Эльдар и летающая лодка. Кавказская повесть. Части 1,2,3

I

Эльдар остановился. Дальше верхом ехать было нельзя. Склон становился слишком крутым. Он спешился, стреножил коня, потом взял бурку, перекинул через плечо хурджины и полез вверх, ловко ступая сильными ногами в мягких чувяках.

Было совсем светло, хотя солнце еще не взошло. Лес вокруг Эльдара полнился щебетом, свистом и трелями. Птицы как всегда радостно приветствовали новый день.

Достигнув края обрыва, Эльдар расстелил бурку, положил хурджины, штуцер. Он имел вид человека, устраивающегося надолго.

Далеко под ним вилась пыльная дорога. Эльдар посмотрел на нее и почувствовал, что гордится собой. Еще бы, его перестали считать мальчишкой и поручили важное дело. Скоро по этой дороге поедет русский офицер с важным письмом. Жители аула, в котором жила семья Эльдара, решили устроить засаду и перехватить письмо, чтобы отдать его Шамилю. От него уже не раз приходили люди и требовали, чтобы в ауле приняли газават. Однако русские были слишком близко и в ответ могли сделать набег. В ауле колебались, опасаясь за свои жилища. Посланцы стали угрожать и договорились до того, что объявят жителей неверными и сожгут аул. И тогда в ауле решили показать, что они держат сторону Шамиля. Эльдару было поручено выехать вперед, чтобы заблаговременно предупредить сидевших в засаде.

Внезапно Эльдару стало страшно. А вдруг офицер уже проехал?! Он его пропустил! Тогда он опозорен навек!

Он быстро пошарил в хурджине и вытащил оттуда волшебную трубу. Отец (он называл ее подзорной) говорил, что такая труба есть у каждого русского офицера, потому что с ее помощью далекое становится близким.

Эльдар поспешно приложил трубу к глазу. Но дорога, сколько ее можно было видеть, оставалась пустынной. Не было заметно, чтобы кто-нибудь по ней проезжал. Он успокоился и отчего-то вспомнил, как он, впервые взглянув в эту трубу, вскрикнул от изумления. Далекий склон горы вдруг оказался прямо перед глазами! Он даже протянул руку, чтобы потрогать кусты. Отец и дядя Гамзат, наблюдавшие за ним, добродушно засмеялись.

Эльдар повел плечами. Даже сейчас ему был неприятен этот смех.

Вот так же отец смеялся над его детским глупостями. Раз, когда он был совсем маленьким, он решил встать рано утром, залезть на гору, чтобы потрогать солнце, которое каждый день выходило из-за этой горы. Отец в тот день куда-то уезжал, встал он затемно, а потому и увидел его, осторожно выходящим во двор. Узнав в чем дело, отец рассмеялся и пообещал в следующий раз сходить на гору вместе с ним. Тогда он не понял, почему отцу стало вдруг смешно, и даже слегка на него обиделся.

На дороге по-прежнему никого не было видно. Тогда Эльдар посмотрел на свое ружье. Этот штуцер привез отец, сказав, что он взят в бою у убитого им казака и что, когда Эльдар подрастет, он получит его. Штуцер потом долго висел на ковре. Только сегодня Эльдар смог уговорить отца. Тот разрешил, но при этом запретил стрелять. Ведь тогда гонец поймет, что его ждет засада и поедет другой дорогой.

Эльдар вздохнул. Больше думать было не о чем и он заскучал. Солнце между тем поднялось уже высоко. Лес не доходил до края обрыва и он почувствовал как ему припекает спину. Он сдвинул папаху со лба, потом вовсе снял ее. Однако, мгновение спустя, поспешно надел. Вдруг сейчас поедет русский офицер, а он промедлит? Он представил себе как в двух выстрелах дальше по дороге, там, где скалы сжали ее с боков, на одной из них сидят отец, дядя Гамзат, соседи. Они ждут. Ждут, когда Эльдар сообщит им, что гонец едет...

Глухой удар вдруг потряс землю.

— Митроха, черт косорукий! Куды ты дрова роняешь! Не долетим!

Эльдар подскочил на месте. Русская речь сзади! Его окружили!

Он обернулся и замер. Он увидел то, что не мог понять.

Сначала он увидел черную полоску на небе, потом темное пятно. Потом он увидел трубы, из которых валил дым, вращающееся колесо, похожее на мельничное. А потом он увидел лодку. Огромную лодку, которая летела по небу. Из лодки валил дым, а сзади вращалось колесо. А еще он увидел, что на лодке есть люди.

Эльдара поразила тишина. Лодка летела совершенно бесшумно. Как во сне. Он помотал головой. Он не понимал. Он ничего не понимал.

Затрещали ветки. Эльдар вскинул ружье и опустил. Из лесу показался дядя Гамзат.

— Ты видел эту лодку? Русский офицер поедет на ней. Мы напрасно ждем. Пойдем.

Дядя вздохнул.

— Теперь придется идти в набег на крепость.

Они стали спускаться. А когда они сели на коней, дядя спросил, махнув куда-то рукой:

— Ты знаешь, что там, далеко есть большое озеро с горькой водой? Очень большое. Русские зовут его «Черным морем».

Эльдар кивнул.

— Они плавают по этому озеру на лодках. Есть лодки большие, а есть маленькие. Есть лодки с парусом, а есть с машиной. У таких лодок есть колеса. Машина вращает колеса и лодка плывет.

Эльдар кивнул, хотя и не очень уверенно. Дядя посмотрел вверх и покачал головой.

— А теперь русские заставили эти лодки летать.

Он помолчал.

— Может, Шамиль прав. Нам не стоит покоряться им. Они скоро отнимут у нас и наше небо.

Дядя опять замолчал. Потом подхлестнул коня и они быстро поехали к остальным.

 

II

Накануне того дня, когда Эльдар увидел летающую лодку, в ворота Нижне-Троицкой крепости въехала курьерская тройка, сопровождаемая десятком казаков. Запыленный и усталый офицер потребовал тотчас проводить его к коменданту.

— По казенной надобности в Тифлис! Извольте немедленно предоставить лошадей! У меня пакет на имя его сиятельства! — отчеканил он, войдя в комнату.

В то же самое мгновение за окнами послышался топот. Какой-то всадник, горяча коня, пулей вылетел в ворота.

Комендант — старичок благообразного вида с капитанскими эполетами на поношенном форменном сюртуке — неожиданно быстро метнулся из-за стола к окну.

— Ну так и есть! — послышался его глуховатый, чуть надтреснутый голос. — Поскакал, дьявол.

Комендант укоризненно взглянул на офицера.

— Кто же вас, голубчик, за язык-то тянул? «Казенная надобность», «Тифлис», «пакет»... Теперь этим шельмам все известно станет. Беспременно засаду устроят.

Офицер недоуменно поднял брови:

— Позвольте, вы о ком?

— Да, о чеченах этих. Аул ихний тут неподалеку. Вроде мирной, а вроде нет.

Офицер пренебрежительно махнул рукой.

— Со мной сильный конвой. Впрочем, если вы опасаетесь, то можете его усилить.

Теперь пренебрежительный жест сделал комендант.

— И-и, батюшка. Есть у нас тут одно место. С двух сторон скалы дорогу подпирают. Ну чисто мешок каменный. Так они, дьяволы этакие, арбами своими дорогу спереду и сзаду перегородят, а сами на скалах засядут и давай сверху пулями угощать. Тут уж каким сильным конвой не будь, а все едино. Тут уж знаете, либо погибай, либо к ним в плен просись. А у вас пакет. Вы верно прямо из Петербурга?

— Так точно. Велено не мешкать в пути.

— Да-с. В Петербурге-то привыкли, небось, по картам воевать. Раз дорога нарисована, так значит по ней и ехать можно. А здесь, знаете ли, Кавказ. Тут не всякая дорога проезжая.

— Господин капитан! — офицер вдруг резко прервал коменданта. — Извольте немедленно распорядиться о лошадях! Мне крайне необходимо сейчас же ехать далее!

Комендант, не отвечая, рассеяно посмотрел за окно. Мелькнула быстрая тень. Видимо, пролетела какая-то птица. Лицо коменданта тотчас оживилось. По-видимому, ему пришла в голову очень удачная мысль.

— Лошадей я вам не дам, — медленно начал он. Офицер уже открыл рот, собираясь что-то возразить, но комендант быстро продолжил:

— Есть у нас средство одно, чтобы стервецов этих обойти.

Он отошел к столу, сел и написал несколько строк. Потом сложил бумажный лист и запечатал его.

— Семен!

В дверях показался казак.

— Эстафета! — со значением сказал комендант, вручая ему бумагу.

— Так точно, вашбродь! — казак козырнул и вышел.

— Ну, голубчик, если Бог даст, то дня через два или три вы вручите пакет его сиятельству. А пока располагайтесь. Самоварчик не прикажете ли?

Офицер гневно взглянул на коменданта.

— Шутить изволите, милостивый государь?! Каким же это образом я окажусь в Тифлисе, если вы мне не даете лошадей?

Комендант хитро сощурился:

— Скоро, скоро, душа моя. Сами все увидите и сами все поймете. Не извольте беспокоиться. Аки птица небесная через горы перелетите и в Тифлисе окажетесь. Так, самоварчик?

Офицер пожал плечами, покоряясь судьбе и, по всей вероятности, найдя виновного в возможном опоздании.

 

Уже позже, глядя на бесконечные горные хребты и ущелья, медленно проплывающие внизу, офицер заметил стоящему рядом артиллерийскому поручику:

— Все-таки, какая же раззява, этот комендант. Как можно допустить наличие вражеских шпионов во вверенной крепости?

— Это Кавказ. — тон поручика был чуть-чуть снисходителен. — Здесь приходится со многим смириться и ко многому привыкать. Тут уж не до рыцарских принципов. Поверьте, лучше терпеть лазутчиков горцев в крепости — тем более, что их всех мы знаем — чем переживать туземную осаду. А туземная осада крепости — это, знаете ли, такая штука, когда вы можете потерять всех солдат, но так и не увидеть ни одного врага.

 

III

Граф Михаил Семенович Воронцов был придворным, то есть человеком, для которого самым главным в жизни было влияние. Он знал, что есть люди, на которых он влияет, и есть люди, которые влияют на него. В том положении, в котором находился Воронцов, число первых было чрезвычайно велико, а число вторых — чрезвычайно мало. Причем почти всех этих людей он знал. И, конечно, первым из этих людей был император.

При этом Воронцов, как умный человек понимал, что желание императора не есть желание того конкретного человека, который волею судеб или закона (иногда он думал так, а иногда так) поставлен выше всех в той стране, где он, Воронцов сейчас проживает, а есть сумма интересов, желаний и воль тех людей, которые на него, Воронцова, влияют. А еще он понимал, что в своем настоящем положении он также может влиять на них. Например, докладывая им о положении дел на Кавказе. А следовательно, можно сделать так, чтобы император желал того же, что и он.

Но понимание это было доступно лишь людям, занимавшим равное с ним положение. Тем же людям, на которых он влиял, то есть тем, которые были ниже его, надо было показывать (и он очень старался это делать), что влияние императора на него абсолютно. И значит, все то, что следует после слов «император желает» является гениальным и подлежит безусловному восхвалению и немедленному исполнению.

Потому-то, получив пакет из Петербурга, в котором ему Высочайшею волею было предписано употребить воздухоплавательный аппарат Шмидта в предприятиях, ведущих к усмирению горцев, Воронцов удовлетворенно вздохнул и тотчас собрал совещание, на котором было решено сделать некоторый опыт, для чего предпринять набег с размещением штаба оного на аппарате.

— Мысль превосходна! — восторгался один из собравшихся, генерал с жесткими усами пшеничного цвета. — Командующий получает прекрасную возможность полностью обозревать поле боя. Ни одно движение неприятеля не останется незамеченным. Наши войска всегда будут готовы к любым неожиданностям. Руководить войсками станет так же легко, как передвигать фигуры в шахматной партии.

Воронцов искоса посмотрел на него. Генерал был его придворным, то есть человеком, на которого он влиял. Следовательно, генерал был обязан восхищаться его решениями. Однако ум подсказывал Воронцову, что нужны возражения против его плана.

— Но позвольте, — подал голос полковник Полтеев, назначенный командующим набегом. — Как же вы собираетесь сноситься с отрядами? Не будете же вы в самом деле кричать им сверху?

Полтеев даже развел руки ладонями вверх, подчеркивая тем самым всю нелепость такого предположения.

— Кони же летают по воздуху только в операх и сказках.

Михаил Семенович тихо вздохнул. Он был рад, что не ошибся в выборе. Полтеев спросил именно то, о чем надо было спросить. Теперь Воронцов получил возможность показать, что он подумал обо всем.

— Господа, я уже размышлял над этим вопросом. Я полагаю, что нам понадобится помощь флота. Видите ли, на флоте употребляется специальная семафорная азбука. Обученные нижние чины — сигнальщики — при помощи особых флажков передают приказы командующего или сообщения судов друг другу. Я сейчас же напишу командующему Черноморским флотом и попрошу предоставить в наше распоряжение команду таких сигнальщиков. Полагаю, что Михаил Петрович не откажет нам, и мы вскоре убедимся, что я не ошибся.

— Но не будут ли опасны для аппарата пули горцев? — поинтересовался начальник левого фланга Кавказской линии князь Барятинский.

Воронцов повернул голову к сидевшему рядом с ним военному.

— Капитан Резвяков, командир аппарата, — представил он его собравшимся. — Что вы скажете на это?

— Господа, командуя аппаратом, я сумел убедиться в его превосходных летных качествах. Он может достичь такой высоты, до которой пули просто не долетят.

— А все ж таки было бы полезно взять с собой казаков, — заметил в ответ Барятинский.

Воронцов кивнул головой, давая понять, что согласен.

Теперь оставалось выбрать аул.

На столе перед собравшимися была разложена карта. Все склонились над ней, притворяясь, что внимательно изучают ее, а на самом деле ожидая решения Воронцова.

В это время отворилась дверь и вошел камердинер графа итальянец Джованни с золотым подносом, на котором лежало письмо.

— Ваше сиятельство, очень просили передать немедленно. Сказали, что весьма важно.

Воронцов вскрыл пакет и, развернув лист, прочитал донесение.

— Господа, вот и ответ, — сказал он, бросая письмо на стол. — Горцы сделали набег на Нижне-Троицкую. К счастью, потери небольшие. Пишут, что угнано восемь лошадей, повреждены две пушки, убиты два нижних чина.

Воронцов помолчал.

— Недалеко от Нижне-Троицкой есть аул. Нет никаких сомнений — это сделали его жители. Что ж, преступление не должно остаться безнаказанным. Обсудим наше предприятие.