По ту сторону (финал)

— Катерина! Принцесса подземного царства! Кинолог здесь? — хмурый корпусной неожиданно улыбнулся.

— Юра, здравствуй, темный лорд! Вроде, идет, — Катерина, тоненькая, как тростиночка женщина-инспектор, была молода и красива.

Дверь прогрохотала еще раз, и в коридоре появились две фигуры, уже знакомы Наталье: одна передвигалась на двух ногах, вторая — на четырех лапах. Теперь же знала их имена. Андрей и Берта.

— Катюша, выдай новенькой постель и четвертую открывай, — Юра-корпусной стукнул дубинкой по двери камеры.

Пока Катя возилась с двумя замками, открывала дверь и решетку, Наталья вновь подумала о дичайшей несправедливости всего случившегося с ней, сжимая «рулетик» матраса под мышкой. В нем были сокрыты подушка, одеяло и две простыни.

— Заходи, — корпусной взмахнул резиновой дубинкой по широкой дуге и указал на открытую дверь, зияющую неизвестностью и неведомой опасностью. Наталья оглянулась и медленно вошла. Одна. Цыганке, очевидно, определили другое место. В нос без промедления ударила вонь: спертый запах немытого тела с примесью чего-то знакомого и крайне неприятного. В камере царил полумрак, а света было меньше, чем в коридоре.

— Ну, здравствуй, девонька! — Говорившая подскочила с места и подошла к Наталье вплотную, — как звать-величать?

— Да погоди ты, Маря, дай человеку оглядеться.

— А чего годить? Пусть занимает свободную койку, — обиделась Маря — самая молодая из всех, девчонка лет девятнадцати-двадцати.

Наталья осмотрелась. Напротив двери располагалось окно, доступ ограничивался отсекающей решеткой. Снаружи оно было заглушено пластиковым щитом, пропускающим внутрь лишь скудный рассеянный свет. Вдоль противоположных стен стояли две двухъярусные кровати. Слева, в ближнем углу, примостился санузел: раковина с зеркалом да унитаз, что журчал неисправной трубой за деревянной перегородкой. Посредине располагался стол, намертво вмурованный в бетонный пол. За столом сидели три женщины. Одна призывно махнула рукой:

— Проходи, садись, гостья нежданная, — указала на пустую койку на верхнем ярусе, — бельишко и сумку туда бросай, да пожалуй за стол, знакомиться будем.

Наталья спешно застелила постель и плюхнулась на жесткую скамью. Взгляды трёх пар глаз сиделиц устремились на неё. Та, что занимала место во главе стола, была по виду ровесницей Натальи. Вытянутое лицо, нос с горбинкой, рыжие волосы с проседью, карие глаза, живые и подвижные, внимательно заглядывали прямо в душу. Наталья инстинктивно почувствовала в ней лидера этого места внутри четырех конкретных стен.

— Меня Надеждой зовут, можно просто Надя, — рыжая кареглазая кивнула в сторону соседки справа, — это Света, — молодая полноватая брюнетка, лет двадцати шести — двадцати восьми слегка кивнула, — а это Марина, ее только вчера из малолетки перевели. Вишь, восемнадцать исполнилось, так сразу перевели. Маря, да сядь ты уже, не мельтеши, — Маря, коротко стриженная шатенка с симпатичным личиком уселась на свое место.

— Я Н-наталья, можно Наташа, — Наталья смотрела на новых знакомиц, те явно ждали продолжения, — осудили меня по статье сто пятьдесят девятой, дали три с половиной...

Надя легонько стукнула ладонью по столу:

— Наташенька, это нам уже известно, — Надя легонько тряхнула головой, откидывая волосы назад, — связь здесь работает почище, чем на воле. Ты, давай, дело говори.

Наталья поняла, что лучше не шутить, а рассказать все, как есть.

— Что ж, д-девоньки, — как бы передразнивая одну из своих сокамерниц, начала Наталья, — раз такое дело. С-слушайте. Одна я у матушки р-родилась. Папа нас бросил, когда б-была маленькой, с ним не общаюсь. Жила-училась в школе, п-потом поступила в мединститут в нашем г-городе. И тут началось. Влюбилась я в принца з-заморского. Из Кении.

— Из чего? — непонимающе скривилась Света.

— Из Кении. С-страна есть такая. В Африке. Он учился в нашем м-мединституте на иностранном факультете.

— Это что ж, ты негра полюбила? — Уточнила Надя.

— Он не совсем н-негр, а мулат, понимаете? У него папа кениец, учился и работал в Советском Союзе, а м-мама русская.

Сокамерницы молча переваривали информацию.

— Влюбилась я тогда, как д-дура малолетняя.

— Но-но, при малолетних прошу не выражаться, — Маря тряхнула головой, погрозив Наталье пальчиком.

— Боже, к-как он ухаживал! Цветы, конфеты, р-ресторан, кино, — Наталья закрыла глаза, вспоминая, — а потом постель, б-беременность и выкидыш, — продолжила рассказчица.

По камере пронесся тяжелый хоровой вздох: сокамерницы переживали вместе с ней.

— А дальше-то что было?

— А н-ничего. Уехал принц в Африку, а меня з-забыл. Как плакала тогда, сколько слез п-пролила, сколько нервов он мне в-вымотал. И вправду — негр, — вдруг впервые в жизни резюмировала Наталья точную, емкую и краткую характеристику своей первой любви.

— Девочки, у вас в-вода есть? Мою минералку менты вылили.

— Волки позорные! Маря! Давай нашу сюда, налей Наташе, да и нам всем по маленькой.

На столе появилась полуторалитровая пластмассовая бутылка с прозрачным содержимым. Маря налила в казенные металлические кружки.

— Ну, девчонки, жизнь ворам, смерть ментам! — Надя подняла кружку, чокаясь с сокамерницами.

Наталья почувствовала, что в кружке отнюдь не вода и удивленно подняла бровь:

— И откуда такой д-дефицит?

— Оттуда! Много будешь знать да болтать — вмиг язык подрежу, — рубанула Надя, одним глотком осушив кружку.

Наталья цедила «живительную влагу», смакуя, и удивлялась самой себе. Откуда у нее появилась любовь к самогону? Ведь не пила его ни разу до сего дня! Жизнь вносила коррективы.

— Давай, продолжай, — руководила Надя процессом беседы.

— Окончила институт, п-пошла работать. Было у меня две-три интрижки, так, шуры-муры, и больше н-ничего.

Девки только кивали головами, а Наталья сглатывала слюну, пытаясь остудить опаленную глотку.

— Год назад б-была в Тайланде и познакомилась там с одним парнем. Р-русский. Из нашего города. На десять лет моложе м-меня. Мы купались, загорали, ездили на экскурсии и х-ходили в кафешки. Много разговаривали. Он оказался бизнесменом. Занимался оптовой т-торговлей продуктами. Овощи, фрукты, зелень и всякая в-всячина, — Наталья встала из-за стола и подошла к раковине. Зачерпнув немного воды ладонями, сделала несколько мелких глотков, охладив, наконец, пылающую пересохшую глотку. Посмотрела в большое зеркало. Оригинал оказался крайне недовольным. Наталья ткнула в зеркальную плоскость указательным пальцем с еще довольно сносным маникюром. «Да-а-а, старушка, сдали мы с тобой позиции, причем, крепко», — на Наталью смотрела женщина, которую она не знала и знать не желала! Отекшее одутловатое лицо с темными кругами вокруг глаз, морщины расползались от уголков глаз веерообразно по вискам и щекам, носогубные складки углубились, и каждая породила на дне своего русла еще больше морщинок. Женщина видимо постарела. Сняла свитер и отвела в сторону руку. На плече повисла жуткая уродливая кожно-жировая складка. «Старуха!» — У Натальи навернулись слезы, голова закружилась, а внезапная слабость в ногах оказалась таковой, что приземлила женщину на корточки, пришлось схватиться за край раковины.

— Девчонки! — Голос Нади, упругий и не терпящий возражений, волнами разливался по камере, — тащите барышню сюда!

Наталья очнулась на постели внизу, открыла глаза и тряхнула головой.

— Ты как, дурында? — заглядывала в глаза Света.

— Эко тебя с полстакана развезло! — удивлялась Маря.

— В-все нормально, д-девчонки, правда, — Наталья чувствовала, как сердце забилось в горле, будто галопирующая лошадь. Сделала несколько глубоких вдохов и ощутила тонкое покалывание в области сердца. Вновь присела к столу:

— Плесните мне еще малость этого средства от т-тоски лютой, — Наталья протянула кружку, Маря налила до краев.

— Приехали мы из-за границы и уже не расставались. Жить стали у м-меня. Чувствую, п-пропадаю. Влюбилась в Сашу до умопомрачения! Ничего не соображала. Какие слова г-говорил! Таких не слышала никогда и ни от кого на свете! — Наталья закрыла глаза, а горячая волна прокатилась по телу от затылка до пят, — Саша любил домашние пельмени, а я их готовила. Все для него г-готова была сделать, а он для меня. Мой мужчина был так н-нежен. Целовал с утра, шла на работу и чувствовала, как горит поцелуй н-на шее. В общем — словами не передать, у Н-наташки совсем м-мозги набекрень съехали, — Наталья глядела на своих сокамерниц, а те слушали, широко раскрыв глаза и уши.

— Он был не такой. Д-другой, понимаете? Только маме почему-то сразу не понравился, — благодарные слушательницы все молча понимали, Наталья продолжала свой рассказ, — я стала следить за собой. Тренажерный зал, бассейн, пробежки по ут-трам. Парикмахер, косметолог, маникюр с педикюром, ш-шугаринг, пилинг, спа и массаж. С ним я сбросила пятнадцать килограммов жира с з-задницы и десять лет возраста с плеч. Начала покупать дорогие вещи, косметику, стала ярко краситься. Не заподозрила ничего такого, когда он попросил купить машину. Я, говорит, с правами, а м-машины нет, сейчас, говорит, проблемы с деньгами. А оформить, говорит, ты должна н-на себя. Буду, г-говорит, мою маленькую принцессу везде возить. Взяла кредит, обратилась к коллегам, те подкинули д-деньжат в долг, вот м-машину и купила. Ладу ларгус. Отечественная, зато новая. Было явно заметно, что Саше машина не понравилась, хоть он улыбался, б-благодарил меня и дарил такие ночи! Он давал м-мне то, чего никто дать не мог. Да уже и не с-сможет.

— Это почему еще? — подвижная Маря подскочила и замахала руками.

— С-старею я, вот так, Маря, — Наталья убрала волосы назад, — через в-время он и говорит, что хорошо бы иномарку приобрести. А то, г-говорит, женщина у него красивая, а машина не очень. Я же будто совсем ослепла! И снова н-ничего не заподозрила, а только как собачка готова была для него на все, — глаза снова заблестели, — кредит в банке просто так уже не дали, запросили справку о доходах и п-поручителя. Пришлось в м-микрозаймы идти. Не знаю как он меня уговорил, девоньки, а только Саша предложил такую аферу п-провернуть. Принес чужой паспорт, неизвестно чей, приклеил мою фотку, я наловчилась с подписью. Набрала кредитов и взяла Рено Дастер. — Наталья высморкалась и утерла слезы, — а ч-через пару недель ко мне наряд полиции в гости з-заглянул. А дальше с-суд и приговор. Саша на дастере укатил с генеральной д-доверенностью. Я только потом узнала. С ним б-была девочка из м-микрозайма. Люди добрые подсказали, — глаза совсем промокли и она громко всхлипнула.

— Десять-четыре! Десять-четыре! Прими! — послышался крик со стороны окна.

Маря лихо вскочила, подбежала к отсекающей решётке и дернула за веревку. Целая связка была закреплена на одном из нижних прутьев.

— Десять-четыре, готовы! Кто?

— Десять- шесть! Принимай, от Розки.

Маря шустро потянула веревку на себя. Втащив метров десять-двенадцать внутрь, девушка победно схватила застиранный черный носок и быстренько выпотрошила содержимое. В нем оказалась малява.

— Грев три-пять. Не западло для Розы, — прочитала Маря и передала Наде.

— Розка-то снова заехала, — Надя рассмеялась, — а как хорохорилась, когда выходила месяц назад! Ты ее знаешь, Наташа, вас вместе привезли.

— Роза? Та ц-цыганка?

— Да, заехала в карцер. Придется ее греть, — Надя повернулась к Светке, — доставай чай и курево да гони коней на десять-шесть. Алена доставит прямо в руки этой стерве!

Вдруг Наталья почувствовала резкую боль в области сердца. Тихонько встала и пошла в сторону отхожего места. Боль нарастала и отдавала в левую кисть и лопатку. Пальцы онемели. Голова закружилась. В глазах потемнело. Сердце забилось в неимоверном темпе. Дыхание сперло так, что ни вдохнуть, ни выдохнуть. Рухнула на пол, будто мешок с картошкой. Сокамерницы бросились к ней. Маря подложила под голову подушку. Надя щупала пульс на шее. Света начала стучать в дверь:

— Катька! Тут человеку плохо! Тяни доктора на коридор!

— Ожидай! — Катя листала «Вог» и мечтала о большой и чистой любви, а тут снова эти со своими гуслями.

— Катька! Открывай, она упала и лежит! Не дышит!

— Кому плохо? — Екатерина медленно подошла к двери и заглянула в глазок, принюхиваясь, — опять бухаете! Вот, суки!

— Наташе плохо! Открывай! Ей, похоже, кранты.

— Отвали! Проспится твоя Наташка, и снова будете мне мозг высасывать, обезьяны неумытые!

***

Наталья ощутила неимоверную легкость и встала с пола, прислушиваясь к себе. Сердце не болело. Со зрением полный порядок. Одышка улетучилась, как и не бывало. Ну и ладушки! «Приснилось, что ль?», — Наталья заправила вывалившийся нательный крестик за ворот футболки и с удивлением обнаружила, что все три ее сокамерницы, стоя на коленях, склонились над чем-то на полу. Дверь была открыта. В проеме маячила инспектор десятого коридора Екатерина, а в хате присутствовали посторонние. Доктор, который ее осматривал утром, также стоял на коленях и совершал прямыми руками какие-то смутно знакомые движения. Юра-корпусной с выражением зубной боли на лице пребывал возле двери, помахивая дубинкой.

Наталья подошла к сокамерницам. Что они там увидели? Посмотрела на пол. Неестественно раскинув руки, на полу лежала... она сама. Доктор выполнял непрямой массаж сердца. Света по знаку врача вдувала ей воздух в легкие через рот, накрыв губы куском бинта.

— Девочки, вы чего? Я здесь! — Наталья заглядывала в лица сокамерниц, но те были напряжены, хмуры и как будто не слышали и не видели ее.

Вдруг со стороны окна послышался короткий смешок. Наталья оглянулась и не поверила своим глазам. Между окном и отсекающей решёткой стоял мерзкий тип с головой козла, небольшими кожистыми рожками, длинными острыми ушами и страшной физиономией. Он криво улыбался, выставляя наружу гнусные гнилые зубы. Кисти рук с заскорузлыми когтями, как у орла, обхватили склизкие стальные прутья решетки. Наталью охватил животный ужас. Мерзкий тип хохотнул, кашлянул и во мгновение ока оказался за столом. Схватил Натальину кружку, понюхал, поставил на место:

— Самогоночкой балуетесь! Это хорошо! Это похвально!

Наталья оглянулась. Никто не заметил странного визитера. Только она одна.

— Умерла ты, Наташенька, так что все, — тип опрокинул самогон себе в глотку и затряс головой, — хорошо!

Наталья моргнула. За столом сидела уже троица отвратных типов, похожих друг на дружку, как братья, а она не могла пошевелиться от охватившего страха. Инстинктивно боялась этих неожиданных жутких сущностей и одновременно ненавидела их.

— Душа наша, — проговорил первый тип, — Наталья хотела возразить, смекнув, что речь идет о ней, но ее опередил второй тип.

— Да, точно, наша! Она сделала аборт! Это ж смертный грех! — тип поднял палец и направил на Наталью острый коготь, жутко хохоча. Женщина было открыла рот, чтоб парировать это обвинение, как то самое событие, как бы подталкиваемое снизу услужливой памятью, всплыло на поверхность из недр подсознания и предстало в самом неприглядном виде! Наталья с ужасом вспомнила, что это правда! А отец-негр и вправду свалил в Африку тогда!

Три козлоголовых типа вскочили на стол и начали плясать и кричать, производя неимоверное смятение и увеличивая ужас в душе Натальи. Они словно веселились, злобно поглядывали на нее, приговаривая:

— Душа наша! Наша! НАША!

Наталья счастлива была бы грохнуться в обморок, да куда там! Он, видимо, не имел совершенно никакого желания, чтобы женщина в него грохнулась. Она дрожала, как ночная фея на морозе, не смея произнести ни слова.

И тут в двери камеры Наталья заметила двух светозарных прекрасных юношей, одетых в белоснежные одежды. Вокруг их лиц разливалось златоватое сияние. Они ласково взирали на Наталью, отчего страх сразу отступил, ужас ослабил хватку, а сладостное умиление охватило все её существо! Увидели их и козлоголовые, перестав плясать.

— Зачем вы явились, посланники Его? — зарычал тот, что появился в камере первым.

Один юноша, повыше ростом, сделал шаг вперед:

— По какому праву вы, скверные бесы, исчадия адовы, враги рода человеческого, истязаете и пугаете душу сию?

— А потому что она наша, — второй бес ухмыльнулся, — она сделала аборт.

Юноши переглянулись, низкий кивнул, мол, да, было дело. Душа Натальи трепетала и чувствовала все. Здесь и сейчас решалась ее участь. Ангелы и бесы спорили о ней.

— Положим, что и делала, да только она каялась в этом грехе, — высокий ангел взглянул вверх, как бы вспоминая, — да, в Никитской церкви на центральном кладбище, покаяние Богу принесено при свидетельстве иерея Евгения, — Наталье тут же пришла на память часть этой биографии. Все тут же вспомнилось во всех мельчайших подробностях. И храм, и кладбище, и лысоватый батюшка Евгений с длинной густой черной бородой с проседью. Вспомнился даже таксист-балагур, который подвез к храму.

— Она обманывала свою мать, грубила ей, сквернословила и воровала деньги, — бесы снова загомонили, — наша душа!

Лики ангелов сделались печальными, а Наталья все вспомнила и в этот раз. Белые юноши пошептались меж собой, и снова высокий выручил женщину:

— Она просила у матери прощения в праздник Входа Господня во град Иерусалим, милостивый Господь зачтет этот поступок в счет покаяния, — Наталья вспомнила, как на Прощеное воскресенье действительно плакала, моля маму о прощении.

Бесы злобно закричали, запрыгали, потрясая кулаками:

— Она со своим дружком подделала паспорт и обманом завладела большой суммой. А потратила денежки-то по своему усмотрению, — троица бесов осклабилась, яростно сверкая глазами.

Наталья обомлела — бесы знали все. Каждый ее шаг, каждый грех были известны!

Ангелы снова пошептались:

— Вы правы, служители геенны огненной, да только она сокрушалась в этом грехе. А ее матушка, почтенная Ольга Васильевна, не далее, как в прошлое воскресенье, отслужила молебен о дочери своей, во узах сущей рабе Божией Наталии. Молитва матери со дна моря достанет! Вам ли не знать этого, стражи вечного осуждения?

Второй ангел, тот, что ниже ростом, подошел ближе и встал между коварными бесами и Натальей:

— Пошли отсюда, бесстыдная проклятая свора адова! Здесь вам ничего не светит!

Бесы вновь загомонили. Ругаясь и поскуливая, они с громким лаем бросились прямо сквозь отсекающую решетку, а затем выскочили из камеры через окно, скрывшись с глаз.

— Идем, Наталья, — высокий ангел протянул раскрытую ладонь, — сначала тебе предлежит встреча с Ним.

Оглянулась в последний раз. Сокамерниц вывели из хаты, а бездыханное тело погрузили на носилки и выносили вон. 

Наталья с великим воодушевлением взялась за руку ангела, и вся троица взмыла ввысь. Чувствовала несказанную радость, а благодарность матери своей и двум ангелам просто не знала границ! Она оставляла внизу всю боль, унижение, предательство, обиды и тоску. Наталья сбросила здесь свое бренное тело, словно ветхую драную одежду! Женщина решила горячо с благодарностью молиться о матушке своей, рабе Божьей Ольге, всегда и всюду, где бы она ни очутилась.