Забывая Маори

«Ты едешь в синем Кадиллаке и куришь глиняную трубку? Счастливчик, помни, пропасть рядом».

(Какой-то чувак из Висконсина)

Если верить самому последнему лжецу Гватемалы, в 1823 году полковник Себастьян Фарроу возглавил эскадрилью золотых дирижаблей и нанёс массированный бомбический удар по кукурузному полю своего соседа Эстебана Хименесса, который воскрес от полученных травм и ныне здравствует в обличии оранжевого петуха по кличке Маори.

(Теперь вы знаете больше, чем должны. Бойтесь).

Наша миссия может быть опасной, особенно если учесть, что кто-то сменил замки в нашем номере и отключил горячую воду. Мы взломали дверь, приняли тот мёд, что дал нам гуру, и, надев фраки, покинули чёртов клоповник.

Поездка в лифте была провальной, так как мой напарник, страдающий от врожденного пацифизма, потерял контроль над собой и обвинил лифтёра в содомии. Водитель подъемной машины такого не ожидал, но, посмотрев в безумные глаза Карлоса, перечить не стал. И это окончательно убедило моего друга в том, что содомия имеет место.

Вопреки ожиданиям, я был совершенно спокоен и вышел из себя только однажды, где-то между восьмым и шестым этажом, так как на мой вопрос — помнит ли лифтёр Маори, этот дебил ответил: Да.

Гнусный лжец и содомщик! Откуда ему помнить Маори, если он его даже не знает. Оценив ситуацию, мы решили оставить лифтёра в живых. Временно.

Итак, мы в холле. В этом фешенебельном вонючем холле. Шпионы и предатели в костюмах суккубов расползлись по стенам и угрюмо застыли, прикидываясь изящной лепниной. Принятый в номере мёд начинал действовать, и мы поспешили к бару.

Опрятный бармен со скользкой причёской предложил нам пиво. Мы отказались. Какого чёрта этот ублюдок лишает нас права выбирать пойло самим? Карлос был на взводе. Я закурил манговую сигарету и сказал:

— Маори не любит пиво. Налей нам виски, существо.

Пристально вглядевшись в бармена, Карлос зашипел, сплюнул на пол и достал из внутреннего кармана ширинки здоровенного мангуста по кличке Торрес Торопыга или если коротко — ТТ. Бармен радостно захлопал жабрами и спросил, показывая на мангуста:

— Рикки-Тикки-Тави?

Бессмысленный набор тикающих звуков заставил Карлоса насторожиться. Он прищурился и спросил:

— У вас были случаи содомии?

Настойчивость Карлоса начинала меня пугать, поэтому я не дал ответить бармену и перевёл тему:

— Мы здесь не за этим, старик. Разберёшься с ним позже.

Но Карлосу не удалось взять себя в руки. Он остро нуждался в качественной информации:

— Кто за нами следит? Выдай нам схему движения нравственных патрулей, провокатор!

Было видно, что бармен растерян. Он теребил копытцами полотенце и неуклюже разливал хоботом выпивку:

— Господа, я не понимаю, какая слежка, какие патрули? Если вы о полиции, то...

Господа?! Пришла пора вмешаться и мне. Это место становилось унижающе обыденным. Я испытал чувство глубокой досады и тоски по лимонному пирогу матушки Сесиль:

— Слушай меня внимательно, наймит. Явки провалены, и мы давно сменили пароли, так что отпираться бессмысленно! Что ты помнишь о Маори, паскуда?

— Маори?

— Ты глухой?

— Нет, но я ничего не помню.

Карлос вспыхнул:

— Забыл? Чтобы забыть о Маори, сначала нужно узнать о Маори, потом запомнить, а уж потом, возможно, забыть! Да ты просто враль, каких поискать!

Я был совершенно возмущен:

— Что за лживый отель! От вас так и несёт содомией!

Карлос был просто в бешенстве:

— Какой отвратительный и похабный городишко! Я требую выдать координаты всех точек телепортации пчёл и немедленно принести для мангуста жареных желудей и рюмку чистейшего чечевичного отвара!

Видя, что бармен украдкой подаёт знаки охраннику, мы незаметно лизнули медовый пряник. Пусть попробуют взять нас живыми.

Охранник стоял в чудовищной позе, которая обеспечивала каркасную поддержку гениталий, тем самым предохраняя их от эффекта маятника. Он откликнулся на знаки бармена и, подойдя к нам, задал самый глупый из всех возможных вопрос:

— У вас какие-то проблемы?

Что за идиот! Разве мы похожи на людей с проблемами? Откуда этот проамериканский сленг? Здесь, в Омске!

Я залпом осушил стакан с виски и ответил:

— Мой неравнодушный блюститель покоя. Мы слишком много знаем о Маори. Такое долго не хранят в секрете. Есть вещи, которые человек просто обязан забыть. Хочешь поговорить об этом?

Боковым зрением я отметил перемены к лучшему. Мангусту принесли жрачку. Торрес Торопыга с энтузиазмом принялся поедать принесённое, периодически сыпя цитатами Шиллера:

— «Великие души переносят страдания молча», «Мерилом справедливости не может быть большинство голосов», «Полагаю, я был бы хорошим христианином, но церковь сделала всё, чтобы превратить меня в законченного безбожника».

Пока все присутствующие в баре слушали цитаты немецкого классика, Карлос штопором нацарапал на стойке магическое слово «Маори». Я справил малую нужду в урну и потребовал бесплатную порцию виски, ссылаясь на душевный ущерб, который мы с другом понесли в этом содомском вертепе.

После этого возле нас стояло уже три охранника, удерживающих собственные гениталии в состоянии статики. Их лица были задумчивы, спокойны и благочестивы. Мой друг Карлос небезосновательно объяснил это позитивным влиянием немецкой литературы конца семнадцатого века на маргиналов и хамов.

Я между делом сообщил охранникам, что непременно женюсь на пышногрудой женщине по имени Мария, которая родит мне сына Хуана, как и положено по древним традициям Чили.

Взяв со всех слово помнить о Маори и сделать татуировки «стоп содомия», мы незамеченными прошли сквозь штыки ночных патрулей, снова выбили дверь в номер, собрали вещи и, спустившись по пожарной лестнице, покинули отель, город, страну и галактику.

Свежий ночной ветер трепал наши волосы. Улыбаясь, мы парили в вакууме долгожданного счастья от того, что бармен, охранники и все, кто нас сегодня видел, уже никогда не забудут Маори.

Мы же, напротив, забыли. Наша миссия была выполнена, но нам предстояло ещё очень многое вспомнить и забыть.

А вы запомните Маори? Да-да, теперь вам лучше всегда помнить о нём.

P. S. Пополнив запасы правильного мёда в аптеке Байконура, я направил свой звёздный глиссер к созвездию Стрельца, но затем развернулся, и Карлос от всей души расстрелял из крупнокалиберного мыльного пулемёта содомский лифт вместе с лживым лифтёром.

Мы не злопамятны, но принципы незыблемы.