Праздник Преображения (1 часть)
Директор парка-музея «Аполлон» бывший художник и диссидент Роберт Иванович Янсонс жарким августовским днем возлежал в тени деревьев на парковой скамейке. Он выбрал отдаленную аллею и расположился там свободно, то есть в одних плавках. Он носил седую бороду с усами и длинную беспорядочную седую шевелюру. К тому же, соблюдаю богемную традицию, был полупьян. Ему давно уже было пора проконтролировать подготовку к вечернему мероприятию. Сегодня неутомимая скрипачка Безбожная со своими девушками давала концерт, посвященный какому-то православному празднику. Кажется, это было Преображение Господне. Янсонс не очень интересовался модными нынче православными традициями. Но работа есть работа. Он, нехотя, принял вертикальное положение, и пока ещё сидя, почесал подмышки и волосатую грудь. Затем напялил сандалии, джинсы и коричневую футболку; и поплелся к открытой эстраде и окружающим её скамейкам.
Проходя мимо особой площадки, где располагались свергнутые кумиры советского периода: Дзержинский, Калинин, Горький, Брежнев и сам Иосиф Виссарионович, обрамленный печальными жертвами Гулага, - он заметил молодую стройную мамашу с карапузом лет 5-6-ти. Карапуз указывал мамочке на страшный застенок за колючей проволокой, до отказа забитый камнями-головами. Мальчик, очевидно, спрашивал маму: «Что это такое?». Или – «Зачем их туда посадили? Им же там тесно…». Мамаша смущенно потащила мальчика за руку по дорожке, ничего ему не отвечая. Роберт Иванович, чуть нахмурился и поплелся дальше, но потом приостановился и проводил уходящую женщину долгим голодным взглядом.
+++
В огромном пустом бассейне плещется одинокий пловец. Он плавает уже долго и получает явное наслаждение от этого полезного занятия. Его рабочий день закончен. Возможны какие-то экстренные сообщения, но если он распорядится, то его не станут беспокоить. Он как раз и думал, распорядиться ли ему на этот счет? Звали его Василий Пысин. Работал он Президентом России.
Наконец, он выбирается из воды, надевает белый пушистый махровый халат и пляжные резиновые тапочки. Стерев с лица капли воды полотенцем, он подходит к столику с напитками и выбирает морковный сок. Налив высокий стеклянный стакан выпивает, медленно ощущая нежный бодрящий вкус напитка. Пысин любил спорт с молодости и понимал толк в трезвом продуманном образе жизни. «Пора бы внести жесткий закон о запрете курения» - пронеслось у него в голове. Но он отогнал эту мысль. Сейчас отдых. А думать о законах это его работа. Отключиться. Отключиться! Надо дать отдых мозгу. Плаванье приятно благотворно расслабляет весь организм. Но иногда мозг не подчиняется физиологическим сигналам. Он продолжает работать. Это непорядок. Надо научиться полностью подчинять своей воле сознание.
Пройдя в душевую и быстро ополоснувшись, он в халате прошел в жилую зону своей резиденции. Жена уже ждала его в столовой. Рядом стояла официантка и, как всегда приветливо улыбалась Пысину. Он не любил вокруг себя мрачные лица. Сам он мог себе позволить серьезную строгую маску на лице. Но он и должен был в официальной обстановке быть строгим и сосредоточенным. А подбирая сотрудников для своего окружения, он очень ценил в них умение излучать доброжелательность, радость, бодрость.
Слегка раздвинув уголки губ в некое подобие улыбки, Пысин поприветствовал обеих женщин. Но жена, уже давно изучившая все нюансы настроения мужа, поняла, что некая мысль слегка печалит мужа. Подобно легкой тучке она досадно пятнила чистый голубой небосвод душевного настроя Президента. Пысин легко и бесшумно пронес свое тренированное тело к своему стулу, усадил его. Он послал короткий нервный импульс своей правой руке, которая точно и экономно преодолела расстояние до столовых приборов и взяла вилку. Пысин приподнял вилку, и на мгновенье задумался, в какую закуску направить её. Так и не решив, куда её направить, он внимательно посмотрел в глаза жены. Она чуть встревожено всматривалась в его глаза. Она знала, что он сейчас скажет ей что-то важное. Только не надо торопить его расспросами. Он сам все скажет.
И в самом деле, после небольшой паузы он спокойно произносит: «Дуся, пора объявлять меня Лидером нации». И опускает вилку на кусочек сыра.
+++
А далеко за Уралом, почти на китайской границе в своем родном исправительном учреждении отдыхал после трудового дня бывший всесильный гений бизнеса Роман Боровицкий. Он пытался чифирить, а своего соседа Рамаза Гробадзе попросил постоять на стрёме. То есть поглядеть в окошко. Опрокинув пол-пачки чая на стакан, Роман задумался, закрыв глаза. В последнее время он часто так застывал. Борьба с тупой государственной машиной утомила его, и он стал осваивать восточные техники погружения в медитативное состояние. Тихо бормоча мантру: ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ, - он уносился мыслью далеко-далеко в глубины космоса. Мрачное небо над тайгой поддалось его мощному духовному порыву, и прямо над его бараком вдруг разошлась густая облачная пелена, и луч далекой звезды ярко сверкнул и принес Боровицкому весть о духовной победе над смертью; и стал наполнять его силой физической.
«Всесильный Будда», - молил про себя Боровицкий, – «лиши силы неправедную власть! А гонимым и убогим дай силу!» Такой неловкой молитвой он просил Будду о справедливости.
+++
Повечерело над парком «Аполлон». Но особой прохлады вечер не принес. Счастливые праздные граждане заняли столики летних кафе в пределах парка и потягивали прохладительные напитки. А Роберт Иванович был вынужден надеть некое подобие светлого летнего костюма. Через десять минут должен был начаться православный музыкальный концерт. Что-то от Бортнянского до Щедрина. Роберт Иванович галантно поцеловал знаменитой скрипачке Светлане Безбожной ручку. Тем более что она это очень любила. Предстоял традиционный выход директора Янсонса на эстраду, где он должен объявить для местных пенсионеров и представителей местной управы программу концерта ансамбля «Перголези плюс». Причем ловко связать её с Преображением Господним.
Но что-то неладное случается в этот миг с директором. Некий импульс, напоминающий резкий скачок кровяного давления. И тут же мощный возбудительный рефлекс заставил дремлющий доселе директорский фаллос вознестись ввысь в направлении таинственного черного космоса. Похоже, сбывалась молитва осужденного Боровицкого. И гонимый и убогий пьяница Янсонс обрел силу физическую и духовную. Пора было начинать праздник, а Роберт Иванович вдруг рванул с эстрады к ближайшему кусту, безжалостно рванул одну из веток и, прикрыв ею себя ниже пояса, вышел к микрофону.
«Дорогие гости, - начал он бодрым приятным голосом, - сегодня всенародный праздник Любви. Сейчас выступит наша любимая Светлана Борисовна Безбожная со своими девушками-красавицами… (далее в его речи зазвучали игривые интонации). Посмотрите на них: год от года они хорошеют и молодеют. Я предлагаю тост…»
Сидящая в первом ряду ещё стройная светловолосая, с лошадиным лицом сорокавосьмилетняя заместительница главы управы Титькина недоуменно смотрит на своего помощника – мужчину с тяжелой челюстью и идеально стриженой головой. И произносит: «Борис, какой праздник Любви? Что он несет? Сегодня Преображение Господне, я точно знаю. Мы же сегодня были на службе в Храме».
Заместитель Борис мычит что-то вроде: «Зоя, не волнуйся; он просто пьян. Может, его уволить?..»
В это время догадливая Светлана Безбожная подошла к зарвавшемуся директору и, нежно взяв его под локоток, отвела его за кулисы. При этом Роберт Иванович улыбался ей, лихорадочно сверкая глазами. «Перголези плюс» затянул что-то одухотворенное и, слава Богу, концерт поплыл по волнам музыки.
+++
Просмотрев, как всегда перед сном сайт «Одноклассники», Президент Пысин с удовлетворением отметил, что его страничка все ещё живет и здравствует, поблагодарил мысленно некоего доброхота, который взял на себя труд регистрации и публикации его, президента, фотографий. Подойдя к постели и ласково взглянув на супругу Авдотью, читающую женский роман, он только собрался нырнуть под широкое двуспальное одеяло, но…
О, это роковое НО! Секундная боль в сердце, пот и слабость посетили Пысина одновременно. Жена среагировала мгновенно:
«Что с тобой, Вася?»
Пысин охнул и выдавил:
«Что-то меня качнуло… ударило…»
«Вася, с тобой такого никогда не было».
Пысин осторожно присел на край кровати и пробормотал печально:
«Знаю, не было…»
Авдотья протянула руку к рации и вызвала:
«Дежурный?!»
Голос в ответ:
«Я слушаю вас, Авдотья Петровна».
«Срочно врача к Президенту».
«Может, не надо?» - проканючил Пысин, тут же превратившийся в мальчика.
«Не возражай, Василий, твое здоровье принадлежит стране».
+++
Переполненный какими-то неясными чувствами и внезапно нахлынувшими на него силами Роберт Иванович метался по парку, пугая целующиеся пары. Как вдруг у калитки со стороны переулка он заметил ту самую милую женщину, что гуляла днем по парку с маленьким сынишкой. В мгновение ока, оказавшись рядом с ней, он гостеприимно раскрыл руки.
«Добрый вечер! Мы очень рады видеть вас! Я, как директор парка, поздравляю вас с Праздником Любви. Вы вовремя подошли. Скоро начнутся танцы. Иллюминация у нас чудесная…
«Спасибо, я знаю. Вообще-то я хотела на концерт классической музыки…»
«Разумеется, и это у нас есть. Вот Светлана Бестужева, э-э… то есть Безбожная... со своими зверями…»
«То есть как?»
Но директора понесло.
«Роберт Иванович», - представился он, при этом изысканно приложился губами к её ручке. – «А вас как величать?»
«Меня Марьяной» - послушно ответила женщина, не в силах противостоять ласковому напору Роберта Ивановича. И даже вставить слова она не могла, чтобы прояснить, какое отношение имеет Безбожная к зверям; и с каким-таким Праздником Любви её поздравляют.
А Янсонс продолжал разливаться соловьем:
«Чудесное, чудесное имя! Марьяна! Помните Толстого - «Казаки»? Киреенко в роли Марьяны, ну и там остальные… Этот шахтер Андреев там все чихирь пил… Пиво у нас чудесное. Пойдемте?»
Почему женщина Марьяна согласилась пойти с Янсонсом пить пиво – нам непонятно. Ведь она уложила, наконец, спать сына Игорька, и оставила с ним на всякий случай свою маму; и теперь шла в парк с определенной целью – послушать классический ансамбль, о котором давно слышала, и который видела только по телевизору. Ей очень нравилась обаятельная энергичная руководительница ансамбля. Марьяна знала, что Безбожная с консерваторской скамьи собрала в единый коллектив юных исполнительниц и вдохновила их своей оригинальной идеей. «Перголези плюз» – это романтическое и в тоже время современное название придавало ансамблю дополнительный модный флёр. Марьяна предвкушала и ждала сегодняшнюю встречу с прекрасным.
А оказалась за одним из столиков в стилизованном китайском садике с прудом, мостиком и крашеными драконами. Роберт угощал её фирменной вареной мясной рулькой и немецким пивом «Гёссер», разлитым в пластиковые литровые стаканы.
«Не укоряйте меня в душе! Я давно хотел с вами познакомиться, а музыка слышна и здесь»
«Да-да, я не сержусь. Кажется, это Бортнянский. Или Рахманинов?»
«Он, он родимый. А вы знаете, он тут недалеко музыку преподавал в женской гимназии на Софийской набережной».
«Кто, Бортнянский?»
«Нет, Рахманинов. Тоже диссидентствовал».
«Он? Почему тоже?»
«Я в свое время был заклеймен этим титулом. Но успокоился, остепенился. Служу власти. Директорствую. А где ваш чудный малыш. Уже спит. Как его зовут?»
«Да, Уже спит. Игорёк. Игорь Романович. Я с ним маму оставила. Очень хотелось на концерт вырваться. Мама не всегда может посидеть. Плохо себя чувствует»
«А папа?»
«Папы сейчас нет».
«А! Виноват, Марьяна, не буду вторгаться…»
«Ничего. Так вы меня тут уже видели?»
«Разумеется. Почти каждый день вами любуюсь. Я вам не льщу, упаси Бог! Я по образованию художник, и понимаю толк в пластике».
«А я тоже обратила на вас внимание. Ну, не в смысле... Просто вы такой необычный. Оригинальный. Я так и подумала, что вы художник. Или скульптор»
«Вы знаете, сегодня будет необыкновенная ночь. Я это предчувствую. Только что я испытал титанический прилив сил. Могу все сокрушить, а потом заново создать».
«Да вы меня пугаете. Может, вы пришелец?»
«Я вижу, мы понимаем друг друга», - многозначительно заключил Янсонс и заказал у официанта-китайца триста грамм коньяку.
+++
Мухтар Нурсултанович Алибеков, известный специалист-терапевт, главный врач, Центральной клинической больницы Медицинского центра Управления делами Президента Российской Федерации, член-корреспондент РАМН, сидел на стуле перед постелью президента Пысина. За стулом Алибекова стоял взволнованный с бордовым цветом лица, лечащий врач президента Анатолий Кузьменко.
Случай произошел экстраординарный. За восемь лет работы на посту президента Василий Пысин ни разу (ни разу!) не пожаловался на здоровье или просто на плохое самочувствие. Регулярный занятия спортом надежно закалили его организм. Потому-то Кузьменко так трясся и пыхтел, что он совершенно отвык каким-то образом диагностировать своего подопечного. Узнав о происшедшей в сердце Пысина резкой боли, он умолил своего учителя лучшего диагноста страны Алибекова приехать вместе с ним. Пока медсестры делали Пысину кардиограмму, Алибеков с профессиональной блаженной улыбкой на устах успокаивал первую леди страны Авдотью Пысину.
«У вашего мужа, Василия Васильевича, удивительно крепкий уравновешенный организм. Я уверен, ему что-то показалось. Знаете, может быть, секундное падение напряжения в электросети. Всякое бывает. Ну, что там?» – он величаво обратился к медсестрам. Одна из смущенных сестричек (они были впервые в покоях самого Пысина) подала Алибекову ленту кардиограммы. Мельком взглянув на ленту, Алибеков расплылся в улыбке еще шире, еще благостней.
«Ну, вот. Идеальная кардиограмма. Успокойтесь. Василий Васильевич, я не нахожу никаких поводов к беспокойству. Ложитесь спать. Утро вечера мудренее. Завтра встанете, как огурчик».
Пысин облегченно освободился от проводов и присосок, сел на постели и внимательно и серьезно посмотрел в глаза Алибекову.
«Спасибо, профессор. Видимо, вы правы. Что-то почудилось».
Пысин торжественно встал, видимо, давая понять, по рабочей привычке, что аудиенция закончена.
+++
Сосед Романа Боровицкого Рамаз Гробадзе спал богатырским сном. Зауральское время перевалило заполночь. И в то время, когда Москва догуливала свои вечерние часы, Роман в полумраке барачной комнаты приступил ко второму стакану чифиря. При этом он не переставал обращаться к Богу, смешивая православные молитвы с буддийскими мантрами. Боровицкий прошел долгий духовный путь. Долгий - не по календарю, а по внутренним душевным этапам. От мощного богатейшего олигарха страны через политические оппозиционные тернии к умудренному жизненным опытом монаху-отшельнику. Отработав дневную норму в колонии, давно не обращая внимания на унижающие его выпады вертухаев, он уносился в те дали вечного бытия, куда не было доступа никому из окружающей его действительности.
Тягостные, хотя и счастливые встречи с женой, положенные по закону, и, слава Богу, происходившие; ненадолго вносили в его существование прежние ощущения и мысли. Он, конечно, любил свою жену и сына, но больше любил восторг своего уединения, час молитвы, единения с духовным и нравственным идеалом, называемым людьми Христом, Буддой или как-то по-другому. Не важно.
Роман заворожено вглядывался в лунный лик, почти единственный источник света в комнате. Только огарок свечи освещал лицо Романа и кусок стола. Черный небесный провал в облачной пелене над бараком постепенно разрастался. Хоровод отдельных ярких звезд мешался с белой крупой Млечного пути. Редкие спичечные чирканья комет заметно учащались. А главное, тяжелая возбуждающая энергия космоса валилась из этой небесной дыры на Романа и на всю засыпающую и разметавшуюся по земле Россию.
Роман впадал в нирвану. Он приближался к Богу. Он мысленным взором видел, что творит его молитва. Он знал, что Пысину сейчас плохо, а его жена, сын, душевно близкие друзья получают сейчас заряд мощной животворящей энергии. И сознание этого наполняло Романа гордостью, счастьем, ощущением полноценной жизни. Да, он был исполином духа, он реально менял жизнь человечества. Он был почти всемогущ – здесь в позорном заключении.