Юрий Субоч

Встреча выпускников состоялась в конце мая. После торжественной части бывшие ученики заполнили столовую — банкет был в самом разгаре. Юбилей собрал под родной крышей несколько десятков людей. Не все узнавали сквозь годы своих закадычных друзей, первую любовь, одноклассников, с которыми сидели за одной партой.

— Здорово, Юрка! Вот тебя ни с кем не спутать! — Лысоватый мужчина протянул руку. — Как был индейцем, так и остался.

Из-под широкополой шляпы Юра глянул на подошедшего. С секунду он прищуривался, а потом улыбнулся в усы и распростер объятья.

— Валерка! Здорово, старина!

Они обнялись.

— Сколько лет, сколько зим! Как ты? Где?

— Да все тут же, в Черниковке. Ты?

— А я сто лет тут не был, давно уже в центре живу. Думаю, схожу на встречу, вдруг старых друзей встречу. И тут ты!

Они смеялись и похлопывали друг друга по плечу.

— Ну рассказывай, как живешь? Семья? Дети?

— Один я, жена умерла, внучка растет, в гости приходит.

— Ясно. — Он снова оглядел давнего друга с головы до ног. — Как же рад видеть тебя! Чем занимаешься?

— Живу свою жизнь. Работаю водителем трамвая.

— Да ладно? Серьезно?

— Да, как пошел после армии на подработку, так и остался.

Валера открыл рот, чтобы что-то сказать, но не стал. Потом натянул улыбку:

— Что ж, почетная профессия. А я в муниципальном управлении, архитектор.

Валера перевел взгляд за стол, увидел еще нескольких одноклассников, пошел к ним. Юра сел на свое место. Прошло сорок лет, но ничего не изменилось. Он всегда был белой вороной в классе. В начальных классах все уроки просиживал с учебником истории, в классах постарше увлекся гитарой, движением хиппи, отрастил волосы, одел шляпу, и одноклассники прозвали его индейцем. Юру все любили за открытый характер, за талант поддержать, выслушать, развеселить и одновременно он был для них чужим. Первые сигареты проходили мимо него, девчонки не строили с ним отношений, но Юра, казалось совершенно не замечал этого. После школы все стремились в ВУЗ, а Юра ушел в армию. На этом связь с одноклассниками оборвалась.

Валера обошел всех и вернулся к Юре, пододвинул стул ближе.

— А Светка-то, гляди как располнела. А мы по ней сохли все, помнишь? — Сказал Валера. — Вылитая старушка — Евдокия Степановна, наша училка по русскому в десятом, а?

Он расхохотался.

— Да ладно, — протянул Юра. — Ты лучше расскажи про работу свою. Говоришь в муниципалитете архитектором трудишься?

— А, — махнул рукой Валера. — Работа есть работа. Скукота: бумажки, чертежи, планы.

— Слушай, я тут недавно про Куприянову читал. Был потрясен.

— А? Кто это?

— Маргарита Куприянова, Черниковку нашу застраивала.

— А, да это же когда было, — Валера отмахнулся, подлил себе в рюмку, потянулся к стакану Юры, но тот жестом остановил его.

— Мне не надо.

— Ты чего ж трезвенник? — Расхохотался Валера.

— Мне на работу завтра.

— Ну и че, мне тоже.

Но Юра покачал головой.

— Зря, Юрка, зря. Вот знаешь, что самое сложное в нашей работе?

— Что?

— Умение договариваться. Думаешь мы строим город? Нет, брат, город строит не архитектор! Город строит смета, экологические нормы, — Валера развалился на стуле и загибал пальцы, — правительственные хотелки и тот, кто может договориться с ведомствами. А без этого, — Валера махнул рукой на рюмку, — будь хоть гением архитектуры — не уладишь проект.

— Мне в рейс завтра.

— Эх, Юрка, столько талантов у тебя, а ты простым водителем трамвая работаешь. Не жалеешь?

— Нет. Люблю я свое дело.

— Да что там любить? Это ж и в мороз, и в жару, без кондиционера, еще и вставать Бог знает во сколько. Каждый день! Возить всех этих ворчащих бабок с котомками, ладно бы кондуктора были симпатичные девчонки, но они ж все как одна — противные тетки.

Юра молчал и смотрел на охмелевшего Валерку. Тот, продолжал:

— А трамваи эти, держатся на честном слове. Как-то сел раз, машина в ремонте была, мне одну остановку проехать: шум, дребезжание, двери только передние работают, еще и штуковина эта на пол пути слетела, как ее там...

— Пантограф, — подсказал Юра.

— Да, он самый! Так тряхануло нас прямо на перекрестке! Водитель выскочил, мат-перемат, машины сигналят, бабки котомками трясут, ругаются. Как только ты там выдерживаешь целый день!

Юра встал, задвинул стул.

— Ладно, пойду я. Рад был видеть тебя, — протянул руку Валере.

Тот подскочил.

— Да погоди, не обижайся, я ж из сочувствия. Наговорил тебе лишнего, не сердись.

— Нет, я не в обиде. В гости заходи, там же я живу, на Первомайской. Посидим с тобой. Мне в три сорок уже вставать, к пяти утра в рейс. Пойду.

Они пожали друг другу руки и Юра направился к двери: из-под кожаной шляпы спадали на клетчатую рубашку черные с проседью волосы до пояса, на ногах были высокие сапоги.

— Как был индейцем, так и остался, — пробурчал Валера.

***

Юра любил пройтись на работу пешком. Весна разлилась пением птиц по пустынным улочкам, клейкие почки тополя усеяли тротуар, светлые стволы деревьев подпирали нежно голубое небо.

Юра прошел медосмотр, получил допуск. Сегодня ему выдали Татру Т3.

— Не поеду, Татьяна Васильевна. Неполадку нашел.

— Это где же? Я специально для тебя ее придержала, чистенькая, почти новенькая, вчера еще было все в норме, что успело сломаться?

— Микрофон не работает.

— Да это ж мелочь!

— А, легендарный водитель трамвая № 8! — В комнату диспетчера зашел механик дядя Володя и протянул руку Юре. — Тетка моя только с тобой ездит. Фанатка!

Они посмеялись.

— Зуммер не дребезжит, токоприемник по линии идет как приклеенный. А он к микрофону придрался, — продолжала возмущаться Татьяна Васильевна.

— Ну, теть Тань, это ж Юра.

— Так у меня только старые Т6 остались.

— Мне все равно, пойду гляну.

Юра обошел вагон, подписал путевой лист, вернулся за табличкой к Татьяне Васильевне.

— Теть Тань, не обижайтесь. — Улыбнулся он ей. — Ведь что самое тяжелое в нашей профессии?

— Час пик?

— Нет, самое сложное — это молчать весь рейс. — Юра улыбнулся и протянул тете Тане сверток. — Или убедить диспетчера, что микрофон — не мелочь.

Она рассмеялась и помахала Юре. В газетном свертке была шоколадка.

 

На остановке столпился народ. Люди с шумом заполнили вагон. Кто-то протискивался на свободные места, кто-то недовольно распихивал соседей локтями. Трамвай тронулся.

— Доброго утра! — Послышалось из динамиков. — Температура за бортом сегодня +20 градусов. Курс доллара 32 рубля, 2 копейки, евро — 67 рублей, 6 копеек. Следующая остановка «Улица Ульяновых». Слева от нас 13 больница, справа через квартал улица Первомайская. Пересадка на транспорт, идущий в центр — на остановке Восьмиэтажка. Кстати, восьмиэтажки были построены в 50-х годах ХХ века, архитектором Маргаритой Куприяновой по уникальному проекту. 27 дом завершили в срок, а вот 26 чуть было не остался трехэтажным, поскольку смена власти повлияла на подход к строительству. Личная телеграмма от Хрущева запрещала Маргарите Николаевне дальнейшее строительство.

Трамвай остановился.

— «Улица Ульяновых». Выходя из вагона, не забывайте забрать свои вещи. Забираем только свои вещи!

Пассажиры рассмеялись. Двери открылись, но никто не вышел из вагона. Трамвай тронулся дальше.

— Следующая — «Башкирский экономический лицей».

— Что же было дальше? — В кабину водителя заглянул паренек. — Дорасскажите, пожалуйста, до следующей остановки, я и так свою проехал.

Юра продолжил:

— Куприянова выкинула телеграмму нового вождя народа и под свою ответственность в срочном порядке достроила вторую восьмиэтажку. Именно поэтому она выглядит беднее первого здания, но зато мы можем в полной мере насладиться гармонией сталинского ампира. К слову вся Черниковка построена в стиле классицизма, в которой превалирует ансамблевость и иерархичность. Таких уютных двориков вы не найдете ни в одной точке города. Остановка «Башкирский экономический лицей». Помните, что трамвай нужно обходить спереди, автобус — сзади, а запорожец — стороной!

Народ, смеясь, вывалил на остановку. Двери закрылись, старенькая шхуна поплыла дальше бороздить просторы застывшей в камне музыки классицизма. И каждый пассажир трамвая № 8 знал, что лучшее начало дня — это пара остановок с индейцем Юрой.

На фото водитель трамвая по маршруту № 8, Юрий Субоч в любимом городе N.