Монголия

Счастье было недолгим. Как залп зарницы из-за Джинальского хребта, разом красящим чистое осеннее небо в невероятные изумрудно-бирюзовые и розовые цвета. В предрассветных лучах восходящего солнца Cчастье, проскользив по кронам деревьев леса и крышам высоток, заглянуло под стреху одного из домов. Но стрижи уже давно улетели на юг, оставив после себя ровные пирамидки былой жизнедеятельности на чердаке.

Счастье разочарованно пожало плечами и спустилось в квартиру на верхнем этаже дома. Страдающая деменцией, пенсионерка Анна Петровна, разложив на столе наличность, пыталась выкроить несколько сотен из остатков скудной пенсии на помощь больным детям. Счастье пробежало по лицу и сухоньким пальцам старушки. Та радостно улыбнулась, отложила триста рублей в сторону и, аккуратно записав на бумажке «Для детей — положить на карту», прикрепила ее к деньгам.

Счастье тоже заулыбалось и спустилось еще ниже квартирой. Ненадолго задержавшись на устало-умиротворенном лице молодой матери, счастье заскользило по груди, сосок которой сжимал довольный младенец. Ребенок чуть слышно урчал; счастье аккуратно переместилось на его лицо, стараясь не потревожить сладостную полудрему маленького человечка. 
Еще этажом ниже никого из людей не было. Счастье уже собиралось покинуть квартиру, но вдруг резко все изменилось. 

Счастье даже не успело понять, что случилось. Поначалу оно очутилось во тьме, а потом, провалившись в теплую и влажную трубу, мягко шлепнулось на какую-то биомассу. 
Раздался жалобный писк. Мрака не было, но мутные блики толком не позволяли ничего разглядеть. 
— Кто здесь? — спросило Счастье, не особо надеясь на ответ. Но, однако, ему ответили. Причем хором. 
— Это мы, тридцать три несчастья.
— Очень приятно, Счастье. А где мы?
— Это что-то злое и хитрое, — сказало несчастье номер тринадцать.
— И живое, — добавило несчастье под номером два.
— Давно здесь? Ведь у вас срок пребывания заход солнца. А сейчас рассвет.
— Третьи сутки. Сами не знаем, как такое возможно. Мы тут как в тюрьме, — горестно в разнобой загалдели несчастья.
— Значит, и у меня теперь здесь заключение. И завтра с рассветом мне уже в мире не появиться, — вздохнуло Счастье.
— Это танцует еще в полнолуние.
— И называет себя вечной субстанцией, — сказало несчастье номер девять.
— А еще Монголией, — добавило несчастье под номером семь.
— Откуда такие подробности?
— А это оно иногда само с собой разговаривает.

Анна Петровна вся извелась. Не могла вспомнить куда спрятала деньги. Настойчивое жалобное мяуканье за дверью ее отвлекло. Анна Петровна открыла дверь своей любимице. Та деловито проследовала к лежанке.
— Эка тебя расперло, — запричитала старушка, гладя Монголию.

Вообще-то при рождении кошку назвали Магнолией, а так называть ее стали в память о славных годах, проведенных с мужем-офицером в Группе советских войск в Монголии. Кошка на это не обижалась. Вот уже полвека она питалась только солнечными зайчиками, а еще рулила соблюдением равновесия добра и зла в мире.