Отель самоубийц

«Иногда я думаю о самоубийстве. Но я такой невезучий, что и это, наверно, было бы только временное решение»

(Вуди Аллен)

 

Холл. 16.40.

Консьерж выглядел просто безупречно. В фешенебельном отеле «Лимб» строго следили за дисциплиной, неукоснительно соблюдали традиции и принятый дресс-код.

— Вы надолго к нам?

— А как получится. Я пока не решил. Да и, как повезёт, наверное.

Клерк улыбнулся:

— Господин первоход?

— А что бывает кто-то выживает? По логике...

— Ну, логика. Скажете тоже. Я много чего тут повидал. Работа такая. Бывает и с пулей в сердце очухиваются. Ритуальную контору сами известите или нам побеспокоиться?

Посетитель благодарно закивал:

— Да-да, если вас не затруднит. А то хлопоты все эти... А мне ведь подготовиться нужно. И очень хочется, чтобы наверняка.

Консьерж участливо кивнул:

— Да, я понимаю, конечно. Долги? Любовь? Болезнь смертельная? Психоз?

Мужчина пожал плечами:

— Я и сам не знаю. Накатило как-то. Меланхолия. Вот созвонился, номер заказал, оплатил наперед...

— Да-да, — подтвердил консьерж. — Оплата прошла, не волнуйтесь.

— Вот-вот, и подтверждение брони мне сразу пришло. Потом все как-то налаживаться стало, а заказ отменять уже и неудобно. Может, я место чьё-то занимаю. Зря только людей потревожил. Вот и приехал.

Консьерж проявил вежливое участие:

— У вас, кстати, завтрак в стоимость входит. Попросите фирменное «Красное на белом». И рекомендую французские булочки. Не отравитесь.

Клиент вздохнул:

— Жаль. А хотелось бы. Так, значит, до завтрака я доживу?

— Мне кажется, у вас все шансы. Вот ваш ключ. Номер тринадцать. Ничего? Вы не суеверны?

Посетитель грустно улыбнулся:

— Самое то. В настроение как раз. Я вообще всегда про топор думал. Ну, или, может, нож в сердце?

Консьерж замахал руками:

— Ну что вы! Какой нож. Надеюсь, вы не из тех романтиков, которых нужно зарезать в смокинге, картинно положить на балконе возле раздувающейся от ветра занавески. И чтобы рядом роза алая...

— Фу, какая пошлость. А с крыши можете скинуть? Ледоруб в затылок?

Служащий хитро подмигнул и понизил голос:

— «Красное на белом» и французские булочки. Помните?

— А-а-а, — понимающе протянул мужчина. — Ни за что завтрак не пропущу. Спасибо. Хорошего вечера.

Холл. 17.00.

— Вы, как всегда, вовремя.

— Привычка.

— Клиент нерешительный и немного инфантильный, но одобрил «Красное на белом». И я рекомендовал французские булочки.

Посетитель вздрогнул:

— Придется встречаться лично?

Консьерж кивнул:

— Да. Я понимаю. Момент не ловкий...

— Чёрт, я бы лучше ночью в постели удавил. Или тостер в ванную.

— О, нет-нет, Альберт, только не тостер. Мы уже четыре раза проводку меняли. У нас щиток старый. Я говорил менеджеру, что с таким щитком мы буквально лишаем себя электрических заказов. Но он и слушать ничего не хочет. Говорит, что максимум внесёт в бюджет на следующий год. А сейчас только март. Начало.

— Бюрократия неистребима. Нет, правда, ну что за скупердяйство? Экономят на таких вещах!

— И не говорите. Бывает радио слушаешь. Вдруг раз — свет мигнул. Трансляция прервалась. Думаешь, красиво ушёл человек. На нужной трагической ноте. И весь отель сразу в курсе. Завидуют люди. Мечтают.

— А я висельников люблю. — задумчиво сказал Альберт. — Сидит перед петлёй человек, курит. Если дать ему выговориться, такие сюжеты раскрываются. Потом встанет на табуретку, в глазах тоска неподдельная... Такие сами шаг делают, табуретку выбить не успеваешь. Висят потом, качаются. Ты окошко в номере откроешь, а там луна полная, с жёлтым отливом. Тихо так. Лилиями пахнет, и цикады трещат. Обернёшься в дверях — ветер со стола предсмертную записку сдувает. И веревка о балку трётся, поскрипывает. Инфернальный кадр. Загляденье.

Консьерж протянул постояльцу конверт.

— Так я на вас надеюсь? Вот аванс.

— Да-да, — утвердительно кивнул Альберт. — а формальностями пусть займутся юристы. Вы мне ещё два акта взаиморасчётов должны, с вашей стороны подписанные. За ноябрь прошлого года и...

— Всенепременно, Элеонора помнит. Я ей записку оставлю. Как всегда. Вот ваш ключ.

Мужчина убрал ключ за обшлаг серого плаща:

— Благодарю вас. Доброй ночи.

— Ах, вот уж если б. Но всё равно спасибо.

Утро следующего дня. Ресторан.

— Простите, у вас не занято?

— Нет-нет, пожалуйста. Присоединяйтесь.

— Уже заказали? Говорят, французские булочки тут просто чудо.

— Замечательно! Я как раз их и... А так вы, стало быть...

Мужчина протянул руку:

— Альберт. Только вы мне своё имя не называйте. Ну, так легче, понимаете?

— Всецело. Вопрос ведь этический. Вам с этим жить потом, а с меня уже взятки гладки.

— Спасибо. Не все это понимают. Да и не в понимании дело. Просто люди «на краю» реагируют особенно остро. Сомнения, раздумья...

— Общая нерешительность...

— Вот-вот. Праапистис, проще говоря.

— Какое слово интересное. Ёмкое.

— Профессиональный термин.

— А у вас приметы есть какие-то? Или, может, суеверия?

— Я по четвергам не работаю.

— Почему?

— Личный шаббат. А вы знаете что-то про четверг?

— Ну, скажем, на большинстве индийских языков четверг называется «гурувара». Причём «вара» означает «день», а «гуру» обозначает Брхаспати, который является духовным учителем богов и покровителем Юпитера. В тайском солнечном календаре четверг ассоциируется с оранжевым цветом. Рыбный день еще.

— Вы много про четверг знаете. Тронут. Но у меня личное, я в четверг родился. А убивать в день рождения...

— Ах вот оно что. Вторник. Я во вторник родился.

— Как Мерлин Монро?

— Ага. И Чарли Чаплин тоже. Считается, что название «вторник» происходит от скандинавского «Twisday» посвященного Богу боя, которого звали «Tiw».

— Вы серьезно?

— Конечно. А также во вторник, 13 марта 1781 года, Уильям Гершелем открыл планету Уран.

Альберт достал из-под стола воронёный маузер:

— Раньше эстонцы не работали по четвергам. И свои четверговые вечера называли вечерами Тоору. Представляете?

Заказчик с трепетом посмотрел на пистолет.

— А сегодня какой день?

Убийца снял маузер с предохранителя.

— Среда.

— Тоже интересный день. В японском языке слово среда означает «день воды» так как он ассоциируется с планетой Меркурий, что означает «водяная звезда».

— На эстонском, литовском, латышском и китайском языках среда означает «третий день». Вы готовы?

— Пожалуй. Как это будет?

К мужчинам подошёл официант:

— Ваши французские булочки, прошу. И одна кровавая Мэри для джентльмена за счёт заведения.

Убийца вздрогнул:

— Я не заказывал.

Официант улыбнулся:

— Это комплимент от шефа.

Заказчик пододвинул блюдце с булочками убийце:

— Угощайтесь. Говорят, здесь особенная сдоба. Хмельная.

Альберт встал и загнал патрон в патронник:

— Спасибо, я много раз их пробовал. Булочки и правда восхитительны. Прощайте.

Мужчина откусил кусочек ароматной сдобы:

— Это потрясающее что-то! Необыкновенный вкус! Но мне не хотелось бы вас задерживать, делайте что должны, Альберт.

Убийца поднял руку с оружием и, практически не целясь, выстрелил вверх.

Жертва только успела поднять голову, как на неё обрушилась огромная тяжёлая люстра.

Из-за столиков повскакивали другие посетители и закричали:

— Браво, маэстро!

— С первого выстрела!

— Какой стиль!

— Вы творец!

На голубом фарфоровом блюдце лежала надкусанная французская булочка, а на белоснежной скатерти хаотично разметались гранатово-красные брызги крови.

Убийца поднял руку, прося тишины:

— Фирменное «Красное на белом» по счету № 896 получено заказчиком в полном объеме. Уборку и юридические формальности отель «Лимб» берёт на себя. Желаю всем хорошего вечера. До новых встреч.

Подошедший официант с восхищением посмотрел на погибшего:

— Прекрасная работа, Альберт. Вам булочку с собой завернуть?

Убийца похлопал юношу по плечу:

— Спасибо, Генрих. Но я давно отказался от сладкого.

Деревянная дверь отеля «Лимб» никогда не скрипела, так как была отлично смазана. Посетители всё прибывали и прибывали. Но никто не выходил обратно. Никогда.

Галантный консьерж Максимильян Фермонт, как всегда, был изыскано безупречен. Ведь традиции, вежливость и чистота красно-белой униформы, это краеугольный камень порядка и незапятнанной деловой репутации.

«Везёт человеку, которому удаётся уйти из этого мира живым»

(Уильям Клод Филдс)