Последнее донесение

Мне говорили, что за мной Москва, но там оказался павший Берлин. Высокое качество пива и терпкость арийских вин.

С высокой оценкой точности взрываю кордоны мух, меняя рубли на похоть, покупается верность шлюх.

Мной завербована в местном баре к истерике склонная Герда Брюг. Она одноглазая и хромая, но вместе с нами пойдет на юг.

Чем южнее, тем как-то чище. Север насилует холодом белёсый день и нервную ночь. У вестового рисунок на голенище. Джоконда.

Вылитая.

Точь-в-точь.

Война над нами смеётся.

Сукина дочь.

В шифровках моих агентов избитый троичный код. По рекам смертельных ранений мы движемся вплавь и вброд. Захваченный в плен генерал Адольф учит играть нас в гольф.

Связался вчера с партизанским отрядом, который взрывает мосты и пускает под откос поезда. Приятно знать, что они где-то рядом...

А в небе ярко горит звезда.

Используя вражеский флаг как скатерть, устало пируем в чужом тылу. Разведка шампанским упилась насмерть и много потерь во втором полку.

Авось, артиллерия нас поддержит. Не все ж им в борделях «точить патрон»! Пусть ставят заслон огневой атакой от места взрыва до похорон. Ефрейтор в окоп приволок «языка».

Эта сволочь молчит.

Пока.

Дезинформировав вражеский стан, я поднимаю стакан.

Осколком от мины, взорвавшей промерзший грунт, убило горниста по имени Яцлов Фунт. Поляк по рождению, соратник в душе, ставил зарубки на калаше. Отец — дипломат, говорил, — атташе.

Чеканя парадный шаг на последнем марше, мои верные псы не боятся визжащих от жажды пуль. Стремленье к победе и быстрой наживе животный страх превращает в нуль.

На флангах крики и резкий хохот от близкой смерти, трофейных вин. Веду я в рай свой отряд последний, из уцелевшей плоти построив клин.

Штабные крысы — коньяк в землянку! Парадный китель — дешевый лоск. На ваших картах все наши судьбы, а кровь на лицах — вишневый воск.

Патроны кончились, в рукопашной мы будем драться за честь полка!

Их слишком много.

Боюсь не сдюжим....

Радист, заканчивай!

Тчк.