«Ласковый Май» Егора Кузьмича (на конкурс Покса)

Начальник райотдела смотрел на ползающих в пыли оборотней без погон и докуривал третью сигарету:

— Да! Подкинул, старый, новогодних игрушек. Что делать то с ними? На этих пупсов ни наручники надеть, ни отпиздить их как следует. Кто с ними возится будет? Кормить? Поить? Гавно выносить? Разве только... — начальник задумался, — чёрт! а почему бы и нет!

Он подошел к главарю и осторожно потрогал его ногой:

— Эй! Про «Ласковый Май» слышал? 

— Мышам... мышал, — промычал тот невнятно.-

— Каким «мышам», щелкунчик ты недоструганый? Как гастроли давали они помнишь? Или ты в оперетту предпочитал ходить?

— К оперу он ходил. тащмайор, —заржал, стоящий рядом рыжий прапорщик, — и все больше сам пел. Но теперь отпелся, Карузо. Давайте его в шоу «Танцы» сдадим. будет там нижний брейк крутить.. Того вон, мордатого, — рыжый кивнул на другого оборотня, — будем под церковью по воскресеньям выставлять. Магнитофон на шею повесим и песни Вали Карнавал включим. Или этого, «Мая Ласкового», если вам нравится. Какая никакая копейка. А третьего я себе могу забрать. Вместо гнета в кадушку с капустой положу. 

— Хреновая фантазия у тебя прапорщик. Надо мыслить шире. Как вас в школе милиции учили: сначала собираешь улики, потом анализируешь и только потом — пиздишь подозреваемого.

— Какие улики, господин майор? Вон тут полные мешки улик — хошь мясную лавку открывай, хошь — магазин трансплантолога.

— Это я для примера тебе про улики сказал, долбень ты туесовый. Давай-ка дуй в сельпо и купи этим оборотням три костюма. 

— Спортивных?

— Ога... хоккейных. И клюшки. А себе маску вратарскую, чтобы я твоего тупого хлебальника не видел. Где ты тут спортсменов увидел? Обычных три костюма. Как на свадьбу. Хотя погоди... Два покупай. один я свой отдам. 

— Тогда давайте один купим. Все равно в нашей лавке он единственный. Баба Настя его своему деду покупала, но вернула через три дня. Говорит не подошёл.

— Так ее Семеныча ж схоронили недавно. На кой ему костюм?

— Вот затем и за кой. Чо ж ему, в гробу в мешке с тремя дырками лежать? А так, батюшка отпел. Панихиду справил. Семеныч красивым полежал. Бабки вокруг языками поцокали. Попричитали. За хуй его подержались на память. Да перед могилой баба Настя его из костюмчика и вытряхнула. Да назад сдала в лабаз, мол вот вам чек и закон о защите прав потребителей. Костюм целый? Целый. Новый? Муха с божьей коровкой не еблась. Бирки все на месте? На месте. Две недели не прошло? Хуй вам. Даже девять дней еще не поминали. Вот берите и верните мне деньги. Грамотная, стерва. Не зря в городе на маркшейдера в молодости училась. На хуй он только сдался нам тут, маркшейдер этот. Петровна и вернула. А костюм опять в продажу повесила. Не на ветошь же его пускать. Вещь дорогая. Импортная. Из овечьей шерсти. А я, коль надо, тоже свой свадебный отдам. Он немного заблеваный правда, но если не присматриваться, то можно принять это за отлив.

— Отлив? Еще и обоссаный что ли?

— Та не. цвет такой. Переливается и играет на солнце.

— У нас солнце два месяца в году, а остальное время пурга, метель, да дождь. с жабами. Так что долго играть не будет. Бегом в магазин, а то этот террорист-самоучка поди уже Петровну пялит, так, что пачки с солью с полок падают. Еще на костюм простоквашу какую-нить опрокинут. И пропадет тогда моя гениальная идея. А ты, — начальник повернулся к скучающему второму дежурному, — кулибина этого. из КПЗ ко мне, быстро, как там его?-

— Радиста, что ли?

— Во! Радиохулигана этого, блядь, диджея Лесовика. Надумал нам тут «Радио Лес до Небес» запустить. Все каналы перекрыл. Ни до пожарных, ни до скорой не дозвониться. Скажи, по профилю его, работенка есть. Справится — на свободу с чистой совестью и разбитым ебалом, ну а нет, то затравим медведями и носорогами

— А где мы у нас носорогов возьмем?

— Ты главное спизди уверенно, а остальное не твоя забота.

 

***

Егор Кузьмич застегнул ширинку и пошел открывать дверь в магазин. Прапорщик лупил в нее ногами уже больше часа.:

— Ну вот точно, тащначальник сказал — этот Ван Хельсинг тут как тут. Ольга где?

— На кой она тебе? Я уже ее оттрахал. Завтра приходи. 

— Я не за глупостями этими. У меня спецзадание. Олька, вылазь уже из подсобки, что я там не видел-то.

Раскрасневшаяся Ольга Петровна вышла к прилавку, заправляя грудь в трусы:

— Что тебе, Рыжий? Пики точеные или... оливку в жопу? Вот блядь! Никак не запомню эту загадку.

— Костюм давай... и водки, конечно. Обмыть то покупку надо.

— Говорю сразу — назад больше не приму. Заебали уже. Трое похорон, одну свадьбу и выпускной в этом костюме отмечали. Сколько можно! 

— А на хрен тебе костюм понадобился? — Егор недобро посмотрел на мента, — уж не хочешь ли ты переодеться из формы по гражданке, то есть — обернуться? Или — оборотиться? Да может ты — оборотень?!

— Хуеборотень, Кузьмич, — отмахнулся прапорщик, — ты как со своим волчонком снюхался, так совсем кедром ебнутый стал. Костюм, как раз, для твоих оборотней и покупаю. Да еще и свой им дарю. И господин тащмайор жертвует своей одежкой в пользу этих гусениц. А на хуя — ты меня не спрашивай, потому что это большая тайна, которую я и сам ни хрена не знаю. 

Рыжий забрал, упакованный в вощеную бумагу костюм. Выпил бутылку водки за здоровье хозяйки лабаза. Высморкался в старую занавеску и вышел из магазина.

— Мутят что-то легавые, — возбужденно воскликнул Егор, — но меня не наебете. Я вас, нечисть, как Папа Римский насквозь вижу. 

И Кузьмич пошел по следам прапорщика, стараясь не вступать в свежее гавно, а идти только по старому.

 

***

—Ну вот, Радист, видишь эти заготовки? — начальник показал пальцем на раскачивающихся в пыли бывших зэков. Очкарик, внешне похожий на потрепанного жизнью Шурика из «Иван Васильевич меняет профессию», утвердительно кивнул головой, — так вот мне надо их немного усовершенствовать.

— Руки-ноги припаять?

— Ни в коем случае! Они мне и так дороги. Мне надо чтобы они заговорили. 

—Так скажите своим опричникам, пусть их отмудохают, как меня. Они не только заговорят, а и запоют и подпишут, что надо, хоть и без рук

— Вся загвоздка, мой криминальный диджей, в том, что у них нет не только рук и кой каких конечностей, а и языков. Это, конечно, хорошо, Радист, что ты веришь в силу правосудия, но мне не признание их нужно, а чтоб из уст ихних речь лилась, как у Цицерона.

— По хлеборезкам их не скажешь, что они и с языками прям уж ораторами были.

— Было бы просто, я б это дело ветеринару поручил, а ты бы пошел лес валить и с белками за орешки драться. Но тут вопрос, можно сказать, инновационный. Разве что Илону Маску да тебе вот подсильный. Но до Маска мне не добраться, так что тебе за двоих выкручиваться.

— Задачу вы задали, господин майор, тут без паяльника не решишь. А вы его у меня конфисковали

— Паяльник-паяльник... куда же я его засунул, — майор задумался и вдруг хлопнул себя ладонью по голове, — твою ж мать! Сергеенко!

Из дежурки выскочил сержант.

— Принеси из пятой камеры, где Хвост сидит, паяльник. 

— А где он там тащмайор?

— У Хвостова спросишь. Он знает.

Через минуту в руках Радиста был его паяльник. Он поднес его к лицу и поморщился:

— Фу! А чо он дерьмом то воняет?

— Не капризничай, парень. Это припой такой. Какие идеи?

— Мне кажется он у кого то в жопе был.

— Блядь! Я про то, как наших долбарей выступать заставить?

— Выступать! — из-за уличного туалета вышел Егор Кузьмич, — что значит выступать? Я вам их не для концертов из тайги вез и не под стандарты шоу бизнеса топором и дрелью подгонял, а для правосудия и законного наказания. Ну где-то и для удовольствия, конечно, не без этого. Возвращай их мне, начальник, а не то я на тебя жалобу на сайте МВД напишу и насру под дверью в твой кабинет. 

— Каком сайте, старый? У нас до интернета три дня по реке сплавляться, а под дверью у меня и так всегда насрано. Ща вот Радист немного твоих оборотней, как молодежь говорит, проапгрейдит, и мы бабла подымем, купим себе «старлинк» и тогда уже пожалуешься. А то давай, лучше, вступай в наш кооператив. Будешь в смокинге на охоту ходить да из самовара «Бордо» лакать. Пил когда-нить «Бордо»?

— Та какую тока бурду я не пил. Ладно, начальник, предложение заманчивое, но ни хрена не понятное. Как ты на этих обрубках собрался капиталы подымать?

— Просто не мешай, Кузьмич. Не мешай и наблюдай. Эй, Радист, надумал чего?

Несостоявшийся лесной диджей, ковырялся с паяльником возле оборотней:

— Значит так, тащмайор! Конечно хорошо бы им впаять в головы микросхемы, как этот Маск делает, тем более там и дырки уже есть. Но, из «микро» у нас только их хуи в мешке и сиськи школьной училки. Поэтому предлагаю вставить им по динамику и по радио соединить с микрофоном. Тогда за них сможете говорить вы, или я, или вон Егор Кузьмич, а со стороны будет казаться что это они вещают. Главное чтоб рот не забывали открывать пошире. Правда опять пожарные хуй на пожар выедут, но тут уж выбирайте

— Гений, сука! Илон Маск соснет у тебя, отвечаю. Да хуй с ними, с пожарами этими. У нас леса до хера. Гектаром больше. Гектаром меньше. Действуй. А я пока займусь маленьким промоушеном... Начнем в Час Ж.

 

***

Час Ж. 

Москва. Лужники. Тридцать тысяч зрителей. Самый дешевый билет — пятьдесят тысяч рублей.

Владивосток. Дворец Культуры Моряков. Зал забит до отказа. Цена на билеты у перекупов достигает ста тысяч.

Нижний Новгород. Стадион. Двадцать тысяч зрителей. Билеты проданы.

 

***

— Встречайте! Ник Вуичич!

 

— Я рад вас видеть друзья! Где же ваши руки!

 

— Мы что-то тоже не наблюдаем твоих!

— Там же где и твои ноги! 

— Иди, я погадаю тебе по руке, красавчик!

— Ник! Ник! Ник!!!

— Ставлю сто баксов что поборю тебя на руках, Ники!

— Поиграем в догонялки, парень!

— А ты тот еще армрестлер, приятель.

— Ник, говорят, что ты подписал контракт с «Зенитом». Уверен ты будешь там лучшим

— Только не дрочи как Лзюба, Ник! Упс...

 

***

Егор Кузьмич, открыл кран самовара и налил полную чашку «бордо». Перелил его в блюдце. Поставил блюдце на пальцы и поднес к губам. За окном послышалось дружелюбное рычание. Кузьмич встал, открыл дверь и впустил в дом волка. Зверь подошел к корыту с круассанами, залитыми портвейном и стал громко чавкать.

— Да, друг! Не напиздел начальник. Оборотни сейчас в цене. Надо бы к зиме еще наделать, про запас.

Волк одобрительно рыкнул и завыл. В его вое угадывалась мелодия...

 

Белые розы. Белые розы

Беззащитны шипы...