Дед (на конкурс Покса)

Долго ли, коротко ли, о том бабки только помнят, вернулся Малой. Только вымахал он в такого «лося», что дух захватывает. Но обо всём по порядку.

Егор Кузьмич Добродеев жил-поживал, да хуй почесывал. А что еще на пенсии делать. Да и пенсии той с гулькин... Всё устаканилось, и здоровье не подводило, и дичь была, и рыба, а уж про ягоду и вовсе говорить стыдно — не собрать, столько её уродилось. Живи и радуйся, старый хрыч.
Но иногда находила на Кузьмича тоска окаянная. То волчонка своего вспомнит, то «обрубки» человеческие. И нет, не жаль ему ничего, просто сердце ноет, душа скрипит, а жопа приключений ищет.

Но праздник, он на то и праздник, чтобы даже самую заскорузлую душу развернуть и в пляс пустить. Будь то хоть в городе, хоть в лесу, не важно. Праздник сам тебя найдет и подарки принесет.

Собирая грибы, наткнулся как-то Егор Кузьмич на капканы, которых здесь отродясь не бывало. «Что это за хуйня» — выругался он вслух. Капканы собрал, отнес к себе в избушку. А сам стал всё чаще вглубь леса ходить, присматриваться, кто на его территории бедокурит.

И в один прекрасный осенний день, когда солнце светило так, что хотелось скинуть партки и бежать голым по лесу, кубырем кататься по траве, чтобы письку щекотало колючей осокой, наткнулся Егор Кузьмич на браконьеров. Два мужика и одна баба. Случайно наткнулся, потому что шел по лесу в прекрасном настроении, напевал песни Юрия Антонова и мечтал о небесных кренделях. А тут эти. Твари.
— Здорово, дед, — цыкнул один из браконьеров.

Второй в это же время перезарядил красивое импортное помповое ружье, показывая кто здесь сила. Егор Кузьмич был с одним лукошком, да небольшим ножиком в сапоге.

— Здорово, коли не шутите, — ответил Егор Кузьмич.

— Капканы ты спиздил? — задал вопрос в лоб браконьер.

— Может и я. Только не спиздил. А снял, чтобы зверь какой не поранился.

— Вернуть надо. И за моральную компенсации накинуть.

— Так это, прокурор добавит.

— Петросян что ли?

— Нет. Добродеев Егор Кузьмич я.

Второй браконьер, всё это время стоявший немного в стороне, шмальнул из ружья прямо над головой Егора Кузьмича.

— Предупредительный. Следующий в ногу засажу.

— Понял, не глухой.

— Где капканы, старый?

— Дома.

— Пойдем.

Троица двинулась вслед за Егором Кузьмичом. Браконьеры всё время о чем-то шушукались, а девушка просто очень глупо улыбалась, выдавая своё состояние — отвар из мухоморов. Уж это состояние Егор Кузьмич хорошо знал, сам нет, нет, да и прикладывался. Конечно, в лечебных целях, в основном для мочеполовой системы.

— Ну, всё, пришли.

— Только давай без фокусов, завалю.

Для подтверждения своих намерений второй браконьер снова перезарядил ружье.

— А где у вас здесь дамская комната, — наконец подала голос девушка.

— Что? — переспросил Его Кузьмич.

— Баба ссать хочет. Чего не понятно, — уточнил браконьер.

— Так это, вон за кусты. Только там осторожно, «мины».

— Тоже мне, минер нашелся, — усмехнулся тот, что с ружьем.

Девушка удалилась в сторону отведенных для туалета кустов. А браконьеры втолкнули Егора Кузьмича в дом.

В доме был полумрак, и незваные гости не сразу смогли привыкнуть к такому освещению. Этим и воспользовался хозяин. Он ломанулся в сторону подпола, приоткрыл крышку, а сам перекатился под стол. Прогремел выстрел, мимо. Браконьеры стали искать деда и рухнули прямиком в приготовленную для них ловушку. Ружье осталось на поверхности.
— Берегите головы, люк закрывается, — скомандовал довольный собой Егор Кузьмич.

И захлопнул крышку. «Теперь посидите и подумайте. Только чего тут думать — вам кранты» — такие мысли роились в голове Егора Кузьмича.

Хозяин заварил иван-чай и вышел на веранду, чтобы отдохнуть. День был тяжелый. Солнце уже клонилось к закату, моросил мелкий колючий дождь. Вдруг из кутов вышла девушка.
«Эх, черт, про нее то я совсем забыл. В подпол ее что ли тоже или погодить..».

— Дедушка, я там присела, за кустиками и уснула.

— Это ничего, погода сегодня располагает.

— Чаю?

— Мерси.

Егор Кузьмич протянул девушке свою кружку, а сам стал нескрываемо пялиться на заезжую красоту.

— Хороша ты, девка, только зачем с этими связалась?

— Они меня на охоту обещали отвезти. Сняли на двое суток.

— В смысле сняли?

— В том самом смысле.

— А если их не будет, а за всё уплочено, тогда как?

— Как захочешь, милый. Ты сам как любишь?

— Да по всякому, пойдем в дом, покажу. У меня перина знатная.

— А еще что у тебя знатное?

— Ой, дева, еще ни одна не жаловалась.

Домик в лесу скрипел и ходил ходуном за всё уплаченное время. Дед оказался прытким, со здоровым опытом. Так что девушке пришлось отработать всю акробатическую программу по высшему разряду. Из подпола всё это время доносились приглушенные голоса браконьеров, которые грозились деда самого насадить на кукан, как только выберутся, а девушке грозились оставить плохие отзывы на сайте шлюх. Но кто бы их слышал.

После почти двух суток половых излишеств Егор Кузьмич наконец слез с перины и пошел до ветру. «Эх, хороша, девка, жалко только что за деньги. Не с моей пенсией. Спрошу, может она за беличьи шкурки тоже даёт».

Закончив с туалетом, Егор Кузьмич пошел к дому. Вдруг в дальних кустах началось какое-то шевеление, будто лось прёт. Только нет здесь лосей поблизости. Из кустов вышел волк, такого размера, что у Егора Кузьмича сердце на мгновение остановилось и единственная мысль, которая успела проскользнуть — хоть палку кинул перед смертью.

Волк и человек стояли на расстоянии вытянутой руки и смотрели друг другу в глаза, кто кого.

— Малой, ты? — сказал Егор Кузьмич, увидев знакомую рану на лапе зверя.

Волк подошел вплотную и лизнул старика в руку.

— Как вымахал. Я думал сохатый прёт, а это ты. Где ж ты пропадал?

Волк вилял хвостом, выказывая свое хорошее расположение к хозяину.

— Тушенку будешь? Сейчас, сейчас.

Егор Кузьмич сбегал в дом и вернулся с открытой банкой.

— Как в первый раз, помнишь.

Волк с удовольствием расправился с предложенным угощением.
В это же время из дома вышла девушка. Была она в чем мать родила.

— Егорушка, это настоящий серый волк, как в сказке?

— Конечно, настоящий. Его зовут «Малой».

— Можно его погладить?

— Попробуй. Малой, ты уж не обидь барышню.

Волк как-будто всё понимая, пригнул морду, разрешая себя потрогать.

— Егорушка, а можно я на нем покатаюсь?

— Не уверен. Всё-таки дикий зверь.

Но Малой будто сам давал понять, что согласен.

Девушка Кристина села на волка по кличке «Малой» и умчалась через тернии в глухую тайгу. Больше о ней никто ничего не слышал.

«Эх, живу как в сказке», — сокрушался Егор Кузьмич, — «чем дальше, тем страшнее».

За двое суток без еды и воды, да еще и в полной темноте, браконьеры присмирели. И когда Егор Кузьмич приоткрыл крышку из вынужденной тюрьмы, то на него не обрушились ругательства и угрозы. Браконьеры умоляли дать им воды и еды, выпустить по добру по здорову, а также сулили хозяину безлимитный абонемент на Кристину на целый месяц. Только бы живыми уйти из этого проклятого леса.

Егор Кузьмич спустил в подпол бутылку со своим специальным снадобьем, а сам сел рядом и стал рассказывать историю, пока браконьеры пили и постепенно превращались в безропотных.

— Зеки как-то беглые меня навестили. Да всё не-людски. Пальцы гнули, меня не уважили, побили даже немного. Но я к чему, я их вылечил. И вас тоже вылечу.

— Да, вылечи нас, старик, — прохрипел один.

— Мама, мы все тяжело больны, мама мы все сошли с ума,- добавил второй.

И они стали смеяться.

— Тяжелее некуда,- еле слышно сказал Егор Кузьмич.- Эх, где же мои инструменты. Память дырявая.

За пару часов из двух крепких мужиков, согласно всё того же горячо любимого доктора Павлова, получилось три кучки. В одной. Прислонившись друг к другу стояли два тела с головами, во второй, лежали руки и ноги, а в третьей, самой маленькой, уши и половые органы.

Старик налил себе любимой кедровой настойки, опустился в кресло у печки и погрузился в блаженную «нирвану».
Завтра отвезу в отдел. Устал. Вымотала кобылка. Годы уж не те.

Утром Егор Кузьмич выгнал из импровизированного гаража старую «Ниву», погрузил в нее мешки и поехал в поселок.

В посёлке всё было по-старому. Только прежний красивый плакат на въезде: юноша тематической внешности с кудрявой головой в военной форме, который призывал получить большие деньги за любовь к Родине сильно выцвел и поистрепался.
— Получается, я, старый дурак, всю жизнь любил её бесплатно?! — Кузьмич в сердцах ударил кулаком по торпедо и свернул к полицейскому участку. Затем он поймал себя на мысли, что это уже было.

Около УАЗика с надписью по ржавчине «ПОЛИЦИЯ» ковырялись двое в форме.

— Джигиты, начальство пригласите, — и, сплюнув, через силу выдавил: — Будьте любезны.

— Вы по какому вопросу, гражданин? — спросил худой рыжий прапорщик.
Затем, узнав в старике того самого чудика из леса, он больше ничего не стал спрашивать и пулей побежал в кабинет начальника, который по старой привычке мирно храпел в рабочее время полулежал у себя в кресле.

— Скажите, подарки привезли... новогодние, — крикнул ему вслед Кузьмич.

Помня о прошлогодних подарках, в воздухе повисла немая пауза, от которой обычно и рождаются сотрудники полиции.

Егор Кузьмич открыл багажники выгрузил на землю три мешка.

— Браконьеры. Я их в лесу нашел. Под туей.

«Вроде у нас туя не растет»- машинально подумал прапорщик, но виду не подал.

— А эт-то-о-о что-о? — В голосе начальника сквозил знакомый страх.

— Впервые вижу, — схитрил дед. — Не зря говорят, что волки санитары леса.

— А кто-о-о их-х-х та-ак? За-аа что-о?

— Я не знаю, врать не умею. Был бы человек, а статья найдется. Сами придумайте, за что, — отрешённо отвечал Кузьмич, понимая, что оставил дома улики, и надо хорошенько прибраться.

— И что-о на-ам с эти-и-м делать?

— Да что хотите. Главное смотрите, чтоб не хулиганили. А вот еще капканы. Это ихние.

Егор Кузьмич достал из багажника капканы и бросил к мешкам.

— Мне чужого не надо. Прощевайте, Органы.

Кузьмич завел машину, кивнул полицейским на прощание и с чистой совестью поехал в магазин за продуктами.

Продавщица Ольга Петровна обрадовалась появлению старика. Пока тот выбирал макароны и сахар, робко спросила:

— Кузьмич, а что это ты давно к нам не заходил? Бабу себе завел?

— Петровна, я тебя одну люблю. Хворал. Еще браконьеры развились. Делов невпроворот.

— Ничего не понятно, да и ладно, — задумчиво произнесла женщина. — Браконьеры поди опять сами лежали без рук, без ног возле опушки?

— Понимаешь, Петровна, я терпеть не могу нынешнюю молодежь. А уж размножаться им давать — это вообще последнее дело. Так что твори добро на всей земле.

— Добрых дел мастер мой — захихикала продавщица.

— Ну, добро — дело мутное...

— И то верно!

— Извини, Петровна, мне ещё по другим насущным делам заскочить надо. Давай, расплачусь за товары первой необходимости.

Пока продавщица убирала товар с прилавка и снимала с себя нижнее бельё, дедок по-хозяйски запер дверь и повесил туда табличку «Переучет».

Полюбовавшись несколько минут жопой распластавшейся на прилавке Петровны, старик резко ввёл своё вздыбившееся хозяйство в райскую щель торговки. Затем перевернул даму на спину и закинул её стройные ноги себе на плечи. Вскоре специфический запах старческого пота и горячего секса целиком заполнил магазинные полки...
История такое любит — повторение — мать учения.

— Егорушка, а что с волчонком стало? — неожиданно спросила Ольга Петровна.

— Приходил недавно. Я ему бабу нашел. Красивую!

— А зачем ему баба, он же её сожрёт. Зверь всё-таки.

— Кто зверь?

— Я,- усмехнулась Петровна.- Врёшь ты всё.

Егор Кузьмич вынул свой обмякший старый хрен из Ольги Петровны и сказа ей на прощание:

— Прощай, больше не приеду. Раз мне веры нет, то и делать здесь нечего.

Через год, в различных местных газетах стали появляться не подтвержденные официальными властями сообщения, что в глухой сибирской тайге, якобы, девушка с низкой социальной ответственностью живет с волком и даже родила ему детенышей. А крестным отцом у новорожденных стал странный старик, который живет в том же лесу и никогда оттуда не выходит, только если не найдет два-три мешка с человеческими останками, которые он сразу везет в местный отдел полиции. Сибирь. Тайга. Mon amour.