Друг

Он привёл его туда, где море встречало сушу.

Глухой неумолчный рокот тяжёлых холодных волн, далёкие вскрики чаек. Небо сеялось серыми нитями на горизонте. Будто сам обитаемый мир заканчивался здесь — и растворялся в суровых туманах побережья.

Серая с белыми прожилками галька со стуком сползала вслед отступающим волнам, теряясь в грязной пене. Справа каменный выступ, похожий на слоёный торт из песчаника и гранита, равнодушно ломал острым выступом особо ретивые волны. Под ним осколками костей покоились плоские, обточенные водой обломки неведомых деревьев. Они были тёмными, будто иссушёнными. Пахло солью и дождём.

Друг вырвался с пассажирского места, бросился туда, к линии прибоя. Ян хлопнул водительской дверью, спрятал руки в карманы штормовки. Неуютно и одиноко было под этим пасмурным небом, будто накрытым старой, душной телогрейкой. 

Ян посмотрел на обрез, торчавший между сиденьями верного Крузака. Проскочили быстро, но кого можно встретить на обратном пути — одному фатуму ведомо.

Друг резвился на берегу. Носился как угорелый. Метнулся направо, к камням, издал свой призывный звук — то ли радости, то ли воодушевления. Яну он напоминал трель свирели, но у других мнения разошлись. Труба, горн. У Салима — дудочка.

Ян вдруг поймал себя на мысли, что уже привык и даже привязался к этому чуду природы. К этой странной то ли коже, то ли чешуе. К резким движениям, которые мешали привыкнуть к другу, как к банальному питомцу — собаке или кошке. К длинному змеевидному хвосту. И даже — к бесконечному перемигиванию шестнадцати глаз.

Он стал частью общины. Незаменимой её частью. А теперь, с этой новой способностью передавать хоть простые, но всё же понятные фразы, друг делался своего рода напарником. Полноценным бойцом.

Ян вспомнил, глядя в хмурую даль, как подобрал это странное существо у свалки на Металлургов. Она расползлась по берегу реки, всё ценное оттуда давно растащили — зато регулярно подбрасывали на серую территорию то какой-нибудь труп заезжего неудачника, то неплавкую рухлядь. Свалка же.

Кажется, существо вылезло из реки и напоролось на кого-то. То ли на патруль металлургов, то ли на шальных бандитов. Они очень хотели убить друга. Восемнадцать пулевых. Страшные ожоги, тринадцать глаз было выколото.

Ян подобрал друга чисто из любопытства. Он так и не понял, что это такое, хотел показать Маргарите. Мутанты периодически попадались — но, в основном, нежизнеспособные уроды. 

А друг смог регенерировать за пять дней. Полностью.

Ян вспомнил, как Маргарита долго ходила вокруг обезображенного тела существа, трогала его пальцами в перчатках, щурилась, что-то записывала в свой знаменитый серый блокнотик. Она будто оценивала свои способности — по силам ли ей вообще разгадать тайну появления этого уникума.

— Это — не просто мутант, — наконец заключила Маргарита, закончив записи. — Он генетически модифицирован. Так мутировать без внешнего контроля нельзя. Я вижу даже невооруженным глазом — тут больше признаков рептилии, а не рыбы. Хотя, возможно, это просто версия плакоидной чешуи. Могу поспорить — он прекрасно чувствует тепло, видишь вот эти чешуйки на лапах — и вот тут... ну, на голове? Но вот тут интересно. Видишь хвост? Если надавить...

— Это что? Шип?

— Да, как у ската. Не знаю, может ли он его использовать как стрекало — но я бы не удивилась. Ну и сама морфология — от млекопитающего больше. Природа, конечно, творит чудеса — но не в рамках десяти лет.

— Но почему он не воспользовался им? Я не видел там ни крови, ни следов борьбы...

— Первый контакт. Думаю — он просто не ожидал нападения. И практически не защищался.

Да и само слово «друг» просто однажды возникло в голове Яна. Разведчик почувствовал какую-то ответственность за это чудо природы, приходил несколько раз в ангар Маргариты. Поражался регенеративным способностям существа.

И как-то незаметно они стали неразлучны.

Началось всё буднично. Ян просто открыл дверь укрытия — и остолбенел. Шестнадцать глаз друга моргали вразнобой — будто бы пытаясь сказать что-то на неведомом языке. Морда у существа была плоская, вместо пасти — какая-то дыра, сквозь которую лились звуки. То ли музыка, то ли сигналы. 

— Мне нужно пройти, — беззлобно сказал Ян.

— Друг, — это слово будто возникло из обычного, едва слышного шума внутри головы. То ли шёпот, то ли слуховая галлюцинация.

— Здесь есть кто-то ещё? — не сразу понял разведчик.

— Друг, — повторило существо и протянуло переднюю лапу. Прямо как собака.

Он был незаменим на разведке. Чуял тем самым чутьем несправедливо избитого любую опасность. Много раз он просто садился и начинал свою глазную морзянку. И Ян понимал — лучше просто постоять, затаиться. Как опытный разведчик, он даже немного комплексовал — пару раз его внутренний звоночек в этих ситуациях промолчал. Хотя Ян всегда гордился своей чуйкой, она никогда его не подводила. Но до мистического предвидения друга ему было далеко.

Однажды нужно было рисковать. Друг непонимающе моргал, когда вопреки его предупреждению Ян полез вперед. Но там было личное. Скотоводы, грёбаные работорговцы. Не караван, нет, в город они не сунутся. Разведывательная двойка. Они обычно похищали детей, иногда — женщин. У Яна с ними был короткий разговор. Завалить — и вся недолга. Только в этот раз их было трое.

Первый заверещал от боли — видимо, вся картечь от выстрела ушла в живот. Вспышка в старом цеху ослепила и оглушила, Ян привычно искал второго. И практически сразу получил по затылку. Обострённый слух помог, он выхватил лишь половину от ожидаемой мощности удара, но от неожиданности упал вперёд. Образ выпал, Ян резко вытянул руку, чтобы перехватить.

На ладонь с хрустом встал чей-то вытертый до серости берц. Сука, как ребёнка...

— Тебе что, больше всех надо, уёбок? — прошипел кто-то сверху. — Чё шумишь?

— Вас всех, падлы, надо...

— А, идейный! — это уже второй голос. Наверное — наводчик из местных. Вряд ли эти твари сюда сунулись вслепую. — Ты не боись, мы своё уже забрали. Не будешь шуметь — я тебе просто кисть отрублю — и всё. За нашего. Ты кто — правша, левша?

— Я тебя и зубами загрызу, урод...

— Ну-ну, малыш, не пукай. А то ведь можно и без глаз остать...

Договорить скотовод не успел. Раздался громкий хруст, а затем — ладонь снова оказалась свободна. Работорговец лежал у стены — изломанный от удара, похожий на тряпичную куклу. Ян схватил образ и выпалил со второго ствола на звук. Отступающий скотовод во что-то врезался, выругался. Вот туда и ушёл заряд картечи.

На горле у работорговца красовалась рана от шипа друга. А рядом, накрытая дерюгой, тихо плакала маленькая девочка — похищенная сборщица сталеваров...

Сколько с тех пор было рейдов, ходок — не сосчитать. Всякое случалось. Но то, что заставило его рискнуть всем и рвануть к океану...

Они просто сидели на верхотуре. Разбитая взрывами высотка, ветер гулял по блёклым стенам, звенел битым стеклом. Рейд был совершенно необязательным, они толком ничего не нашли — только устали. Ян забрался на высотку у площади Ленина, решив просто прикинуть — где больше шансов обойти патрули металлургов. В последнее время они всё ближе подходили к исконным границам Института. Да и то — в городе практически не осталось нейтралов, последнюю банду совместной атакой уничтожили ещё год назад. А Сталелитейщики растут, у них уже сотни ртов. Торговля — это хорошо. Но ведь можно отжать, забрать силой?

Ситуация накалилась, нужна была лишь искра. Ян не хотел бы своими рейдами стать причиной войны. Поэтому теперь перед вылазками он часто пробегал мысленным взором по улицам, прикидывал маршруты, пути отступления...

— Они ждут нас... — вдруг раздался в голове голос друга. От неожиданности Ян чуть не упал с перевёрнутого ведра, служившего ему стулом. Раньше друг не выдавал ничего связного...

— Эта... погоди? Ты что, можешь говорить??

— Передавать... Я учусь... — шёпот... или шум набегающих волн...

— Погоди... Что значит — передавать? Кто-то через тебя хочет связаться?

— Да... Старшие...

Ян задумался. К чудо-способностям друга он привык, теперь вот ещё и телепатия. Отлично. Старшие какие-то...

— Они... ждут... на берегу...

— На берегу? — присвистнул Ян. — Туда только на машине сможем. Да и то — риск большой. Нарвёмся на странников, на скотоводов. Я один с обрезом не отобьюсь.

— Я... проведу... Они... ждут... только... тебя...

— Да кто — они, объясни толком? Твои хозяева? Создатели?

— Да... Старшие...

Прийти сейчас к Степанычу или к Воробьёву и сказать, что друг зовёт его скататься до моря? Да, бензин есть, его старый добрый Крузак был одной из машин эвакуации, он в порядке. Но ломиться вот так, без причины...

— Они... не верят...

— Не верят? Во что?

— Что... твердь... исправится...

— Твердь? Что это за слово такое?

— Так... говорят... Старшие...

Ян посмотрел в темнеющую даль. Его самый большой изъян — любопытство — сейчас был растревожен не на шутку. Риск — но ведь интересно же, чёрт возьми! Если эти Старшие смогли создать друга — чёрт знает, на что они ещё способны? Да и кто они — инопланетяне, может? После друга он был готов поверить во что угодно.

И вот теперь, стоя на берегу и глядя на беснующегося напарника, Ян сам не мог понять, что он тут ожидал увидеть. Летающую тарелку? Выползающего на берег Ктулху?

Внезапно друг сел. Он всегда так делал, когда чувствовал опасность. Ян осмотрелся. Всё то же свинцовое небо, всё тот же бесконечный бег волн...

Хотя нет. Было тихо, очень тихо. Он не слышал звуков вообще. Ни чаек, ни волн. Мир вокруг него словно оббили ватой...

Там, вдалеке, у серой грани горизонта, показалось что-то? Корабль? Плавучий остров? Что-то очень крупное...

Голос, прозвучавший в его голове, похож был на грохот набежавшей на берег волны.

— Ты слышишь меня, обитатель тверди?

От неожиданной мощи Ян покачнулся. Это было похоже на удар воздушным молотом. Изнутри черепа.

— Слышу... — прохрипел Ян, скорчившись от болевого импульса.

— «Я буду говорить тише», — смилостивился голос. Неимоверное давление ослабло. — «Наш разведчик сказал, что у тебя есть важная информация. Он, разумеется, трус и предатель. Но он — наша плоть, поэтому я дам тебе шанс говорить».

— «Тоже разведчик», — улыбнулся Ян, распрямляясь. Друг сидел на берегу и смотрел в даль, будто парализованный.

— Кто ты такой? — зачем-то выкрикнул Ян.

— «Мы. У нас нет личностей. Мы — Левиафан. Тот, кто может исправить путь этого мира».

Ян посмотрел на сиротливый силуэт друга. Теперь понятнее — генетический мутант, отправленный своими хозяевами... чтобы что? Провести разведку? Вступить в контакт?

— «Он шёл, чтобы вступить в контакт с нашими агентами», — раскатисто сказал Левиафан. — «Дать сигнал к атаке. Но жизнь внесла коррективы. Он напоролся на местных дикарей, они изуродовали его. Мы не вкладывали в Илла нашу нить агрессии. Он должен был просто найти тех, кто его ждал. А дальше — воля случая. Илла привязался к тебе, человек. Он — больше не наш. И не ваш. Чужой по обе стороны. Мы не убиваем своих, не делаем ремесло обитателей тверди. Но мы исторгаем предателей из нашей плоти».

— Так зачем же вы пришли? Зачем мне говорить, если он — предатель? Чужой?

— «Он сохранил нить мысли. Так он смог связаться с нами. Нить мысли — это то, что нельзя игнорировать. Мы должны его выслушать. Или тебя. А потом мы оценим важность нити. Если она вплетена в Узор — мы подчинимся. Если нет — уйдём и пошлём нового разведчика. С нитью агрессии».

Ян задумался. Этот Левиафан — наверное, какая-то новая, неизвестная мутация. В океан во время войны чего только не скидывали... Но он говорит так, будто... будто не особо верит в то, что его можно убедить...

— Что за агенты? — наконец смог произнести Ян. — Какие-то ваши мутанты? Они у нас, в городе?

— «Нет. Это люди. Они имеют нужные нити, вплетаемые в Узор. За это — мы берём их в свою плоть и даём власть. Не вашу — пороховую, с привкусом крови и безумия. Настоящую. Они ждут сигнала, чтобы начать исполнять нашу волю».

— Волю? Вы хотите захватить власть в городе? В стране?

— «Это нас не интересует. Есть только Узор. Когда грязные, неподходящие нити будут распущены, мы увидим его сияние. И оно пребудет. Теперь уже навсегда. На тверди больше не с кем договариваться. Мир сошёл с ума».

Ян не мог поверить своим ушам. Грязные нити? Что они имеют в виду? Геноцид? И есть те, кто готов исполнять эту «волю»??

— «Так что ты хотел сказать, человек? Говори. Я дам тебе шанс. Ради Илла, поскольку в тебе нет нужных нам нитей».

Ян посмотрел на свой джип. Позвать друга, уехать, предупредить остальных? Что он может сказать этим существам? Не убивайте нас, мы хорошие... Нити, значит...

Он услышал шум моторов. Много, машин десять. Идут сзади, по дороге, будто бы перекрывая путь к отступлению. Друг вскочил, Ян услышал в воздухе протяжный звук. Долгий, печальный... Как свирель под дождём. Еще чуть-чуть — и она размокнет и умолкнет навсегда...

— «Уйти отсюда нельзя» — прогрохотал Левиафан. — «Мы не хотим, чтобы о нашем плане стало известно заранее. Вы должны остаться здесь. Как камни, как обломки деревьев. Тихо и навек».

Друг подбежал к Яну. Его глаза перемигивались особенно лихорадочно.

— Старшие... обманули... Ты... уезжай...

— Я тебя здесь одного не оставлю, — Ян впервые на своей памяти прикоснулся к коже Илла. Она была прохладной, успокаивающей. — Друзей не бросают, понял?

— Но... твои... друзья... Город...

— Они поймут, — сказал Ян, доставая из салона Крузака обрез и коробку с патронами. Да, теперь он видел. Десяток джипов, идут вереницей, идеально сохраняя дистанцию между машинами.

Первый джип — кургузый Паджерик — захрустел камнями, приближаясь. Ян выпалил из обоих стволов в лобовое, скрылся за Крузаком. Затрещали тормоза, потом — очереди. Его верный железный друг превращался в решето. Стрекотали «калаши», тявкали винтовки.

И тогда друг атаковал.

Раздался вскрик, стрельба прекратилась. Ян выскочил. Двоих он видел, они торчали у открытых дверей резко притормозившего Кадиллака. Бах — левого отшвырнуло назад, правый начал вскидывать автомат — и тут же гибкий хлыст хвоста взрезал ему горло.

Они не сговаривались. Ян шёл слева, палил во всё, что видел. Друг мелькал молнией, будто игнорируя опасность огневого поражения. Мужик с остановившимся взглядом вынырнул перед ним. Бах — мужика крутануло безумным волчком.

А потом он услышал этот звук.

Наверное, каждый, умирая, хотел бы услышать что-то. Трубы ангелов. Может быть — джаз. А Ян услышал ноту. Звук.

Он был прекрасен. Он протекал сквозь всё, что летало на небе и ползало по земле. Он был и беспечным плеском воды, и грохотом сдвигающихся тектонических плит. Он просто — был.

Ян слишком поздно понял, что значит «исторгнуть из плоти». Тогда, на свалке — друг ещё был под защитой Левиафана. Теперь — нет. Прошитый очередью, Илла лежал около одной из машин — и издавал тот самый, последний звук. Ян выстрелил куда-то, отшвырнул ставший неимоверно тяжёлым обрез. Нити, Узор...

Просто невыносимо было знать, что этого звука он больше никогда не услышит. И никто больше... Ян пытался хоть как-то остановить неумолимое течение крови — чёрной, густой — из россыпи ран... Прижимал, надавливал, пытался вспомнить, есть ли в машине бинт...

Они подходили, держа оружие наготове. Приказ был чётким и ясным — никто не должен уйти отсюда живым. Кроме тех, кто вершит волю. Стрелять без команды, без азарта борьбы — это было как-то странно, непривычно.

Ян поднял взгляд, посмотрел на подступающих к нему людей. Они были одинаковые — хмурые лица, помертвевшие взгляды. Бороться с ними...

А потом он увидел тех, кого успел убить. Или ранить. Они шли, немного покачиваясь, будто заново привыкая к телам.

— «Воля будет исполнена», — грохотнуло в голове у Яна.

А потом заговорило оружие...