Нечеловеческие силы

В Ипатьевском доме в Екатеринбурге было найдено стихотворение, написанное рукой Великой княжны Ольги, которое называется «Молитва».

"Пошли нам, Господи, терпенье В годину буйных, мрачных дней Сносить народное гоненье И пытки наших палачей. Дай крепость нам, о Боже правый, Злодейства ближнего прощать И крест тяжелый и кровавый С Твоею кротостью встречать. И в дни мятежного волненья, Когда ограбят нас враги, Терпеть позор и униженья, Христос, Спаситель, помоги! Владыка мира, Бог вселенной! Благослови молитвой нас И дай покой душе смиренной В невыносимый, смертный час. И у преддверия могилы Вдохни в уста Твоих рабов Нечеловеческие силы Молиться кротко за врагов!

На самом деле, это строчки С.С. Бехтерева Посвящается Их Императорским
Высочествам
Великим Княжнам Ольге Николаевне и Татьяне
Николаевне

Пошли нам, Господи, терпенье,
В годину буйных, мрачных дней,
Сносить народное гоненье
И пытки наших палачей.
 
Дай крепость нам, о Боже правый,
Злодейства ближнего прощать
И крест тяжелый и кровавый
С Твоею кротостью встречать.
 
И в дни мятежного волненья,
Когда ограбят нас враги,
Терпеть позор и униженья
Христос, Спаситель, помоги!
 
Владыка мира, Бог вселенной!
Благослови молитвой нас
И дай покой душе смиренной,
В невыносимый, смертный час...

И, у преддверия могилы,
Вдохни в уста Твоих рабов
Нечеловеческие силы
Молится кротко за врагов!

г. Елец, Октябрь 1917 г.

"«Стихотворение «Молитва» было послано в октябре 1917 года через графиню Анастасию Васильевну Гендрикову Их Императорским Высочествам в Тобольск». Сергей Бехтеев

Со стихотворением «Молитва» связана удивительная мистическая история. Во время расследования комиссией Н.А. Соколова преступления в Екатеринбурге автограф «Молитвы», сделанный рукой Великой княжны Ольги Николаевны, был обнаружен в книге, подаренной ей матерью – Императрицей Александрой Фёдоровной (на книге сохранилась надпись: «В.К. Ольге. 1917. Мама. Тобольск»). По этой причине долгое время авторство «Молитвы» приписывалось царевне Ольге и порой «Молитва» даже публиковалась под её именем. В романе советского писателя А.И. Алдан–Семёнова "Красные и белые" (1973 год) эти стихи цитируются как произведение Великой княжны.

Строки же эти Сергей Сергеевич Бехтеев написал осенью 1917–го в своём родовом имении под городом Ельцом, которое вскоре покинул, вступив в Белую Армию.

Нависла мгла. Клубятся тени.
Молчат державные уста.
Склонись, Россия, на колени
К подножью Царского Креста!

Так мыслил русский поэт, болея душой за своего Государя, предчувствуя день гибели Его и Семьи. А вот как мыслил поэт советский, Александр Прокофьев, рассуждая о том же:

А они всё вертятся сатаной на блюдце,
Слёзы выжимая в кулачок.
Скидывайте шапочки перед революцией,
Чтобы пуля видела мозжечок!

Это о Царских детях. Цинично? Ещё бы! Зато с партийной прямотой и откровенностью. Впрочем, подобный цинизм сплошь и рядом проявляется и сегодня. Диснеевский мультфильм "Анастасия", бездарная и пошлая "Матильда" или совсем уж идиотский сериал "Карамора" – всё это отплясывание "Хава Нагилы" над прахом убиенных.

Но одно дело, если продукция западная, не наша. А вот когда на заре нового тысячелетия известный кинорежиссёр Глеб Панфилов публиковал в журналах, рекламируя свой новый фильм "Романовы. Венценосная семья", постановочные кадры расстрела Царской Семьи – было совсем уж печально. Налицо – нравственные нормы постсоветской творческой интеллигенции. Что ж тогда говорить о первых "певцах революции"?! Ими убийство Царя не просто оправдывалось, но возводилось в степень некоего геройства, овевалось романтическим флёром. Но романтика эта приобретала порой пародийное звучание:

Здесь кедр
топором перетроган,
Зарубки
под корень коры,
У корня,
под кедром,
дорога,
А в ней –
император зарыт.

За лесенкой этих строчек Маяковского легко угадывается лермонтовский "Воздушный корабль". Но в знаменитой балладе, посвящённой судьбе Наполеона, образ главного героя предстаёт высоким и трагическим. У советского поэта читаем прямо противоположное:

И вижу – катится ландо,
и в этой вот ланде
Сидит военный молодой
в холёной бороде.
Перед ним, как чурки,
четыре дочурки...

Так, кстати, в советской литературе начиналось намеренное упрощение личности Николая II: дескать, что тут говорить? – бесцветный, безвольный и так далее... Мнение это насаждалось в умы и души людей прямо со школьной скамьи. Особенно постарались прозаики.

"Советский граф" Алексей Толстой бессовестно опубликовал в 1928 году написанную им в соавторстве с Петром Щёголевым (известным пушкинистом) литературную мистификацию – "дневник" Анны Вырубовой, близкой подруги Императрицы, где на первом плане, конечно же, монстр Распутин и безвольный монарх. Что касается произведений Валентина Пикуля ("Нечистая сила") и Марка Касвинова ("Двадцать три ступени вниз"), то этих мастеров пера становится даже жалко – в своём стремлении выполнить партийный заказ и отличиться перед сов.системой они писали уже не исторические работы и не художественные произведения, а какие–то пасквили–страшилки. У Пикуля, к примеру, в "Нечистой силе" пьяный самодержец насилует Вырубову. Для справки: после февраля 1917–го, устав от интеллигентских домыслов и сплетен, Анна Александровна Вырубова потребовала своего медицинского освидетельствования, врачебная комиссия признала её девственницей. Пикуль это, конечно, знал, но если у пишущего нет совести, то и знания бесполезны.

Все эти литературные трюки имели свой жуткий эффект: в стране выросло целое поколение советских интеллигентов, изучавших историю по Пикулю. Естественно, в их глазах образ Николая II искажался, как в осколке кривого зеркала.

Но – вернёмся к поэзии. Июль 1916 года, Царскосельский госпиталь. На концерте, посвящённом именинам Великой княжны Марии Николаевны, молодой санитар и начинающий поэт Сергей Есенин, прочитал свои стихи, адресованные Царским дочерям:

В багровом зареве закат шипуч и пенен,
Берёзки белые стоят в своих венцах.
Приветствует мой стих младых Царевен
И кротость юную в их ласковых сердцах.
Где тени бледные и горестные муки,
Они тому, кто шёл страдать за нас,
Протягивают царственные руки,
Благославляя их к грядущей жизни час.
На ложе белом, в ярком блеске света,
Рыдает тот, чью жизнь хотят вернуть...
И вздрагивают стены лазарета
От жалости, что им сжимает грудь.
Всё ближе тянет их рукой неодолимой
Туда, где скорбь кладет печаль на лбу.
О, помолись, святая Магдалина,
За их судьбу.

Поднеся эти стихи 17-летней Царевне-имениннице, Есенин получил ответный дар – золотое кольцо с вкраплённым изумрудом. Мария Николаевна сняла его с пальца и отдала поэту, по сути, предсказавшему страшную участь Царской Семьи.

Месяцем раньше 5 июня 1916-го Анастасия Николаевна, младшая из Великих княжон, тоже получила в дар стихи, но от поэта очень известного, имевшего славу воина и путешественника. Свои стихи от имени офицеров преподнёс ей ко Дню рождения лечившийся в Царскосельском госпитале прапорщик 5-го гусарского Александрийского полка Николай Гумилёв:

Сегодня день Анастасии,
И мы хотим, чтоб через нас
Любовь и ласка всей России
К Вам благодарно донеслась.
Какая радость нам поздравить
Вас, лучший образ наших снов,
И подпись скромную поставить
Внизу приветственных стихов.
Забыв о том, что накануне
Мы были в яростных боях,
Мы праздник пятого июня
В своих отпразднуем сердцах.
И мы уносим к новой сече
Восторгом полные сердца,
Припоминая наши встречи
Средь царскосельского дворца.

Николай Гумилёв, чей полк имел шефом Императрицу Александру Фёдоровну, посвятил Ей летом того же 16-го года пронзительные строки, также имеющие пророческий оттенок:

Пока бросает ураганами
Державный Вождь свои полки,
Вы наклоняетесь над ранами
С глазами, полными тоски.
И имя Вашего Величества
Не позабудется, доколь
Смиряет смерть любви владычество
И ласка утешает боль.
Несчастных кроткая заступница,
России милая сестра,
Где Вы проходите как путница,
Там от цветов земля пестра.
Мы молим: сделай Бог Вас радостной,
А в трудный час и скорбный час
Да снизойдёт к Вам Ангел благостный,
Как Вы нисходите до нас.

Современный филолог и писатель Мария Голикова, исследовательница жизни и творчества Гумилёва, так комментирует его поступок: «В ту пору в обществе росли скептические, оппозиционные настроения. Очень многие выбирали выжидательно-молчаливую позицию. Чтобы настолько искренне писать верноподданнические стихи, надо было иметь не только веру в монархию, но и смелость показаться консервативным, идеалистичным, не желающим замечать проблем и трагедий своего времени. Позиция Гумилёва многих раздражала, а когда прогремела революция, и он не изменил своей позиции, раздражение сменилось у кого – удивлением, у кого – восхищением, а у кого – и страхом...».

Из крупнейших поэтов русской эмиграции, связывавших в своём творчестве судьбу России и её последнего монарха, непременно следует выделить Георгия Иванова. Это ему принадлежат строки, ясно и афористично отражающие душевный настрой монархического крыла русского офицерства:

Я за войну, за интервенцию.
Я за Царя, хоть мертвеца.
Российскую интеллигенцию
Я презираю до конца.

Человек острого, саркастического ума, беспощадный и к самому себе, и к своим современникам, Иванов тем не менее очень осторожно подходил к «царской» теме. Иронизируя порой над монархическими амбициями некоторых эмигрантских ура–патриотов, поэт никогда не задевал личности самого Государя. Напротив, сохранял к нему неизменно уважительный тон:

Судьба одних была страшна,
Судьба других была блестяща.
И осеняла всех одна
России сказочная чаща.
Но Император сходит с трона,
Прощая всё, со всем простясь,
И меркнет русская корона,
В февральскую скатившись грязь…

Или вот – хрестоматийный шедевр Георгия Иванова 1949 года:

Эмалевый крестик в петлице
И серой тужурки сукно...
Какие печальные лица
И как это было давно.
Какие прекрасные лица
И как безнадежно бледны –
Наследник, Императрица,
Четыре Великих княжны...

Этот стихотворный портрет Царской Семьи, в прямом смысле сделанный «по фотографии» вот уже более семи десятилетий отзывается щемящей болью в русских сердцах.

Столь же лаконичные и пронзительные строки посвятил – но уже Цесаревичу Алексею – другой выдающийся поэт–эмигрант Николай Туроверов:

Ему объявили сквозь слёзы,
Что в этом печальном году
Не будет Деда Мороза
И ёлок в дворцовом саду,
Всё будет и бедно, и просто,
И все ожидания зря, –
Но не заплакал подросток,
Последний наследник Царя.

«Февральская грязь» – демократический дурман керенщины, обрекший Царскую Семью на путь страданий и гибели, вызывал к себе презрительное отношение не только значительно части старых эмигрантов, но и так называемых «эмигрантов внутренних». Советская система подавила и извратила сознание огромного числа литераторов, но были и исключения. Причём, вовсе не из среды диссидентов. Яркий тому пример – Владимир Солоухин, в годы самого глухого «застоя» демонстративно носивший перстень с вензелем последнего Императора и не скрывавший своего уважения к памяти Царской Семьи. Или московский поэт Станислав Думин (ныне известный историк Дома Романовых), в середине 1970–х написавший стихотворный «Имперский цикл»:

Кавалергарды без выстрела шли,
Кавалергарды были в ударе.
Как на параде при Государе
Кавалергарды без выстрела шли
В лучшем гвардейском духе и стиле.
Медные трубы славу поют.
Кавалергарды пали в бою,
Кавалергарды всех восхитили…
…Ave, герои в белом и алом!
Но на февральский, мартовский вальс,
Кавалергарды, именно вас
Так Государю недоставало.

Ныне далеко уже не все понимают (а молодёжь, как правило, не знает этого вообще), что в советское время за написание и чтение подобных – вроде бы невинных – стихов можно было нажить себе крупные неприятности, а то и лишиться свободы. Кажется, это время ушло. Сегодня жизнь и судьба Николая II – открытая тема. Точнее – открытая рана в духовном сознании нашего общества. И не скоро она затянется.

Ну а в качестве эпилога ко всему вышесказанному пусть будут приведены слова самих Царственных мучеников, дошедшие до нас из глубины минувшего:

«Я питаю твердую, абсолютную уверенность, что судьба России, Моя собственная судьба и судьба Моей Семьи находятся в руке Бога, поставившего Меня на то место, где Я нахожусь. Что бы ни случилось, Я склонюсь перед Его волей с сознанием того, что у Меня никогда не было иной мысли, чем служить стране, которую Он Мне вверил». Николай II.

«Отец просит передать всем тем, кто Ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за Него, так как Он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильнее, но что не зло победит зло, а только любовь...» Великая княжна Ольга Николаевна, г.Тобольск, 1918 год.

https://vk.com/wall-128219689_60957