Какой цветок не вянет от мороза

Почему считается, что цветы не умеют разговаривать? Скорее, их не очень внимательно слушают. Но с хорошим собеседником они могут долго задушевно рассуждать обо всём на свете, хотя предпочитают, конечно, больше говорить о себе.

Аделаида беседовала с цветами, со всеми вместе и с каждым в отдельности. Утешала бедняжек, стоящих в больших вазах — их жизнь коротка, им надо помочь достойно продержаться и красиво уйти. Хвалила и подбадривала растущие в горшках: умнички, какие красивые у вас бутоны, какие свежие листочки. О, а ты раскрылся — молодец. Так держать!

Её цветочный магазин — маленький, даже тесный, был похож на шкатулку с драгоценностями. Подсветка, в которую она буквально вложила душу, делала каждый цветок неповторимым самоцветом, букеты сверкали, как друзы аметистов, топазов, горного хрусталя. В магазинчике пахло весенним ветром, солнечной степью, дождливым тропическим лесом и немного тёплой прелой землёй. Но вряд ли кто-то различал оттенки — просто приятный запах, уносящий в воспоминания или в мечты о путешествиях и романтических встречах. 

Кошка Стася сидела на прилавке, ждала, когда хозяйка закончит утренний обход. Вообще-то, её звали Стамеска — Аделаиде нравились названия инструментов, к тому же такое имя немного разбавляло излишнюю «женскость» её существования. Кошка имела характер ласковый и одновременно нордический — решительный и упрямый. Чаще ласковый, вот и сейчас она была Стасей — тёплой, пушистой, очень домашней.

— Завтра праздник, у нас будет много гостей. И это хорошо. Но потом — несколько тихих спокойных дней — и это просто отлично!

Аделаида погладила кошку и грустно улыбнулась: «отлично» — для Стаси, кошки не очень любят суету. А для неё самой...

Она включила музыку. Мама говорила, что вкус у неё «спецфицкий» — именно так, по Райкину.

Аделаида любила Шуберта и Manowar. «Диалектика, как завещал великий Гегель», — мудро замечал папа.

Музыкальная диалектика в цветочном магазине была лишней, хватало единства и борьбы противоположностей, например, между кактусами и фиалками. Но Manowar мало кому пришёлся по нраву. Спокойно его могли воспринимать только местные неприхотливые колючие розы. Голландские пафосные модницы «эту какофонию» категорически отвергали, а более трепетные цветы и вовсе приходили в ужас.

В магазине играл Шуберт.

Сегодня — «Зимний путь»:

Чужим пришёл сюда я, чужим ухожу.

Некогда май был усыпан цветами,

Девушка говорила о любви, мать — о чём-то другом.

Ныне мир туманен, дорога укутана снегом.

Март начался со снегопадов. Так часто бывает: в феврале потеплеет, на мужской праздник уже практически весна, но в марте, к женскому, вновь холода — зима возвращается с последним подарком.

В магазине — почти тропики. Цветы любят мягкое, влажное тепло. Стася тоже теплолюбива, как все кошки. Хотя она больше похожа на собаку: не хочет оставаться дома одна, предпочитает ходить с хозяйкой на работу. Переноски не признаёт, гордо подняв хвост, шествует на поводке, на зависть прохожим и собратьям. А в магазине чувствует себя не менее важной, чем Аделаида.

Дверь открылась. Колокольчик не звякнул — это было бы, по мнению хозяйки, попсово. Только свет стал немного ярче, а затем начал медленно угасать, становясь опять чуть разреженным, заполняя пространство влажно светящейся дымкой.

Стася благоразумно спрыгнула с прилавка, уселась копилкой на стуле: за посетителями надо следить.

Мужчина в сером пальто, не очень молодой, без шапки, волосы припорошены снегом. Поздоровался и, словно прислушиваясь, остановился, не приближаясь к прилавку.

Аделаида ждала. Она терпеть не могла манеру нынешних продавцов спрашивать: «Чем могу помочь», — такое впечатление, что покупатель беспомощный и нуждается в опеке.

— Скажите, а какие цветы не слишком страдают от холода?

— Вам в горшке или букет?

— Мне два цветка.

«На похороны. Обычно гвоздики берут...»

— Вот, можете выбрать — Аделаида придвинула вазы с гвоздиками, белыми и бордовыми.

Мужчина посмотрел задумчиво, покачал головой:

— Какие-то они... официальные. А что-то более женское?

— Нежные быстро замёрзнут. Ещё дня два морозы будут, не выдержат.

— Знаете, есть такие, как колокольчики, жёлтые, фиолетовые, красные...

— Фрезии? Они вообще не морозостойкие, — Аделаида указала на большую вазу: на грубоватых стеблях — удивительно изящные цветы с завораживающим ароматом.

— Да, они! Замёрзнут? Жаль... Ну, что ж тогда... Извините. Хорошего дня, — мужчина направился к двери.

— Подождите! — ей стало жалко этого человека. Может, он и не нуждается в её сочувствии, но...

Кошка спрыгнула со стула, подошла к мужчине и потёрлась о ногу. Он наклонился, погладил мягкую шёрстку, потом обернулся:

— Я подумал, что...

— Вы кому хотели... цветы? — слово «подарить» застряло в горле.

— Жена... год уже. Она мне приснилась сегодня. Я подумал: праздник, надо цветы. Она не любила Восьмое марта, не признавала. Говорила — напоказ это всё, а внимание и любовь или есть, или нет — всегда, не только в определённый день. Но мне показалось, ей хочется цветов. Только они там замёрзнут... она огорчится, ей всегда всех жалко.

— Может быть, не надо... туда? — Аделаида с трудом подбирала слова, — Может, в доме? Они же видят, дома даже лучше. И если в горшке — это надолго, не завянут. Не навсегда, конечно, но гораздо дольше, чем срезанные... Там... для них, говорят, время значения не имеет, она будет смотреть и радоваться...

— Да-да. Вы правы! Я не сообразил, конечно, лучше дома. И фотография её... А фрезии в горшке бывают?

Аделаида сняла с полки просторный керамический вазон. На высоком стебле раскрылись только два цветка, остальные ещё были в бутонах.

— Два... Глупо следовать таким ритуалам, но почему-то страшновато не соблюдать, правда?

— Они будут распускаться постепенно. Одни отцветают, другие раскрываются. Отцветшие опадут, но лучше сразу обрывать. Часто не поливайте, зимой достаточно раз в неделю, чуть тёплой водой, немного. Поставьте только не на сквозняке, и чтобы не слишком темно было.

— У меня, вроде, сквозняков нет. И светло. Да, спасибо, я понял. Спасибо большое! — он улыбнулся. Растаявший снег блестел в волосах маленькими радугами, несколько капель стекли на лицо, оставив дорожки, как от слёз. 

Аделаида упаковала вазон в коробку и замотала бумагой для надёжности — вдруг далеко нести, чтобы цветок не успел замёрзнуть.

— Простите, можно узнать Ваше имя? Я буду вспоминать Вас с благодарностью.

— Аделаида.

— Звезда Аделаида... Красиво, очень...

Мужчина расплатился, но всё ещё стоял у прилавка, прижав к себе цветок.

Пусть мои мечты не нарушат твой покой

Мои шаги бесшумны, не скрипнула дверь

Пишу на воротах: «Доброй ночи! Прощай!

Знай о моей любви, помни о моей нежности!»

— Шуберт читает мысли. Прощайте. Хотелось бы — «до свидания», но это не в нашей власти, наверное. А всё же, я приду ещё, расскажу, как чувствует себя цветок, можно?

— Конечно. И если что... если будут вопросы...

— Счастья Вам, Аделаида. И тебе, милое существо, — он улыбнулся Стасе, которая уже снова сидела на прилавке, почесал ей шею, несколько раз погладил — Стася довольно выгнула спину.

— Да... так лучше... До встречи, с наступающим праздником — страшновато отказываться от ритуалов, правда?

Не дожидаясь ответа, вышел, аккуратно прикрыв дверь.

 

Фрезии, вопреки обещанию Аделаиды, зацвели дружно. И первые два цветка вовсе не собирались опадать, даже не привяли.

— Тебе нравятся, Оленька? Такие, как ты любишь... И запах...

Он смотрел на фотографию. Оля улыбалась ему, одобрительно кивала, мечтательно прикрывала глаза, наслаждаясь восхитительным ароматом.

Увидеть суровой зимою весенних полей цветы,

Ответной любви надежду...

Ласковая кошечка Стася сидела возле вазона с изящными пурпурными цветами и тоже, кажется, улыбалась.

 

 

* В тексте использован вольный перевод стихов Вильгельма Мюллера для «Зимней песни» Шуберта (обработка Олега Митрофанова)