Рыбка 2

Кира сидела на мягком розовом диване и ела борщ с мясом. Рядом на столике ее ждали холодец, зеленый чай и бутерброд с сыром. Грунтик, держа в руках записки от зрителей, опасливо на нее поглядывал. Наконец он решился.

— Еще раз зачитаю текст:

Город пышный, город бедный,
Дух неволи, стройный вид,
Свод небес зелёно-бледный,
Скука, холод и гранит —
Всё же мне вас жаль немножко,
Потому что здесь порой
Ходит маленькая ножка,
Вьётся локон золотой.

Итак, нас спрашивают: «Допустим, имеется в виду второе значение слова “жаль” — ЛГ жаль расставаться с городом. Так как перечисленные атрибуты последнего имеют негативную эмоциональную окраску, ему, по-видимому, не было бы жаль, если бы здесь не “ходила” героиня (обладательница ножки и локона). Однако что делает в ряду этих негативных атрибутов “стройный вид”, в позитивности которого нет никаких сомнений?

С другой стороны, как понимать сожаление о расставании с “духом неволи”? Понятно, что это один из негативных атрибутов, однако в их ряду он занимает особе место: дух неволи — это всегда, в любом контексте то, чего хочется не ощущать, избежать, покинуть проникнутое им место. Сочетание “жаль покинуть дух неволи” звучит вызывающе оксюморонно; если и есть какая-то причина сожалеть о нем, то она должна резко отличаться от сожаления по другим атрибутам, позитивный потенциал которых более очевиден (например, “скука” может подразумевать спокойствие и потребность в духовной или физической активности, “холод” — одно из качеств времени года, имеющего много положительных признаков)».

Грунтик исполнил ординарный акробатический номер и выжидательно уставился на Киру. Зал поддержал его осторожными аплодисментами. Кира вытерла рот тыльной стороной ладони.

— В «стройном виде» и «духе неволи» нам явлены нарочито «непрозрачные» формы, — начала она, — формы, в данном контексте содержащие не то, что они предметно обозначают, вследствие чего заявляющие о себе именно как о формах и распространяющие аналогичный угол зрения на другие атрибуты. ЛГ, как мы теперь понимаем, жаль расстаться не столько с тем, что обычно подразумевается под этими «понятийными формами», а с тем, что они в совокупности и по отдельности представляют собой именно для него.

Зал уважительно заерзал на стульях.

Кира вернулась к борщу.

— Например? — рискнул вновь оторвать ее от трапезы Грунтик.

— Например, «дух неволи» — это тема вольнолюбивых дружеских разговоров, которых ЛГ будет не хватать за городом, а «стройный вид» закрался сюда благодаря стройности героини.

— Тогда, может быть, под «духом неволи» имеется в виду несчастливый брак? — несмело предположил Грунтик. — «Пышность» города соответствует телесным формам законной супруги, а «бедность» города — социальному положению тайной возлюбленной, обладательницы ножки и локона?

— Ты про расчлененку? — Кира залилась веселым детским смехом. — Выебал, порезал нахуй и в реку! Ахахаха!

Зал терпеливо ждал, когда ее отпустит.

— Следующий вопрос: «Не кажется ли вам, что “здесь” означает не город, а нынешнее местоположение ЛГ — деревню, где он развлекается с обладательницей ножки и локона, и жалеет он не город, а своих друзей, не имеющих возможности ее лицезреть?»

Кира, не отрываясь от тарелки, подняла большой палец вверх.

— Ей кажется, — прокомментировал Грунтик. — От себя замечу, что в данном контексте «жаль» читается в первом значении.

Зал бурно поаплодировал вопросу, Кире и Грунтику.

Кира поставила пустую тарелку на стол.

— Только давай я дам свое определение двум значениям «жаль»:

1) драматическое переживание субъектом некоего события, в котором участвовал/участвует/будет участвовать другой субъект (субъекты); будем называть это жалостью (допустим, к близкому человеку);

2) драматическое переживание субъектом своих несостоявшихся или прекратившихся отношений с объектом или другим субъектом; будем называть это сожалением (допустим, при расставании).

Объединяет эти значения, как мы видим, сема «драматическое переживание субъектом чего-либо с большим или меньшим трагическим уклоном». «Жаль» — это, можно сказать, инвариантное обозначение «субъективной драматизации», потенциально включающее в себя все ее градации (сочувствие, сострадание, негодование, отчаяние). Однако, несмотря на общую сему, эти два значения относятся к совершенно различным чувствам и подразумевают различные ситуации их переживания. В первом случае мы мысленно переносимся в чужую трагедию, во втором — находимся в центре происходящей с нами драмы. Таким образом, два названные нами значения имеют в своей основе различные жанровые модели: первое — драматургическую (мы наблюдаем некое событие, которое является или представляется нам драматичным), второе — лирическую. Совмещение двух этих моделей, как мне кажется, является ключевой структурной особенностью «Города пышного»: между лирическим сюжетом и обрамляющими его многочисленными возможными драматическими сюжетами разворачивается некая коллизия, которую желательно реконструировать.

Да мы и так это поняли, хули тут огород городить, молчаливо выразил свое неудовольствие зал.

— Следующий вопрос... — развернул бумажку Грунтик, — от Михалыча. — Он скомкал бумажку и выкинул ее в урну.

Все недовольно загудели, поворачиваясь к сидевшему среди них дебоширу.

— Хотел всех обидеть! — признался, встав, Михалыч. — Успеется еще! — и сел, гордо сложив руки на широкой мужицкой груди.

— Следующий вопрос: «Не кажется ли вам, что ЛГ подумывает о самоубийстве, которое он не совершает только потому, что у него остались некоторые приятные развлечения?»

— Онегин? — усмехнулась Кира. — Кажется! Много чего кажется. За «понятийными формами» может скрываться много чего. Как я сказала, в центре у нас какой-то лирический сюжет, история ЛГ, о которой мы ничего не знаем, а вокруг этого лирического сюжета завихряются различные драматические (жалостливые) сюжеты, один из которых стал причиной или составляет основу личной драмы ЛГ, его глубокого или неглубокого сожаления.

Зал сдержанно поаплодировал.

— Вот интересный вопрос: «Почему «свод небес зелено-бледный», а не «бледно-зеленый»? В те времена так говорили?

— Нет, говорили, как и сейчас, «бледно-зеленый». А почему...

Взгляд Киры остановился на холодце.

— Как сам думаешь — почему?

Грунтик выпучил глаза на зал, дав ему возможность немножко посмеяться, а Кире — приняться за следующее блюдо.

— Потому что небо видится ЛГ отраженным в воде! — догадался он.

Кира подняла большой палец вверх.

— А почему? — задала она следующий вопрос.

— Постойте! — вмешалась госпожа Нормальный Президент. — Вы хотите сказать, что морфологическая инверсия обозначает смену пространственных ориентиров?

Кира кивнула, не отрываясь от холодца.

Сценарист опасливо посмотрел на главу государства, подозревая, что ее вопрос как-то связан с тем бредом, который несли космические враги о пространстве и Пушкине.

— Но тогда...

Сценарист резко дернул безрассудную женщину за юбку, усадив ее на место.

Но зал уже напряженно думал о том, что — тогда.

— Я понял, — с глубокой печалью произнес Грунтик. — Она утопилась.

— Кто? — хором спросил зал, хотя уже знал ответ.

— Бедная Лиза, — ответил Грунтик, — которую ЛГ любил в деревне и оставил, так как в городе его ждала богатая пышная невеста.

Зал залился плачем.

— А теперь он и сам подумывает сигануть с моста, — мрачно произнес Грунтик.

— А чего ж она скачет и локонами трясет? — хохоча спросил Михалыч. — Порой!

Грунтик приободрился.

— Может быть, он призрак ее видит? — предположил он.

— А может и не быть! — весело парировал Михалыч.

— Все правильно, — неожиданно поддержала его Кира. — Мотив Бедной Лизы здесь несомненно заявлен, но он укладывается в структуру, не как рука в перчатку, а как...

Кира запнулась, подбирая метафору. По лукавому взгляду Грунтика она поняла, что у него метафора готова.

— Подскажи, — попросила она.

— Коровье вымя с четырьмя сосками, оставляющее незадействованными запасные стаканы доильного аппарата, — подсказал Грунтик и с торжествующим видом обернулся к залу.

Раздалось несколько слабых хлопков.

— Точно! — одобрила Кира. — Сюда могут влезть какие-то дополнительные сюжетные ходы к Бедной Лизе или она может быть заменена совсем другим сюжетом.

— Вицесемия? — напомнил термин Грунтик.

— Да, она в чистом виде. В Петербурге, сам понимаешь, на воде много чего замешано.

Госпожа Нормальный Президент проявляла беспокойство. Она то и дело вставала, ходила вдоль сцены, изучала взглядом окружающие предметы, почесывала затылок, садилась и думала.

— Итак, последний вопрос, а потом сделаем перерыв, — объявил Грунтик. Он развернул несколько бумажек, просмотрел и выбрал одну: — «Не находите ли вы в “Городе пышном” сходство со “Сказкой о рыбаке и рыбке”?»

Кира подскочила на диване и захлопала в ладоши.

Грунтик усмехнулся и продолжил чтение:

— «По моим наблюдениям, у “Города” с ней ряд общих мотивов: бедности и богатства, жизни у моря, подневольности, пасмурной погоды, периодичности природных явлений, маленькой величины, золота, жалости и сожаления. Персонажные группы также отчасти соотносятся: ЛГ — старик, город — землянка/изба/терем, ножка и локон — золотая рыбка».

Кира размашисто кивала.

— И, не знаю, читать ли, тут дальше к делу не относящееся...

— Читай! Я зря писала штоля! — выкрикнула из центра зала Никитична.

— Читай! Не томи, гад! — поддержал старушку Михалыч.

— На мой взгляд, целесообразнее вспомнить пушкинскую «Русалку», — не сдавался Грунтик, — там тоже ряд общих мотивов и, самое главное, интрига, которая могла послужить причиной гнева стихии на город, — месть за поруганную честь... 

— Рыбку! Рыбку! Рыбку! — скандировал зал.

— Ну, хорошо, — сдался Грунтик. — «С каждым приходом старика море все пасмурнее, в последнюю встречу с рыбкой — вообще шторм, а на следующий день — тишина и нищета. Это не про наводнение ли?»

Зал задумался.

— Перерыв! — выкрикнула, спрыгнув с дивана, Кира. Никто не видел ее в таком хорошем настроении.

— Членам Правительства оставаться на своих местах! — громко объявила госпожа Нормальный Президент. — Экстренное заседание! Вызовите Сторожевского!

— Я здесь, — раздался с задних рядов голос бравого генерала.

— Вы тоже, пожалуйста, останьтесь, — обратилась глава государства к Кире.