Сила воли

Я встречал по жизни множество разных людей, как приятных, так и неприятных. Большинство можно просто определить как debilis vulgaris, но творческая среда отрицает обычную добрую человеческую ебанутость. Боґема — это ежедневный перформанс и эксклюзив, поэтому с рядовым тихим заскоком вроде коллекционирования спичечных этикеток или валянием войлочных игрушек туда не сунешься, не примут. Если, конечно, войлок не добывается из собственного пупка.

Впрочем, чего греха таить, я и сам имею некоторую причастность к творческой интеллигенции, чего не стыжусь, но стараюсь избегать этих замечательных личностей, насколько это возможно. Потому что, давайте признаем честно, хрен знает чего ожидать от людей, которые придумали пучить друг друга в жопы и гордиться этим.

В отличие от прочего человечества, которое всё ещё продолжает происходить от обезьяны, творческие люди — это потомки птиц. Обычно это различного вида дятлы, но иногда попадаются совершенно впечатляющие экземпляры. Чудеснейшие пернатые высокого полета и не имеющие классификационных определений.

А история такова. Приехал старый приятель-поэт со своей столичной супругой, малую родину ей показать. Срочно организовался квартирник в каких-то ебенях, куда набилось человек пятнадцать-двадцать народу, не считая хозяев. Мероприятие идёт своим чередом, выпивается много пива и горячительных напитков, поются песни под гитару — мои или плохие, всё как обычно и в рамках приличий.

И в связи с внушительным количеством пива возникает логичная тенденция — люди писают и делают это часто. Поэтому у сортира иногда образовывается небольшая очередь. А чтобы в очереди зря не стоять, жаждущие поссать скрашивают ожидание курением табачных изделий на близлежащей кухне.

Тут, простите за банальность, пришла пора подойти к концу и моей песне. И я отправился в царство кафеля и фаянса, которое только что освободилось. И уже было открываю двери, как сзади меня тихо трогают за плечо. Оборачиваюсь, а там жена товарища, которую я, кстати, видел впервые.

Я, будучи джентльменом, или хотя бы стараясь на него походить, расшаркиваюсь и говорю что-то типа: «Прошу. Дамы вперед! Потерплю-с...». И получаю неожиданный во всех смыслах ответ: «А вместе слабо?».

Не то-чтобы меня легко взять на слабо, я просто всегда был похуистом. Не слабо, говорю. Гусары не знают такого слова...

Заходим в ватерклозет. А он узкий такой, системы «карцер». Еле двери за собой закрыли. Ну и барышня говорит: «Начинай!». Честно у меня даже никаких сомнений не мелькнуло чего «начинать». Я ссать пришел. Достал инструмент, а дама присела на колени около унитаза, глаза на уровне кукумбера, и прям близко-близко, сантиметров тридцать не больше. Голову наклонила, и смотрит пристально не мигая, как кобра. А у неё ещё очки ну с очень толстыми стеклами, зрелище, пиздец, странное. Если бы старик Дали это увидел, он бы немедля схватился за кисть, а потом бросил писать картины, ибо достиг вершины сюрреализма.

Но я — калач тёртый, и не такое проходили. Про сюрреализм в курсе и то, что жизнь иногда мало чем отличается от фильмов Бунюэля — тоже. Сложно, конечно, сосредоточиться при таком пристальном наблюдении и расслабиться, но я занимался аутотренингом и мой кунг-фу сильнее. Стою, мочусь сосредоточенно. Стараюсь барышню не обтрухать, чётко в лузу направляю брандспойт, но все равно вижу, что брызги чутка на стекла летят. Но мне уже похуй, мало ли думаю какие у столичных нынче моды на развлечения. В каждой избушке — свои погремушки.

Короче, поссал, отряхнул, думал ещё по очкам хером поводить, но решил, что это лишнее. Вдруг поймут неправильно? Застегнулся, а фемина встает с колен и молвит: «Петров, ты крут!». Я, правда, не понял в чём крут, штуцер у меня весьма среднестатистических размеров. Хотя вот так помочиться, наверное, действительно не каждый сможет. А дальше я быстро ретировался из тесного помещения. Не стал смотреть, как она ссать будет. Может и разочаровал этим столичную барышню. Подлец...

(Рассказы из серии «Палка с одним концом». «Не сбиваясь с ритма»)