27. «Листая старую тетрадь расстрелянного генерала»
– Полный обскурантизм! Вить, хорошо, что вам детали от терминатора не достались, когда вы автомат мастерили, а то бы вы такого наделали…
– Согласен, могли бы даже человеческие жертвы, – кивнул отец, – просто мы тогда еще про терминаторов не знали и предпочитали разбирать на детали совхозные комбайны, сортировки и трактора, стоящие на току. Попади нам огнемет или автоматическая пушка с терминатора, мы бы мировую историю пустили совсем по другому пути.
– Страшно представить… Вить, а ты что, правда, сигналы с Юпитера собирался принимать?
– Не с Юпитера, а сигналы самого Юпитера. В «Юном технике» статью прочел, как сделать для этого антенну и приставку к приемнику. Если мне не изменяет моя великолепная память, то в номере 4 за 94 год. Точно не поручусь: вообще до перестройки на деревню был всего один календарь, хранившийся у папаши в опечатанном рабочем сейфе. Как на проклятом острове не было календаря – это было одно из требований Института. Да и потом с календарями было не густо.
– То есть, ты не сам это выдумал?
– Нет, из журнала взял.
– Тогда ладно, а то я уж было решила…
– Что?
– Не важно. Кстати, может наладить выпуск таких приемников?
– Сейчас приемники не пашут – эфир забит помехами от зарядных устройств, так что не прокатит.
Хотя сотовая связь переживала не лучшие времена, система связи на основе беспроводного доступа меж мобильниками, так называемая mesh-сеть или «Мешок» по-простому, широко использовалась на куче бывших мобильников.
– А жаль, – вздохнула мать, – тоже можно было заработать денежку.
– Радиовещание просто вымерло как класс, как когда-то тамагочи да покемоны, а так бы да, можно было замутить тему с приемниками нестандартных диапазонов. Но сейчас это не актуально.
– А зачем тебе были сигналы Юпитера? – спросил Пашка. – Тогда же еще Илона Маска не было.
– Даже и не знаю… Просто интересно было в детстве, а сейчас подумаешь – чушь это все. Надо деньги зарабатывать на старость, а сигналами Юпитера пусть астрономы занимаются. Им за это жалованье из бюджета платят, пускай отрабатывают. А тогда я даже папаше в электробритву приемник вмонтировал и он, когда брился, слушал радио на наушник ТМ-4.
– Круто! – восхитился Пашка. – А звук бритвы ему не мешал?
– Нет, он во второе ухо берушу вставлял.
– Талантом ты был, – польстил отцу Пашка.
– Еще каким: помню, матери в плойку электрошокер встроил – от сексуальных маньяков обороняться, но так он ей и не пригодился.
– Знамое дело, – сказала мать, – у вас тут ни один сексуальный маньяк бы не выжил. А если бы и попал сюда, то рад был ноги подобру-поздорову унести. Тут бы любого Чикатилу самого отымели и удавили.
– Народ суров, но это народ, – с достоинством сказал отец. – Вот так, – посмурнел он. – Не увидели вы дядьку, дети мои. Возьмите в буфете себе посуду, помянем вашего дядю Виталия.
Мы с Пашкой нашли грязные кружки, куда щедро полилась «текила».
– Что ты трешь, чистоплюй? – возмутился отец моей попытке протереть кружку. – Вспомни классика: вот из плесени кисель, пей его как мукасей. Не время чистоплюйствовать, когда Отечество в опасности!
– Земля ему пухом, – торжественно провозгласил отец, – и вечная память в наших горячих сердцах. Прошу почтить память покойного минутой молчания.
Мы помолчали.
– Прошу помянуть.
Мы выпили.
– На самом деле, тут есть и положительные моменты, – утешила мать.
– Какие?
– Что подросшие приятели Виталика не припрутся к тебе засвидетельствовать почтение и взять денег в долг.
– Есть такое дело, – признал отец. – Не припрутся.
– Вить, а ты говорил, что когда дом продавали, то там и Виталика доля была, – вспомнила мать.
– Была. Официально же он мертвым не был признан, просто пропавшим без вести. Так что доля за ним сохранялась. Теперь к делу, – отец вновь наполнил стаканы и кружки, – старшОй – ты берешь ножовку по металлу и как Данила Багров скрыжичешь помпу. Потом, по мере успевания, переделываешь под обрез патроны. МладшОй, ты читаешь вслух дневник покойного Копейкина, своего рода повесть о капитане Копейкине, так сказать. Валентина – ты сегодня дежурная по кухне – готовишь обещанный омлет. Я – общее руководство и креативное сопровождение процесса.
– Вить, ты не заметил странности? – тихо спросила мать.
– Какой?
– Ты все время из графина наливаешь, а он потом опять полон.
– И?
– Кто в него наливает?..
– Кто?.. – отец недоуменно огляделся, будто оказался в лачуге дяди Коли впервые. – Давай рассуждать логически. Если не я, не ты, не киндеры и не соседи, то исключив невозможное и отбросив невероятное, получим на выходе уравнения: либо Копейкин либо кикимора. Одно из двух. Правда, может еще домовой-дедушка подсуетиться.
Мать испуганно перекрестилась.
– В любом случае не забивай себе голову пустяками. Если подливают – хорошо; плохо когда отливают. Если не в бронзе.
– Глаза залил и все побоку, – мать укоризненно покачала головой. – Когда же ты уже нахлебаешься?
– Я пью да дело разумею, – обиженно нахохлился отец. – Другие и трезвые таких дел не натворят, каких я по пьяни.
– Ты когда делом займешься? Или уже забыл, зачем мы сюда приехали?
– Помню, – отмахнулся отец, – как пообедаем, так и начну необходимые материалы для мутации подбирать. Не гони, успеется. Все равно на голодный желудок никакая наука не идет.
– В шарашках у Лаврентия Павловича небось шла, – усмехнулась мать, – а тут не идет?
– Валя, не нуди, как заучка. История дальнейшая показала, что не всего можно добиться шарашками; к кнуту еще и пряник нужон. В нашем случае – омлет.
– Пожуем – увидим. Копченой грудинки не дождешься от вас с ромом… А бутылка?!
– Полный Амарилло!
– Валентина, спокойно! Это для стимуляции мозговой деятельности. Про теорию позитивного пьянства слышала?
– Нет.
– А между прочим, был такой ученый Гэллегер, вот он ее открыл и доказал эмпирическим путем на собственном примере.
– Не знаю я таких ученых. Бомж какой-нибудь.
– Постыдилась бы, чем невежеством бахвалиться, темнота. Читай, Павел.
– Боги просто устали нас любить, просто устали от нас. А что происходит, когда ребенок, а боги те же дети по сути, устает от любимой когда-то игрушки? Он ее ломает и требует замену. Так и боги, проснувшись, вполне могут заменить человечество.
– Бред какой-то, – прокомментировала возившаяся у растопленной печи мать. – Отдающий манией величия.
Она после отсидки в психдиспансере считала себя большим практическим специалистом по психическим заболеваниям.
– Мания величия – это просто ерунда. Валентина, не надо спешить с выводами, – отец успел под чтение опрокинуть в себя еще скана трофейной, – надо еще послушать, осознать, проанализировать и лишь потом, подчеркиваю, – провел указательным пальцем горизонтальную черту, – делать выводы из материала. Читай, Павел.
– Тут схема взаимодействия богов, – сказал Пашка.
– Схему пока пропусти, потом рассмотрим на досуге, – разрешил отец. – Продолжай чтение, сын мой, – он зевнул. – Уж больно ты складно читаешь, прямо заслушаешься, как соловьиной трелью весной под Курском. Бухти дальше, как наши космические корабли бороздят просторы Большого театра.
– И пусть эти картавые гниды, – продолжал чтение брат, – упорно наблюдают за мной, бесспорно…
– Без порно… – смакуя, повторил отец.
– Бесспорно, что мое великое изобретение перевернет мир, как и Эдвард Лидскалнин. И…
– Мне не послышалось, сын мой? Дядя Коля претендует на лавры почтенного Архимеда?
– Говорю же, – снова вмешалась мать, – псих с манией величия.
– Помолчи, Валентина, хотя бы из уважения к покойному. Дядя Коля хотя и был слегка эксцентричен, но он же был ученым, в НИИ секретно, в отделе супер-секретных исследований и разработок, так что в мемуарах вполне могут быть крупицы ценной информации, как жемчужное зерно в навозе. Может это окажется выгоднее, чем разводить тараканов. Не мешай, дай послушать. Читай дальше, заодно проясни, что за Эдвард такой.
– Как и великий Кулибин, как и Тесла, как и Ферсман, как и кот Мюллера, я столкнулся с непониманием сути изобретения, развившегося из разработок концерна I.G. Farbenindustrie AG и более поздних проектов «Мандрагора», «Магнит», «Кобальт», «Шниит» и «Вазелин»…
– Мозголомная ахинея. Полная Усть-Луга. Что за мандрагора такая? – перебила мать.
Отец пожал плечами:
– Без понятия, дядя Коля про мандрагору ничего мне не рассказывал, даже в подпитии.
– Знать очень секретная тема, коль даже в подпитии не сказал. Продолжай, Паша.
– …и травлей со стороны косных и мозгокалеченных современников, этих серых мышей в лаборатории божественного замысла. Что является невосполнимой потерей для мировой науки, культуры и искусства.
– Погоди, – остановил Пашку отец и налил в стакан «текилы», – надо осмыслить предыдущие тезисы Копейкина. Он в одном флаконе, как шампунь или как коктейль, мешает Кулибина и Теслу. Что между ними общего? – Посмотрел на меня.
– Они оба изобретатели? – предположил я.
– Банально, но верно. Но что еще?
– Не признаны современниками? – продолжал я.
– Это мы знаем из прочитанного текста, – отец выпил, – пили ружжо, не отвлекайся. Думать – это не твое.
– Эдвард Лидскалнин, латыш. Родился двенадцатого января 1887 в Лифляндской губернии, Российская империя, помер 7 декабря 1951,в Майами, США). Латышский эмигрант в США, скульптор-любитель, который во Флориде единолично построил сооружение, известное как «Коралловый замок», – озвучил Пашка, успевший заглянуть с планшета в сеть.
– При чем тут латыши? – удивился отец. – Как известно у латыша лишь кеды да душа, а за душою ни шиша. Странно, при чем тут кеды?
– Его и невеста перед самой свадьбой бросила, – подсказал Пашка, – за день до.
– Об чем я и толкую, – обрадовался отец. – У латыша как у туриста: лишь член да кеды, лишь член да кеды.
– Витя, ты расист, – осудила мать. – Полный бикарбонат. Латыши такие же люди, только с датчанами дружат.
– Он также был известен своими необычными теориями о магнетизме.
– Интересно, значит, дядька свои работы с магнетизмом связывал. Что в дневнике дальше?
– Достижение огромной важности, гигантское великолепное открытие. Величайшее открытие всех времен и народов.
– А с ним и денежки, – согласился отец.
– Тут нарисован человек в надетом на голову бумажном пакете из «Макдональдса». И лиловая змея в короне. А вот текст дальше: как предсказывали монах Авель, Кассандра и Ванга, я открыл способ, скорее возможность, даже метод, дал намек мирозданию. Не касаясь при этом темы экспериментов с мозговыми червями.
– Вить, а что за черви такие? – перебила Пашку встревожившаяся мать.
– Дядя Коля что-то такое рассказывал, – отец наморщил лоб, – что были у них какие-то мозговые черви. Они людьми могли управлять.
– Что за черви такие? Откуда они взялись? Ни разу про такие страсти не слышала.
– Потому и не слышала, что эксперименты секретные. А червей из какой-то деревни добыли, еще более глухой, чем наша. Не помню уже названия: то ли Кореневка то ли Карлово.
– А в деревне откуда черви взялись?
– Вот этого дядя Коля не знал. Может даже и с Марса на метеорите прилетели, – отец развел руками. – Он про это скупо рассуждал. Не отвлекай, слышала же, дядя Коля пишет к данному делу не относятся.
– Как же не относятся?! Страсти то какие!!!! – мать всплеснула руками. – Святой Хеврон! А если они тут живут?! – обвела комнату диким взглядом. – А если они в нас поселятся?!
– Валь, не переживай. В твоих мозгах ни один червь не выживет. Будь он даже хоть десять раз марсианский. Или даже с Венеры.
– Сам дурак! – обиделась мать.
– Но если сильно волнуешься, возьми на стеллаже противогаз и одень его для защиты. В противогазе уж точно никакой червь тебе в мозг не проникнет.
– Полное эмбарго! Зато в тебе он с детства живет! И в Копейкине! Поэтому вы такие и странные!
– Я не буду реагировать на этот злобный выпад. Читай, сын мой.
Пашка замолчал, всматриваясь в тетрадь.
– Чего там?
– Тут зачеркнуто все, а дальше вырван кусок листа.
– Это Печкин, сука мусорская, – сообразил отец, – оторвал самое ценное. Дальше читай, не тяни кота за причиндалы, оставь это курочке Рябе и мышке-норушке, обожающей бить чужие яйца от досады, что несправедливо поделили единственную репку.
– Омлет готов, – провозгласила мать. – Кушать подано, – бухнула прямо на дерево стола большую трофейную сковороду, предусмотрительно прихваченную в Жабово, – садитесь жрать. Строганины, венских шницелей и беф-строгановых нема. Жрите, что дают.
– Давно пора, – обрадовался отец. – Тортилий нет – жри омлет! Обедаем, а потом слушаем дальше. Руки не забудьте помыть.
– А где здесь руки мыть? – не понял Пашка, в вопросах гигиены порой доходивший до крайности, граничащей с патологией.
– Умывальник во дворе, если вдруг тебе, жертва Мойдодыра, не хватит – то чистейшая дождевая вода ожидает тебя в бочках во дворе, – объяснил отец. – Питьевая – в сенях, в ведрах. Я лично с колодца принес, пока вы утром дрыхли, как два кастрированных сурка. Только ведите себя с умывальником деликатнее. А то…
– Что, Вить? – заинтересовалась мать.
– А то Мойдодыр придет, – зловеще закончил отец.
– Ты все шутишь?
– Вообще-то нет. Была тут когда-то давно история с Мойдодыром… Но сейчас некогда, в другой раз расскажу.
– Вить, а с ваучерами что за тема была?
