За занавеской (под занавес)

Прошло уже много лет, но я до сих пор с трепетом вспоминаю, как в детском саду появилась она, моя первая любовь, А. Л.
В сад её привела мама и сразу же дала наказ воспитателю:

— Если она спряталась за занавеской, значит сейчас покакает в штаны.

— У нас нет занавесок, — урезонила сердобольную мамашу гуру советской педагогики, ненавидевшая любого человекообразного в возрасте от ноля до семи.

Впрочем, как потом оказалось, А. Л. могла какать где угодно. 

Я влюбился в неё с первого взгляда. Стрела амура настигла меня в туалете, куда повели новенькую, которая успела за полчаса своего нахождения в саду наложить полные колготки. Колготки, кстати, были коричневого цвета, что на тот момент отражало как внешнее состояние их хозяйки, так и внутреннее. «От нее пахнет чем-то родным и теплым», — подумал я. А она показала мне язык. 

Я стоял и подглядывал, как нянечка моет под холодной струёй воды мою любовь. Любовь плакала и вырывалась. Нянечка крепко держала её за хрупкое плечико и приговаривала: «только пришла, а уже обосралась. Тьфу на тебя, убогая, тьфу на тебя, лошадиная фамилия». 

С А. Л. мы сразу же подружились. Когда я видел, что она хочет какать, то сразу же притаскивал покрывало и сооружал импровизированную занавеску, чтобы ей было комфортно, как дома. Её позывы я считывал моментально. А она отвечала мне улыбкой, полной огромных неокрепших лошадиных зубов. 

Воспитательница и нянечки не любили ни меня, ни А. Л. Мы были своего рода изгоями, чудиками, на которых просто махнули рукой. Я носился с занавеской, которая была своего рода занавесом, а А. Л. — это то самое ружье, которое непременно выстреливало. Обдав занавес и своего постоянного зрителя свежим калом, мы шли под конвоем нянечки отмываться. А потом нас разводили по углам, где мы проводили остаток дня, изучая курчавые завитки на старых обоях.

Но в конце концов всё разваливается, и Союз, и эти. Эти — это были мы, я и А. Л. В стране тотального дефицита, нехватка мозгов у юного поголовья была чем-то само самим разумеющимся. «Лучше стоять в очереди за колбасой, чем за мозгами», — любила говорить наша воспитательница. А мы дружно ей кивали, понимая, что колбаса — это действительно очень нужная штука. В остальном за нас подумают и решат. 

А. Л. и я варились среди кучи других таких же неокрепших умов. Детский сад «Колокольчик», выпуская нас, приказал долго жить. Наступил 1991 год, всё рухнуло, и некогда огромная страна потащила за собой в пропасть кучу людей. А. Л. переехала в другой город и больше я её не видел. Но у меня навсегда осталась привычка считывать первые женские позывы к дефекации, тогда я молниеносно сооружаю из любых подручных средств занавеску, чтобы даме было удобно. И ничего, что меня никто об этом не просит. Главное, что это до сих пор работает.