Остров

— Вам что-нибудь нужно, прежде чем мы начнем? Сигареты, вода?

— Да. Хорошо бы пачку сигарет.

— Пожалуйста. Готовы?

— Да.

— Итак. Почему вы согласились на интервью?

— Ну... Суд же закрытый был. А я хочу чтобы люди знали —никакой я не террорист.

— А кем бы вы себя назвали? Газетчики окрестили вас «Летним подрывником». За три месяца вы взорвали сколько? Пять мостов?

— Я никем себя не назову. Вы просто расскажите мою историю правдиво, не коверкая.

— Договорились. Вы тогда отвечайте, ничего не скрывая. Какой мост был первым и почему?

— Первым? В деревне Репьевка, под Москвой. Я бывал там давно с друзьями. Вот и запомнил. Он короткий совсем. Над оврагом. Высота небольшая. Мне для тренировки он идеально сгодился. Я же этим никогда не занимался. Понимаете? Я на приборостроительном мастером работал. Мне опробовать нужно было все: смесь; детонацию; направленность взрыва. Для следующих, настоящих целей, очень важна хорошая подготовка. А этот мост, он как бы самый невинный из всех. Его грех самый незначительный. И все же грех.

— Это вы о чем? Что за грех может быть у моста?

— Вы потом поймете, о чем я. А с этим крохой у нас всезамечательно вышло. Было такое время перед рассветом, знаете, когда ночь еще холодит шею, а лицо уже чувствует приближение солнца. Я всегда работаю в эти часы. Примерно с четырех до полшестого. Все еще спит. Но потенциал пробуждающейся жизни уже здесь. Гудит в атмосфере. Бьется в сердце робкими толчками. Новый день на низком старте.

Я установил заряды и забрался на пригорок, чтобы все получше рассмотреть. Переживал сильно. Травинку какую-то грыз. Горькую, горькую. А затем гулкий, протяжный хлопок и густые облака цементной пыли. Обломки в разные стороны. И мост проваливается сам в себя. Схлопывается. Только очень медленно, нехотя. С ленцой. Пыль оседает во влажном воздухе и остается лишь этот разбитый труп моста. И две стороны оврага. Разделенные, сиротливо смотрят друг на друга в упор. Но изменить ничего не могут. Не в их власти. А я рад ясному осознанию — все у меня получится. Все я смогу.

— Впечатляет. А где брали взрывчатку? Не в магазин же ходили?

— Вы как дети. В двадцать первом веке возможно все. Я сам делал. И смесь, и детонаторы, и запалы. В сети всю информацию нашел. И на обычных сайтах, и в даркнете. В библиотеке вузовской посидел. Элементарно.

Компоненты купить тоже не проблема. Если старательно поискать, окажется, что в большом городе полно мелких кустарных предприятий, торгующих за наличку и без отчетности реактивами в промышленных масштабах. Такие вопросов не задают.

— И что же, совсем не возникало проблем? Или вы эдакий Мориарти, преступный гений?

— Зря иронизируете. Проблем хватало. А меня хватало на их решение. Я прилично ломал голову над поиском места под лабораторию. С доставкой устройств к объектам акций тоже пришлось повозиться. Но тут не нужно быть семи пядей во лбу. Достаточно терпения, рассудительности и ума, чуть более смышленого, чем у среднего ксиваносца. А с ними соперничать не сложно, уверяю. Большинство тупы или ленивы. Чаще и то, и другое. Я сильнее переживал за случайных свидетелей. Обычные люди, порой, замечают больше полицейских. Кроме того, я тщательно подбирал цели. Не самые популярные, поменьше камер, пожиже движение. Я не замахивался сразу на Шекспира, понимаете? Шел от простого к сложному.

Следующими были два пешеходных мостика в Питере.

— Они-то вас и прославили, верно?

— Вероятно. Я не мониторил новости. Вы слушаете?

С этими вычурными горбунками возникла другая сложность — одновременный подрыв. Я хотел, чтобы они разлетелись на куски с точностью до секунды. Но человек, копошащийся сначала под одним мостом, затем под соседним, наверняка вызовет подозрения. Спасла обычная спецовка и светоотражающий жилет. Перевоплотился в коммунальщика, и тебя уже словно и нет. Хах. Смешно, правда? В общем, все получилось.

Потрясающее зрелище. Гранитные глыбы сразу двух мостов взмывают в рассветное небо и низвергаются в Неву. Пыль, высокие фонтаны брызг, вопли редких прохожих, сирены вдали. Не хватало только какой-нибудь эпичной музыки, вроде Вагнера. Чтобы как в том фильме, помните?

— Эм....С Натали Портман?

— Да, да. Про вендетту.

— Так значит, это месть?

— Нет. Конечно, нет. Скорее, это борьба с ветряными мельницами. Бессмысленная, но неизбежная для меня.

— Хм...

— Потом были самые масштабные и сложные проекты. Четырехполосный автомобильный и железнодорожный через Волгу. Долгая изнурительная работа. Кропотливая подготовка. Наблюдение за охраной и дежурными сменами, за патрулями полиции и железнодорожниками. Изучение расписания поездов, анализ загруженности моста автомобилями. Доставка взрывчатки несколькими рейсами. Обвязка опор, закладка. Несколько раз оказывался на грани провала. Но выдержки и знаний хватило. Я оказался хорошо подготовлен. Я не хвастаюсь. Констатирую. Хочу чтобы вы понимали. Это не случай или судьба помогли мне. Это сделал я сам. Человек. Эти взрывы уже не сравнить с предыдущими. Они не восхищали красотой и праздничностью. Не радовали элегантностью и легкостью. Здесь гибли титаны. Падали колоссы. Мощь обращалась в прах. И я трепетал. А город дрогнул.

— Гордитесь собой? Вы угробили сто девяносто шесть человек.

— Да, эту цифру я слышал на суде.

— Совесть молчит?

— Совесть? Нет. Пытается что-то вякать. Но это пережитки воспитания в той культуре, которая теперь мне чужда. А люди. Ну что люди? Лес рубят — щепки летят. Понимаете, у меня нет к ним ненависти, но и трагедией их смерть я не считаю. Они избежали множества несчастий своего «живого» будущего, сделавшись мертвыми. Сейчас они покойны, как и до рождения.

— В чем же тогда мотивы, смысл?

— Я не воюю с людьми, не сражаюсь с архитектурными сооружениями. У меня нет цели уничтожить инфраструктуру и экономику, нет политических амбиций и идеологических установок.

Мост всего лишь символ. Гадкий, лицемерный и лживый. Я боролся с символом. Мост говорит людям — «Идите и обрящете». Он говорит им — «Я соединю вас с кем угодно, и вы будете вместе». И вот уже парочки назначают встречи на ажурном мосточке, и вот уже машины летят на свидания в другой конец города. И вот уже кто-то мчится в поезде через реку в наивном радостном порыве, окрыленный. А на другой стороне пустота. Мост дает надежду на счастье, как церковь на спасение. Но ни того, ни другого — не существует.

— Вы не верите в счастье?

— А ты когда-нибудь любил?

— Я и сейчас люблю.

— Хреново ты любишь! Слушай меня. Рождение — это биологический факт. Как и смерть. А все то, что между, все то, что мы называем жизнью — это борьба за еду, сон и секс. И это тоже биологический факт. А счастье — никакой не факт. Это абстрактная выдумка мозга, его хотелка, его фантомная боль.

А все мы, все сколько-то там миллиардов — одинокие, мелкие, незначительные острова. Просто скалистые кусочки суши, омываемые холодными водами, ледяными ветрами продуваемые. И даже пристани деревянной нет у наших берегов. И если случайно к такому острову и подойдет утлая заблудившаяся лодчонка, ее немедленно разобьет о скалы суровое северное море. А знаешь почему она заблудилась? Да потому, что ни на одном из миллиардов этих островов нет маяка. И даже гребаный костер развести не из чего. На островах ничего не растет. И никакими мостами не собрать нас в целое. Мы одни. И выхода нет.

— ...

— Еще вопросы?

— Да. Пожалуй последний. Как вас поймали?

— А меня и не поймали. У меня была любимая женщина. Она куда-то пропала. Потом прислала сообщение. Я ей позвонил и сказал, что сожгу все эти мосты к чертям собачьим. Когда все завертелось, она догадалась, что это могу быть я. И позвонила куда следует.

— А что за сообщение?

— Когда я встретила тебя, ты был как остров. И я верила, что смогу стать для тебя материком. Что вместе мы превратимся в одну огромную землю. Но оказалось, что я была всего лишь мостиком. Надеюсь ты смог по нему дойти куда-то, где тебя ждут. Я буду помнить только хорошее. Прощай.