с медпредами, а после 2014 года, когда все узнали слово «санкции», иностранные фирмы стали закрывать свои офисы в России. Случалось, люди, работавшие на американскую или японскую фирму, однажды утром приходили на работу — и узнавали, что уволены все как один.

— Ну что ты делать будешь? — допытывалась Лена Борисовна. — Пойдешь в льготу? Тебя там съедят! В больницу? С морфином и фентанилом повозиться захотелось? С наркоконтролем еще не доводилось познакомиться!

Вика не отвечала. Работа с лекарствами по льготным рецептам была самым большим кошмаром первостольника. А смены кадров в некоторых больничных аптеках не происходило десятилетиями.

Пришла Юля, попросила выйти к кассе: в аптеке скопилась очередь, и один посетитель требовал «тритан», о котором узнал по телевизору, другая мифическую «траву альбу», а еще один хотел написать жалобу производителю — ему не помогла виагра.

Заявление об увольнении Лена Борисовна подписала, но все равно сердилась и настаивала, что надо взять себя в руки. Однако Вика все сильнее впадала в уныние. Распрощались быстро. Про Вику потом слышали разное. Вроде бы она училась писать маслом и играть на скрипке; уезжала в Меркушино и жила при монастыре; потом делала на заказ шарики с гелием. На викиной странице вконтакте поселились шары — круглые и в форме цифр, звезд, зверушек, в виде короны или головы единорога; выглядело красиво. На той же странице Вика выставляла на продажу саженцы роз.

— Творческая натура, — сказала Лена Борисовна. — Ищущая. Лишь бы политикой не занялась.

Но для поддержки купила чайную розу.