Гипнофобия (7)
— Знаешь, чего я еще ненавижу из одежды у мужиков?
— Ну?
— Черные штаны со стрелками. Отчим был у меня, услышит, что я где-то рядом, выходит в одних трусах — а? Типа, его кто-то звал. Черт, в общем. Каждое утро у матери спрашивал — штаны погладила? На улицу не выйдет, если на штанах стрелок нет. Свалил, как-то на месяц на какую-то вахту. Вернулся с огромным букетом роз, в жопу пьяный и без денег, главное, в штанах со стрелками, не терял стиля. Я тогда к парню своему уехала жить, нафиг, смотреть на все это. Однажды ночью мать звонит, орет, плачет, Сережа на меня с ножом кидается! Я прибегаю, этого чертилу из квартиры выволакивают — с полицией начал драться, как они его в лифте буцкали! Как он верещал! Жуть. Через год стучался, мать дверь не открыла, так и пропал навсегда.
Алина оглянулась, они долго поднимались вверх по ступенькам, и теперь стояли на темной лестничной площадке с полукруглым окном.
— Как мы здесь оказались?
— Ты просто шла за мной.
Хлопнула на улице петарда, вспышка салюта осветила на мгновение массивную деревянную дверь, лепнину под потолком, старинные завитушки чугунных перил. Это был странный подъезд, от входа с улицы и вверх, к дверям квартиры, вела прямая лестница, как эскалатор в метро. То есть не спираль, как во всех нормальных домах, а получалось, что квартира была единственная, пес его знает, на каком этаже.
— В первый раз такое вижу!
— Раньше так строили. Проходи.
Неповторимый уют, будто, кто-то берет тебя за плечи и сажает в кресло рядом с торшером, запах паркета, впитавшего в себя тонны мастики, все это и есть обаяние старых квартир. Алина это унюхала и почувствовала, едва переступив порог.
Она присела на огромный подоконник и замерла, разглядывая чужую жизнь в окнах напротив. Ей вдруг, безумно захотелось здесь жить под этим высоким потолком, в каменной тишине созданной еще в позапрошлом веке.
Герман смотрел на нее, думал, интересно, она знает, что отчаянно красива, когда вот так зачесывает волосы за ухо. Или сказать ей об этом? Не сейчас. Ему было хорошо и спокойно оттого, что ни разу не пиликал ее телефон, и она сама никому не звонила, будто бы, как и он живет одна и все ее друзья тоже, где-то далеко в тумане на задворках злой памяти.
Алина встала перед зеркалом в раме. Зеркало отражало все углы в комнате, было чистое и глубокое, хотелось прыгнуть в него, как в родниковую воду.
— Какая прелесть...
— Тоже старинное, как и дом.
— Вообще, у тебя прикольно, ни разу не была в центре, в гостях.
— Это жены квартира. Пустила жить, когда я подписал бумаги на выезд ребенка. Уехали в Америку давно, сын большой уже, Бостонский университет заканчивает.
— Навсегда уехали?
— Из Америки не возвращаются, какой смысл переться в такую даль через моря и океаны? А квартира дорогая, жена ждет, когда я сдохну.
— А у меня не будет детей, наверное. Аборт в восемнадцать лет. Дружила с мальчиком, чуть не поженились, его родители отговорили. Дай им бог здоровья и долгих лет жизни.
— Ладно. Садись, выпьем.
Все было уже давно на столе, осталось только достать закуску из холодильника. Телевизор показывал какой-то музыкальный канал из интернета, Алина была не против, и попросила сделать громче, это был концерт Radiohead в Буэнос-Айресе. Нихуя себе, подумал Герман, даже не придется покупать второй монитор, если она будет здесь жить. О том, что наступил Новый год, они узнали по вспышкам и канонаде фейерверков за окном...
...Алина ушла второго числа на работу, забрав с собой последнюю бутылку «моёт шандон». Несколько дней они не созванивались. Герман нашел ее страничку «ВКонтакте», на аватарке стоит в цветах, руки на животе, будто поддерживает падающее платье. Остальные фото сюр, натасканный из пабликов — немыслимые рожи, кровь и каракули. Музыка, вероятно, глубокий андеграунд, названия он даже прочитал шепотом:
— Творожное озеро спермы... кокетливое лицо для фото на документы...
Коллекцию видео даже не стал смотреть. Семейное положение — влюблена в Тома Харди...
Девятого января послал смску — идешь на тренировку? Ответ пропищал мгновенно — да.
Так они и жили, не говоря друг другу слов, которые могут показаться абсолютно обязательными нормальным людям. Она приходила, когда хотела, он был рад этим «случайным встречам». Им нравились одни и те же сериалы в интернете.
Несколько дней они смотрели Sex Education. Алина жмурилась, стучала ладонью по одеялу, когда целовались парни. Герман пожимал плечами:
— Теперь только так. Привыкли же мы к неграм инопланетянам, или китайцам в банде Робин Гуда, все нормально. Если фильм хороший, плевать. Бесят штампы — гопницы в драных колготках и с пирсингом на морде, с айкью сто шестьдесят. Или эта вечная морковка. Заметила, во всех фильмах они режут морковку! И почему, когда баба встает с кровати, прикрывает себя какой-нибудь тряпкой, если в комнате никого?
— Как никого? Режиссер, оператор, дядя с фонарем — осветитель...
— Ладно, проехали.
— Генри...
— Ну?
— Хочу тебя спросить, ты только не обижайся. А ты на пенсии, что ли?
— Блядь...
Алинка засмеялась.
— Извини, просто вижу, ты целыми днями дома, никуда не ходишь. Работаешь?
— Нет, я огородил себя от этого. Заработал еще в девяностые, живу на дивиденды...
Врал, конечно. Ничего особенного он не заработал ни в девяностые, ни потом. Были солидные гонорары, но этим только себя разбаловал. Работа, пенсия... Если привык получать сразу, и тратить не думая, зачем, что-то менять? Возможность не делать, чего не хочется, вот что такое счастье.
Они начинали говорить, едва проснувшись. Он вставал с кровати, она тоже, он одевался и она. Шли по улице плечом к плечу, им уступали дорогу, как слепым, они и были слепы, смотрели друг на друга, и говорили, говорили. Рассказывал чаще он — больше прожил. История заканчивалась, Алина с изумлением обнаруживала себя в очереди в каком-нибудь супермаркете, или во дворике с обосанным снеговиком, огарками новогодних петард и созвездиями конфетти на талом снегу...
— Ты не будешь это смотреть.
— Почему? Давай.
Герман сказал, что хочет включить, чего-нибудь «свое».
— Я его знаю! Только забыла, как зовут.
— Пьер Ришар. Вот эта сцена была вырезана, и эта.
— Ради рекламы?
— Какой к черту рекламы! Такого слова-то никто не знал, это было чуждо советскому человеку. Просто нельзя было показывать западное изобилие, особенно, в продуктовых магазинах. Мне очень нравились в зарубежных фильмах магазины грампластинок, как люди часами разглядывают товар в ярких конвертах...
— Неужели ничего не было?
— У друзей были пластинки — Абба, Бониэм, Демис Русос, откуда, понятия не имею, в магазинах это не продавали.
— А я читала, СССР — это хорошо.
— Наверное. Я-то кусочек застал, с армии вернулся уже в другую страну. Думаю, СССР хорош для быдла — все одинаковые, лозунги какие-то эфемерные, в детстве я их не понимал, а потом они сами исчезли. Ха! Помню, Америку показывают в новостях, ну там, как обычно, одни наркоманы, да безработные. А я глаз не мог оторвать — бродяги в джинсах, которых не видать мне во веки веков, клетчатых куртках, кепках «Нью-Йорк янкиз». Какой-то был обратный эффект от пропаганды...
Весна ломилась в форточки, высох асфальт во дворе-колодце, Алина, если ее не было несколько дней, первым делом распахивала окна, собирала пустые бутылки в пакет, мыла посуду.
А он все говорил, будто она не уходила.
— Разочарование, первое в жизни! Ха! Как-то в первом классе или втором, в общем, маленький я был еще совсем. Пошли с классом в театр на спектакль по сказке Джанни Родари. Ну, свет погас, музыка, хуяк, на сцену выскочил Чиполлино. Ибические силы, это был дядька в лосинах и белой рубашке широкоплечий с могучими яйцами. Редисочка оказалась разбитная пожилая блядь, принц Лимон тщедушный алкаш. А я-то уже читал книжку и смотрел мультик, там было все по-другому...
Иногда, Герман, вдруг, замыкался, как человек, который внезапно вспоминал, что болен неизлечимо. Еще дышится легко, смеешься сам и смешишь других. Но болезнь притаилась в потоках крови, болотах лимфы, лабиринтах слепой кишки, или еще где-нибудь. Равнодушный врач уже все сказал, выписал ненужные лекарства, остается только ждать...
-
-
-
Классно. А про первое разочарование детским спектаклем, Дим, засмеялась. У меня была похожая история. Маленькой жила с родителями в рыбацком поселке на Камчатке. С культурной жизнью было не густо, как я понимаю. Однажды мама привела меня на спектакль в местный клуб, где силами местной самодеятельности поставили "Малыш и Карлсон". У меня случился когнитивный диссонанс, книгу то уже читала и любила, а тут огромный толстый мужик с картонным пропеллером и другой похудее в шортах))) В общем, этот твой абзац прямо про меня))
3 -
-
Очень люблю столкновение разных культур, когда оно сделано тонко, и сразу понятно - все различия - это вопрос повествования, а не опыта.
Хотя, если честно, многие из нас неизлечимо больны 90-ми. И очень здорово, когда можно прочитать что-то душевное про те времена.
-