Продолжение (на конкурс Деда)

— А-а-а... Малым! — издав сладостный стон от оргазма, старик вспомнил про волчонка. — Да хуй его знает!!

Конечно, Кузьмич лукавил. Ну не Петровне же, глупой бабе-развратнице, в самом деле, рассказывать, что Малой после того случая с поимкой урок быстро пошел на поправку, и, после недолгого отсутствия, по-прежнему каждый вечер прибегал к старику. 

Кузьмич всегда с нетерпением ждал этого момента. На закате, усевшись на ступеньках своей хижины, старик ставил возле себя миску с лакомствами и высматривал волчонка с его матерью. Они всегда прибегали в одно и то же время, когда солнце уже начинало скрываться за вершинами вековых деревьев. Волчица усаживалась неподалеку от хижины, а Малой, подбежав к старику, торопливо проглатывал угощенье и, сытый, довольный, расслабленно устраивался возле ног старика. Кузьмич в те моменты долго гладил его, тискал, ласково почесывал за ушами и что-то тихо рассказывал.

С Малым и его матерью-волчицей старика связывала теперь не просто дружба: чувства перерастали в новое, нечто иное. Сам того не ведая, старик приходил к выводу, что мир диких зверей стал ему гораздо ближе, понятнее и справедливее, нежели человеческий...

Лет десять назад, разбирая хлам на чердаке хижины, Кузьмич наткнулся на непонятно откуда взявшуюся там ветхую книгу. Нарисованный на обложке оскалившийся волк заинтересовал старика, и Кузьмич, стряхнув пыль с книги, долго листал пожелтевшие страницы и всматривался в них. Долгими вечерами, при свете свечи, он рассматривал рисунки, читал, то удивленно приподнимая брови, то нахмурившись, делал какие-то пометки в старой тетради. В те вечера старик перед сном подолгу куда-то всматривался вдаль в окно на ночную тайгу.

Мир оборотней, описанный в книге, словно вирус, захватывал Кузьмича, проникая в каждую клеточку его души. Заучив прочитанные в книге фразы «Omnia mea mekum porto» и «Homo homini Poks est», Кузьмич частенько повторял их от случая к случаю. Даже, закидывая себе на плечи очередную пару стройных или не очень ног, он не упускал момента блеснуть знанием латыни, чем вводил деревенских барышень в неописуемый восторг и экстаз.

Частенько Кузьмич, запершись в хижине, экспериментировал с рецептом своей бабушки: смешивал нужные травы в разной пропорции, менял температуру и время приготовления, помешивая темно-коричневое варево огромным дилдо, произнося при этом какие-то заклинания.

Каждый раз, беря в руки этот в общем-то не совсем стандартный кухонный атрибут, Кузьмич улыбался, вспоминая его появление в доме.

По молодости Егор никогда не упускал возможности прийти на вечерние танцы в сельский клуб. Выгулять своего циклопа или спустить парок в молодецкой драке с парнями за клубом — молодого и дерзкого тогда Кузьмича любой исход событий радовал и доставлял ему ни с чем не сравнимое удовольствие. В очередной вечер, когда парни вышли на свежий воздух размять кулаки и выяснить отношения, в драку ворвался пьяненький председатель, держа в руках, словно двуручный меч, огромную дубину, очертаниями очень уж похожую на мужское начало.

— Что ж, вы, байстрюки зеленые, тут мордобой развели! Покалечите же друг друга! — председатель направо и налево охаживал березовой дубиной по спинам парней, пытаясь разнять драку и внося тем самым еще большую сумятицу в поколениями отлаженный процесс.

Лишь только после того, как Егор штакетиной успокоил не в меру воинственного председателя и отобрал дилдодубину, драка прекратилась сама собой. Умиротворенные парни, обнявшись, пошли обратно в клуб, а довольный Егор, зачем-то прихватив с собой забавный девайс, направился в сторону дома. Уже утром, слегка подправив резаком дубинку и окончательно оформив ей все присущие анатомические подробности, Егор решил оставил огромный дилдо у себя. Мало ли, вдруг по хозяйству пригодится: ту же вареную картошку, например, в пюре истолочь, от недобрых людей отбиться или как оригинальный подарок кому преподнести. Всякое же бывает...

В тот весенний день, отдавая гражданину начальнику запчасти Главаря, Сиплого и Хуйни, Кузьмич заметил, что ногти на аккуратно отрубленных конечностях сбежавших заключенных были гораздо длиннее обычного, прокуренные зубы вроде бы стали острее и тоньше, а мычание уродцев иногда перемежалось с каким-то животным подвыванием. Эти вроде бы незначительные метаморфозы на фоне инновационного лечения не остались незамеченными для наметанного глаза старика.

Даже приходуя продавщицу Ольгу Петровну и отвечая на ее глупые вопросы, Кузьмич не мог расстаться с мыслью, что все-таки превращение в оборотней беглецов почти завершилось и он где-то близко, что рецепт зелья почти совершенен и есть только один способ его проверить.

— Все, родная, некогда мне. — Кузьмич шлепнул продавщицу по ее пышному заду. — Давай, родная, натягивай рейтузы, переучет закончен! Fortes fortuna juiat!

Кузьмич надел штаны, вытер пот со лба и торопливо побежал в сторону видавшей виды Нивы.

Возвратившись обратно, Кузьмич заперся в своей хижине и стал экспериментировать дальше, обложившись книгами и своими записями в старой тетради.

День проходил за днем, и все также старик по вечерам ласково тискал Малого, угощая своего любимца и спасителя лакомыми кусочками мяса и свежепойманной рыбы.

Вот в очередной вечер, старик, выйдя на крыльцо, с одушевлением посмотрел на тайгу, достал миску с едой и, усевшись на крыльце, стал с нетерпением ждать волчонка с его матерью. Лицо Кузьмича излучало умиротворение и счастье.

— Что, волчара, как жизнь? — Кузьмич ласково потрепал по холке прибежавшего Малого. — Скоро, друг мой, скоро!

Волчонок доел из миски еду, и, вильнув хвостом словно в знак благодарности, побежал в сторону матери-волчицы, сидевшей неподалеку.

— Беги, беги, Малой! — по-стариковски ласково произнес Кузьмич и махнул вслед убегающему волчонку. — Только не убегайте далеко!

Старик поднялся с крыльца, глубоко вздохнул, отодвинул в сторону пустую миску, и, оглянувшись на радостно убегавшего в сторону тайги волчонка, зашел в дом.

Ровно в полночь, когда луна, выйдя из облаков, озарила призрачным серебристым цветом тайгу, на крыльцо из-за двери хижины вышел огромный волк. Он несколько раз осторожно втянул в себя таежный воздух, словно пробуя на вкус новые неведомые запахи, сошел с крыльца, высоко поднял огромную морду к небу и протяжно завыл, пугая все живое вокруг своей мощью и силой...

Деревенские охотники потом рассказывали, что неподалеку от той хижины в тайге, в которой когда-то жил, а затем бесследно пропал добрый и странноватый старик Егор Кузьмич Добродеев, можно было увидеть множество волчьих следов. Но выследить и изловить зверей у охотников никогда не получалось: собаки, учуяв те следы, тут же трусливо прижимались к своим хозяевам, напрочь отказываясь выполнять какие-либо команды, а расставленные на звериных тропах капканы всегда оставались пустыми.

А ещё особо впечатлительные рассказывали, что не раз видели возле покосившегося стариковского домика огромного матерого волка, а рядом с ним волчицу и молодого волчонка. И тут же добавляли, перекрестившись, что не волк это вовсе, а сам пропавший старик Кузьмич, превратившийся в оборотня, а рядом с ним — Малой и его мать-волчица. Мол, устал старик от людской суеты и стал теперь жить в тайге в обличье зверя.

Правда это или нет — кто его знает, эти охотники всегда такие выдумщики...