Путешествие из Петербурга в Москву. Без Радищева

Наш вояж начался с возгласа моей мамы: «Я, кажется, забыла телефон!»

Мы едем в такси на вокзал. Телефон мама держит в руках.

— Остановиться? — спрашивает таксист.

— Через три минуты она забудет дома паспорт. Не обращайте внимания, — отвечает папа.

А через сорок минут сапсан помчит нас в Питер. Если мы на него успеем, конечно.

Едем мы впятером. Родители, мой сын Максим с девушкой Наташей и я.

Нет, мы не всегда так отдыхаем. Любители круизов у нас — мама с папой. Раньше, когда они предлагали нам поехать с ними, мы деликатно отказывались. Но в этот раз... согласились. Бывают такие моменты, когда понимаешь, что надо. Именно сейчас и всей семьей.

Теплоход Игорь Стравинский ждет нас в речном порту Питера. Пообедав в каком-то очень авторском и очень дорогом кафе на улице Рубинштейна, мы идем на поклон к Довлатову, который уже восемь лет как поселился на этой же улице, в виде памятника. Буквально сорок пять снимков с любимым писателем, и мы отправляемся на корабль.

Теплоход — это отдельный пятиэтажный мир. С длинными коридорами, барами, рестораном, фитнесс-клубом и солнечной палубой, обставленной диванчиками с низкими столиками и шезлонгами. Рай для таких спортсменов, как я.

Все вместе мы неизменно встречаемся в ресторане на завтраке, обеде и ужине. Папа с мамой приходят раньше всех. Потом появляюсь я. И самые последние — Максим с Наташей, которых папа ждет как верный пес своего хозяина. Высматривает, когда они появятся в зале, и начинает есть только когда увидит сонное (если речь идет о завтраке) лицо внука.

Самая нормальная среди нас Наташа. С Максимом они вместе уже пять лет. И пять лет она угорает над нашей странной семейкой. Над дедушкой с его «собачьими» замашками и вот этим: «Сенкью вери мач кушен тухас бекоз форева». Так дедушка благодарит бабушку или кого-то из нас, когда ему, к примеру, передают пепельницу.

Угорает над непосредственными вопросами бабушки:

— Матвей, а сколько вам лет?

— Девятнадцать.

— Такой молоденький?

— Ну...

— Надо же, совсем ребенок. А я-то думала...

Это бабушка интервьюирует нашего официанта Матвея. Матвей краснеет, но спину держит. И тарелки на подносе.

Угорает надо мной, когда я выступаю в роли правильной мамы.

— Максим, так что там с экзаменами в аспирантуре? (тревожно)

— Да всё как всегда.

— Всегда — хаос, ужас и нервотрепка.

— Вот и сейчас... — отрешенно отвечает Максим.

— И ты спокойно об этом говоришь? — тревога в моем голосе усиливается.

— А что изменится, если я буду беспокойно говорить?

— Максим!

— Мама!

Но самый настоящий восторг Наташа испытывает, когда мы собираемся все вместе. Мы ругаемся, тут же миримся, кто-то кому-то советует вовремя поесть, кто-то кому-то — не есть так много или прекратить уже есть... А также: одеться, раздеться, уточнить четыре раза: «не замерз ли?» и т. д...

Помните анекдот: «Мама, мне холодно или я хочу есть?» Вот-вот...

— А что тебя удивляет? — говорю я Наташе. — Ты попала в нормальную еврейскую семью.

Правда, раньше я считала, что наша семья просто с чудинкой, и нет тут никакого национального прикола. Но с возрастом я перестала так думать.

 

Первая остановка — ВАЛААМ

Валаам — не географически, а по ощущениям был всегда где-то очень далеко. Может, потому что слово странное и тяжёлое на слух. А, может, история места повлияла. Не знаю. Но у меня это из детства, хотя, попала я впервые на Валаам только сейчас.

Светит солнце. Мы стоим на высоком берегу в соснах. Внизу - игривая река. За нами — лес. Большой, чистый… Это видно по усмею. Усмей — это такая борода на ветках. Как лишайник. Но абсолютно безвредный и говорящий о том, что с экологией здесь все в порядке. И вот над всем этим куполом висит вековое спокойствие. Сколько молитв слышал этот лес. Сколько монахов, старцев познавали здесь суть вещей. Я не помню, чтобы где-то еще я испытывала такое умиротворение.

А ходим мы в лесу по специально проложенной широкой тропинке из досок. Дикое и человеческое тут рядом. Но не мешает друг другу. Хотя, по пути, прямо в кустах, мы встречаем даму со скрипкой. Рядом с ней — открытый кофр, в котором — бумажка с номером телефона и карты. Но скрипачка же, а не бас-гитарист — успокаиваю себя я. Так что часть пути лес разговаривает с нами скрипичными звуками. 

После обеда мы отправляемся на катере в Спасо-Преображенский Валаамский ставропигиальный мужской монастырь. И опять же — никаких тёмных и тяжёлых красок и ощущений. А сам храм — белый, воздушный, практически невесомый... Он на горе. К нему надо прийти. Это не моя мысль, а тех, кто строил монастырь. Нам-то забраться ничего не стоит. А вот папе идти тяжело. Для него с некоторых пор ходьба — это сплошное преодоление. Но... на удивление он очень легко поднимается по лестнице наверх. Не чудо ли? Правда, потом папа основательно оседает на лавочке. А мы гуляем по территории монастыря. Когда возвращаемся, обнаруживаем на его руках спящую кошку.

— Это что такое? — спрашиваю. 
— Кошка Облепиха, — отвечает папа.
— Почему Облепиха? 
— Облепила меня.

Облепиху пришлось оставить, хотя, папа был готов нести её на корабль. «Не будить же человека», — объяснял он маме, которая давно мечтала выбросить его коллекцию енотов, растущую не по дням, а по часам. Была б такая возможность, папа скупил бы всех енотов на планете оптом. И принес бы домой всех близлежащих Облепих. Правда, тогда пришлось бы отдать кому-нибудь в коллекцию бабушку.

Вторая остановка — МАНДРОГИ  

Мандроги — это такая веселая лубочная деревушка с расписными домиками. Главная достопримечательность этой деревушки — музей водки. Собственно, сам музей — это огромная стена, к которой прикреплены бутылки из-под этой самой водки. Все, что выпускалось в нашей стране за 27 лет. Тут же — прилавок, за которым продают и дегустируют не только водку, но и настойки, ликеры, медовуху. Дают два стаканчика в руки, плюс сухарики и соленые огурчики. Наша хитрая бабушка, она же моя мама, каким-то образом добывает себе три стаканчика вместо двух и несметное количество огурцов. Наташа ее фотографирует. Я фотографирую Наташу. Папа снимает нас всех на камеру. И только один Максим сидит в каюте и готовится к экзамену.

Ладно, водка — это святое. Грешно было бы не зайти в такой милый музей, согласитесь?! Но вот какой черт нас дернул потом идти кататься в повозке с лошадью?

Это главный аттракцион в Мандрогах.

Нам достался конь Привет, управляет которым барышня в национальном русском костюме с длинными разноцветными лентами в волосах. Кое-как мы распределяемся в не самой удобной повозке и... через пару минут ощущаем всеми частями тела, что лошадь — это не трамвай и не теплоход. Папа на всех кочках съезжает вниз, сидящая рядом Наташа пытается его удерживать в вертикальном положении, мама тоже ерзает на скамейке, ей мешает сидящая за ней барышня-кучер. В какой-то момент она находит на своем плече длинную красную ленту из головы нашей барышни.

— Ой, что это, — произносит мама, — и резко тянет ленту на себя.

Барышня-кучер подается в нашу сторону.

— Галина Михайловна, — кричит Наташа, — отпустите ленту!

Мама резко отпускает ленту, барышня возвращается в исходную позицию.

— Извините, пожалуйста, — зачем-то говорит папа, в очередной раз съезжая вниз.

Я рыдаю от смеха, наблюдая этот цирк с конями в буквальном смысле этого слова.

Купил козу? Теперь продай — и почувствуешь себя счастливым!

Так могла бы называться картина нашего сошествия с повозки на равнину. Еще чуть-чуть, и мы начали бы целовать землю Мандрог.

— Привет, пока! — весело кричит коню удаляющийся в сторону теплохода папа.

— Валера, у тебя спина не болит? — бежит за мужем мама...

На ужине мы показываем Максиму видео нашего путешествия, снятое Наташей. Там, в основном, «прыгающее» и страдающее лицо папы.

— Такое ощущение, что вы катались не в повозке, а верхом.

— У меня такое же ощущение — говорит папа.

А бабушка сидит в ослепительно-белом платье с капюшоном (она у нас первая модница на теплоходе) и загадочно молчит.

Мне кажется, она вспоминает не путешествие в повозке, а дегустацию.

 

Третья остановка – КИЖИ

Опять же, из детства: Валаам далеко, а Кижи близко. Они почти на ладони. Вот же, вот: практически игрушечные деревянные церквушечки в полях. Какие-то очень родные... Мельница, домики с уютными окошками. На Валааме корни деревьев, борясь за жизнь, пробивают скалу, а в Кижах никто за жизнь не борется. Кижи — это сама жизнь.

В Кижи меня возили, когда мне было 7 лет. Я не помню ничего, кроме того, что у меня случился праздник. И что в Кижах все постройки — без гвоздей.

На самом деле, это не совсем так. Да, на гвоздях экономили, но те же купола на церквях строили все же с гвоздями. А то, что без гвоздей, строилось по той же системе, что и срубы. Да это и есть срубы.

Перед каждой экскурсией нам дают гарнитуру и специальный приёмничек, к которому эта гарнитура подключается: вешается на ухо — и ты комфортно себе ходишь с голосом экскурсовода в ушах, который прекрасно слышно и на расстоянии ста метров.

Папа очень долго сопротивлялся появлению на своих ушах гарнитуры.

— Не хочу я её слушать, — говорил он, — вы мне потом всё расскажете. 

На Валааме так и ходил за нами с вопросами: 

— Ну что, мы уже идём обратно? 

В Кижах путём разных ухищрений мы все-таки повесили на него наушники. Стоим, ждём, пока соберется вся группа. С нами — экскурсовод в клетчатой рубашке, кепочке и с большой папкой в руках. Такой — классический, вызывающий своим типичным внешним видом доверие у группы. И вот все собрались. Экскурсовод берёт свой маленький микрофончик и говорит нам в уши:

— Здравствуйте, меня зовут Александр, сегодня я буду вашим экскурсоводом. 

— Привет, Саш, — отвечает папа. 

— Надеюсь, вы не устанете и получите удовольствие от нашего путешествия, — продолжает экскурсовод. 

— Зря надеешься, — отвечает ему папа.

И все бы ничего, но слышит его вся группа, которая осторожно оборачивается на его комментарий. 

— Деда, зачем ты с ним разговариваешь, тебя же все слышат, — говорит Максим. 

А я вспоминаю, как ещё в детстве обращала внимание на то, что папа общался с ведущими спортивных новостей в программе «Время».

— Здравствуйте, товарищи, — приветствовал телезрителей Владимир Маслаченко. 

— Здорово, Володь, — отвечал ему папа. И так весь выпуск — в диалоге.

А мы идем к Церкви Преображения Господня. Это — главное сооружение архитектурного ансамбля, состоящего из двух церквей и колокольни XVIII–XIX веков, уникальное творение русского деревянного зодчества, объект всемирного наследия ЮНЕСКО в России. Александр нам рассказывает про то, что если смотреть на этот ансамбль издалека, то он будет выглядеть как одно монолитное сооружение. И что с точки зрения золотого сечения Церковь Преображения Господня построена идеально. Артелью простых плотников. Без чертежей и архитектора. Еще одно чудо.

А мне в голову приходит мысль о том, что мастерство, оно не в знании, а в чувствовании. Во внутренней гармонии, которая порождает внешнюю. И что когда-то люди были Богами, но только на Земле. Они чувствовали, доверяли и верили. Вот она, волшебная триада, их главная жизненная установка. А потом люди перестали верить, доверять и чувствовать. Они стали рассчитывать и измерять.

Идем дальше. Впереди еще один — совсем небольшой — храм. Сильно почерневший. Это одна их самых старых деревянных церквей в России. Построена она в 15 веке одним монахом. Если бы он знал, как строить церкви, там многое было бы сделано иначе. Но он не знал... И, возможно, именно поэтому построил храм, который простоял 6 веков. И будет стоять дальше. И, хотя брусья в таких постройках регулярно перебираются, выкидываются гнилые, в этой церкви остались и те, что были положены еще в 15 веке.

Я впечатлена настолько, что сажусь в траву, где могут ползать гадюки (об этом нас регулярно предупреждают на табличках) и сижу, поглощая глазами этот фантастический край. За мной — удивительной красоты мельница, передо мной — озеро с лодками и домиком, в который хочется постучаться и попроситься переночевать. Чувствую себя человеком, только что обретшим близкого родственника. Нет. Только что обретшим себя и свой дом.

В Кижах я купила оберег. Называется Полкан. Пол-коня, то есть. Он оттуда, из прошлого. А сделал его Александр Михайлович, обычный русский богатырь. Он всю жизнь живет в Кижах и делает традиционные для этих мест игрушки.

— Полкан — непростой дядька, — говорит Александр Михайлович, — он будет вас оберегать. Это хозяин, хранитель рода и вашего дома.

— И я прямо почувствую, как он меня охраняет? — спрашиваю я.

— Конечно, почувствуете, — отвечает Александр Михайлович без тени улыбка.

И я ему почему-то верю. В Кижах просто невозможно не верить.

 

Четвертая остановка — ГОРИЦЫ

Погода, как и все остальное, нам досталась сказочная. Жара и солнце. Дни чудесны. А наша прелестная теплоходная компания приближается к селу Горицы, что в пяти километрах от города Кириллова вологодской области.

Наташа и Максим традиционно опаздывают, папа места себе не находит, высматривая их везде, мама — в очередном сногсшибательном наряде. Моей маме 76 лет. Думаю, к 80-ти она выйдет на подиум в качестве «модной» модели и затмит всех. Она всегда была неравнодушна к шмоткам, но с возрастом эта любовь только усилилась.

Буквально на час мы заезжаем в Кирилло-Белозерский монастырь. Остановка у нас всего на два с половиной часа, из которых полчаса занимает странная дегустация леденцов и мармелада. Наш экскурсовод Наталья извиняется: «Это не я придумала, тут такие правила».

А на небе появляется тяжелая туча.

— Сейчас ливанет, — задумчиво говорит папа, который уже присмотрел себе лавочку у входа в основные ворота. Он планировал нас там ждать, пока мы будем наслаждаться изучением внутреннего убранства монастыря.

Но «ходить», а уж тем более — наслаждаться не получилось. Получилось «пробежаться». Дождь-таки нас настиг в кустах сирени, где Максим всех по очереди фотографировал. Хорошо получилась, конечно же, только его бабушка.

Возвращаясь на теплоход, успеваем забежать в сувенирный магазинчик в Горицах. Мы с Наташей закупаем гречку в шоколаде (это десертное блюдо, если что, а не основное) и коробочки с самым разным мармеладом. С еловыми шишками, кедровыми орехами, имбирем. Это все вологодские сладости, которые я знаю очень хорошо, потому что часто бывала и бываю в этих местах. В какой-то момент взгляд мой падает на двух ворон в чепчиках. И со мной случается то, что классики описывают примерно так: «и тут ее настигло большое и светлое чувство». Да, эта была любовь с первого взгляда, на которую, правда, у меня не было денег. Прочитав по моему лицу всю гамму сложных чувств, мама подала папе знак, и в итоге я вернулась с двумя прекрасными Кларами.

Но чуткостью моя мама, как вы поняли, отличается не всегда. В том же сувенирном магазинчике она заприметила мужчину, который с каким-то особым воодушевлением гладил спящую в шерстяных носках кошку. Нет, кошка не была в шерстяных носках. Она спала на витрине, где они продавались. Подойдя поближе к кошке, мама зачем-то произнесла:

— Какая старая, страшная! 
Мужчина гневно смотрит на нашу элегантную маму-бабушку и произносит:
— А вы лучше, что ль?

Удивительно, но бабушка не обижается, хотя всем потом ходит и рассказывает, что её оскорбил мужик из сувениров. 

— А почему ты не рассказываешь о том, что сначала ты оскорбила кошку? — уточняет справедливый Максим.

 

Пятая остановка — УГЛИЧ

Неожиданно для всех мы приплыли в Углич. Круиз, казалось, только начался и вдруг выяснется, что уже завтра мы вернемся в Москву.

Традиционно взяв на рецепшене приемник для гарнитуры, я сажусь на диванчик около выхода из теплохода, который вот-вот должен пришвартоваться.

Моих родственников еще нет. Рядом со мной — группа товарищей. Пьют кофе и беседуют.

— Я пять раз была в Угличе, — говорит одна очень бодрая на вид дама по имени Ольга, — будут рассказывать, как Грозный сына убил. 
— А он в Угличе убил? — уточняет другая дама, имени которой я не знаю.
— Да, но не того, — отвечает Ольга. 
— Какого не того? 
— Ну, не того, что у Репина. 
— А какого? 
— Я не помню... 
— Тот, что у Репина, — Иван, — встревает мужчина в бандане.
— А этот? — уточняет дама без имени.
— А этот — Дмитрий, вроде. Но я точно не помню. 
— Но он ещё и жëн убивал, — вдруг очнулся мужчина в футболке с надписью «Фак ю».
— Жëн он не убивал, а ссылал, — терпеливо реагирует Ольга. 
— Мда... — говорит мужчина.
— Мда... — как-то задумчиво вдруг произносит его жена и смотрит вдаль. В окно. Примерно в сторону Кирилло-Белозерского монастыря.

В Угличе очень жарко. Это главное, с чем мы вернулись на борт теплохода. Хотя, городок совершенно очаровательный. Но моя душа, если не навсегда, то на время осталась погостить в Кижах.

На борту нас ждал прощальный ужин и самое красивое в мире шоу под названием «Закаты».

Про закаты на теплоходе можно писать отдельный рассказ. Это будет поток сознания человека, который описывает свое состояния через бесконечно меняющийся цвет и свет.

Если бы я была доктором, я бы придумала закатотерапию. Каждый день в течение месяца хотя бы по полчаса смотри на уходящее за линию горизонта солнце. Я уверяю: эффект будет ошеломляющий.

В последний вечер совсем не хотелось уходить с верхней палубы. Передо мной, на фоне красного неба, в обнимку, стояли Максим с Наташей, чуть ниже, на палубе третьего этажа, курил папа. У него перед глазами бы все тот же восхитительный закат. А на балконе в своей каюте сидела мама. Все мы прощались с солнцем. Но это прощание было очень мягким, с легким чувством ностальгии и благодарности друг другу.

P.S. У папы впереди большое дело, он будет монтировать фильм про круиз. Главные герои затаились и ждут, волнуясь, что же скажет княгиня Марья Алексевна (зачеркнуто) звезда теплохода «Игорь Стравинский» Галина Михайловна, любительница абсента и соленых огурцов.