Как я провел Восьмое Марта (Глава 3)

Последующие трое суток мы прожили в Борисовском подвале относительно мирно и спокойно. Гена просыпался в сутки два-три раза, буянил, справлял нужду около лифта, выпивал выданный Михалычем коньяк с шампанским и снова отключался.

Одиннадцатого марта в нашей «дружной семье» случилась драка. Драчунами стали я и Гена. Никаких предпосылок к драке не было: Гена спал, а я ходил по подвалу от лифта до своей «кровати» и гадал думку — что делать дальше? А делать что-то — очень было надо! Девушки утратили свой оптимизм, частенько плакали по поводу и без повода. Света плакала особенно часто, с бабским надрывом, с завываниями и приговариваниями, типа «я уже сто лет рассвет не виделааааааааа» , «я хочу ребеночкаааааа», «дура я дуууурааааааа».

Маринка плакала реже и молча, просто закрывала лицо руками и всхлипывала.

Михалыч стал часто прикладывать руку к сердцу. Помрачнел.

Гена пил и перестал вставать «в туалет» — ссал под себя. Пил и ссал. Ссал и пил.... Вентиляция с запахами наших испражнений не справлялась.

Плакал ли я сам? Нет, я не плакал, но пару раз ком к горлу подкатывал.... Вспоминал родителей — уже лет десять не был на их могилках. Сам себе дал слово — если выберусь из этого подвала — обязательно съезжу к отцу с матушкой, оградку им покрашу, крест поправлю, фотокарточки обновлю.... Жизнь свою вспоминал, как в ютубовском ролике ее просматривал, с паузами и прокрутками.

 

Хожу по подвалу и думаю — «что-то надо делать! Надо что-то делать!». Только прошел мимо спящего Гены, как что-то меня в спину к-а-а-к толконёт. Удержался на ногах, не упал, поворачиваюсь, а напротив стоит Гена с бешеными глазами — именно с бешенными, — зрачки огромные, со рта слюни текут, на меня пальцем тычет и кричит как резаный:

— Это киллер! Его наняли! Он пришел меня убить!

Физически я оценивал себя крепче Гены, поэтому по лицу бить не стал, приложился справой под дых. Гена согнулся и начал приседать. На этом я посчитал конфликт исчерпанным и повернулся, чтобы уйти, но какое-то шестое или сто шестое чувство заставило оглянуться. Поворачиваюсь и вижу как на меня «летит» Гена и толкает меня в грудь. Последнее, что я увидел, перед тем как отключится — это то, как Михалыч бьет его куском доски по голове.

От Гениного толчка я ударился головой о металлическую опору стеллажа, отключился, и уже потом свалился на пол. 

Сколько пролежал — не знаю. Очнулся не сразу. Сначала вернулось сознание, но не всё сразу, а по чуть-чуть.... Этого чуть-чуть хватило, чтобы услышать голос Михалыча:

— Света, посмотри, они живые или им всё?

Света приложила пальцы к моей шее, и сказала, что первый вроде живой, а второй — хуй его знает... кто из нас с Геной был «первым», а кто «вторым» — не могу сказать — не понял.

Услышал голос Маринки:

— Михалыч, а что будем делать, если они оба того?

Вместо ответа Михалыч спросил:

— У тебя еще остался газ в зажигалке?

— Остался, ответила Маринка.

— Ну и ладушки, сказал Михалыч, — будем делать из них шашлыки, чтобы с голоду не сдохнуть

— Я этого есть не буду, он баранами, которых в Азии трахал, воняет, — сообщила Света.

— И я не буду, поддержала подругу Маринка.

— А этого будете? — Спросил Михалыч

— Я не буду, сказала Света, с голода умру, но не буду.

— А кто он? — Спросила Марина.

— Мы с ним соседи и не так близко знакомы, чтобы прям друзья до гроба, но могу сказать точно — он не мудак!

Я приоткрыл левый глаз и перед собой увидел окровавленную руку. Подумал — «интересно, это моя рука или не моя?» И чтобы прояснить, попробовал пошевелить пальцами. Пошевелил. Рука оказалась моей, левой.

— Живой, — радостно завизжала Света и помогла мне приподняться.

Гена лежал в метре от меня, лежал без движений. Михалыч с девчонками помогли мне добраться до моей «спальни». Света всеми доступными средствами — водой, шампанским и коньяком, — обработала мне рану на руке, при падении на бетонный пол, я «не хило» содрал кожу с ребра ладони. По словам Светы, с рукой ничего страшного нет, а с головой сложнее — при ударе о стеллаж, могло случиться сотрясение. Я оценил деликатность Светы, она не стала уточнять, что именно могло «сотрястись» — стеллаж или мозги.

Михалыч послал Маринку «глянуть Гену».

Маринка пришла, доложила:

— Гена спит!

— Как спит? — Не поверил Михалыч.

— Да как обычно, обоссался и храпит.

— Да, — подвел итог дня Михалыч, — денёк сегодня был непростой. — И ради благополучного исхода предложил по глоточку коньяку. Маринка отказалась, я и Света согласились. Пили по чуть-чуть из небольшой стеклянной баночки, в которой до восьмого марта хранилась баклажановая икра. 

— Всем спать! — Скомандовал Михалыч.

Света отошла с ним в сторону, о чем-то пошепталась и вернулась ко мне:

— Я сказала Михалычу, что полежу с тобой немножко, он разрешил, но напомнил — без блядства. Я пообещала.

Странно, но на кресельной сидушке и спинке, мы со Светой вполне поместились. Она лежала бочком, я на спине. Говорили о разном, мысли тоже были о разном, по крайней мере, у меня. Но, увы, Света Михалычу пообещала....

Поправляя свою «подушку», я достал из нее одну картофелину и надкусил. В самом начале нашего заточения, Михалыч рекомендовал каждому из нас съедать по одной сырой картошине в день, он в интернете читал, что это полезно для желудка и удаляет морщины на лице.... Я надкусил и предложил Свете — «Будешь?»

— Не, я большую не хочу, сейчас себе маленькую выберу.

— И полезла рукой в мешок выбирать.

Выбирала-выбирала, и вдруг ее рука замерла. Света приподнялась и стала что-то доставать из мешка. Моя «подушка» сплющилась и уменьшилась в размерах. Света достала из мешка сверток, размером с обувную коробку, спросила:

— Что это?

— Не знаю, честно ответил я....

Света взяла сверток и на цыпочках, чтобы не привлечь внимание Михалыча, шмыгнула мышкой в «свою» комнату, к Маринке. Через минуту в проеме показалась Маринка, поманила меня рукой, но при этом приложила палец к губам, мол, тихо! Соблюдая скрытность, я зашел к ним в комнату. На столе лежал сверток из мешковины, перетянутый крест-накрест узким скотчем.

— Дай нож, попросила Марина.

— Стоп! — Скомандовала Света, — а вдруг там бомба? Зависла пауза. Не могу объяснить почему, но я даже мысли не допускал о бомбе. Ну, в самом деле — кто будет бомбу запихивать в мешок с картошкой? В тот момент я был уверен, что в пакете не бомба, а что-то другое, и скорее всего, это «что-то» — деньги.

Я взял у Марины из рук сверток, достал нож, отвернулся от них и разрезал скотч. Развернул мешковину, повернулся к девчонкам и положил нашу находку на стол — в свертке лежали какие-то корешки, похожие на луковицы. 

Повисла пауза....

— Это георгины, сказала Марина. — У бабушки в деревне я видела точно такие, она их на зиму выкапывает и хранит в подвале вместе с картошкой.

— Неправильная теща была у Бирюка, — озвучил я свое мнение о находке.

— Почему неправильная? — Спросила Света

— Потому что правильная теща напихала бы сюда пару миллионов баксов, а эта георгин напихала.

— Два миллиона долларов в такой пакет не поместились бы, я видела миллион долларов — это примерно вот столько. — Марина показала руками примерные размеры кучки в миллион долларов.

На наши разговоры заглянул Михалыч, спросил:

— Девчули, вы че не спите?

Мы рассказали ему про нашу находку. Михалыч долго молчал, потом спросил:

— Ребятишки, а вам не кажется, что это сон? Что мы все спим и видим один и тот же сон. Я каждую ночь просыпаюсь и кусаю себя за губу — больно, блять! Ладно, ложитесь спать!

 

Света с Маринкой остались, а мы с Михалычем пошли ко мне «в спальню». Он высыпал из мешка оставшуюся картошку, там ничего другого, кроме самой картошки, не оказалось. Два оставшихся мешка проверять не стал, махнул рукой — «да нету там ничего, ну разве что еще какой-нибудь чеснок». Спросил, как моя голова, я предположил, что «до свадьбы заживет». Михалыч сам — «Светка сказала, тебе нельзя наклоняться» — собрал картошку в мешок, присел на него и спросил про жену, когда приезжает? Точной даты я не мог назвать, но знаю, что в Москву они прилетают пятнадцатого, а из Москвы уже как получится.

— Как думаешь, жена заявление в ментовку напишет о твоей пропаже?

— Не знаю, Михалыч, думаю — напишет, но не сразу. Сначала она будет обзванивать моих друзей, с кем рыбачу, потом начнет фантазировать на тему «все мужики кобели». Но потом все же заявление напишет. Главное, чтобы менты сразу же записи с моих дачных камер глянули, там четко видно машину, на которой ты меня увез, ну а дальше дело техники. Нам сейчас надо набраться терпения, чтобы не поубивать друг друга. Кстати, Михалыч, спросить хочу.

— Спрашивай!

— Оно, конечно, не мое собачье дело, но почему ты так снисходительно к тому алкашу относишься? — я указал на Гену.- Он тебя оскорбляет, грязью поливает, а ты терпишь все это. Неужели ты так сильно от него зависишь?

— Да нет, Сергей, здесь дело не в зависимости, здесь другое. Видишь ли, хочу я этого или нет, но мне с ним приходится считаться, ведь у него в руках закон, он им вертит, как хочет. Ты же сам слышал, как он девчонкам про закон рассказывал — по его закону, за одно и тоже можно выписать штраф сто рублей, а можно закрыть на семь лет....

— Да фиг с ним что он закон. Если он Закон, то ты Власть!

— Да какая там власть, Сергей. Так — принеси-подай. Ну а пока несешь, бывает, что кусочек и отщипнешь от того, что несешь. Кто-то много щиплет, кто-то — очень много, а я не наглею, мне много не надо, лишь бы на хлеб хватало, на бензин для катера, да на радистку Кэт с овечкой Долли.... На хлеб, слава богу, пока хватает. Ты не подумай, что я в чем-то оправдываюсь или привираю — нет, говорю как на духу, потому что у меня уже нет уверенности, что мы выберемся отсюда своим ходом.

— Да ладно, Михалыч, не накаляй, мне кажется, что все обойдется.

— Если кажется — крестись! Я не шучу, из меня действительно мысли какие-то смутные полезли. Ну, сам прикинь — мне уже скоро пятьдесят пять, здоровье «нивпизду», иногда сердце так прихватывает, что пару раз жена скорую вызывала. А вдруг здесь прихватит — и что тогда? В лучшем случае вы меня на шашлык пустите, если к тому времени у Маринки в зажигалке газ не закончится, а в худшем — сдохну и завоняюсь где-то вот тут около лифта. Вся надежда на Светку, она когда-то медсестрой в поликлинике работала, поди знает, как жмурам искусственное дыхание делать.

— Насчет шашлыков с твоего комиссарского тела ты, конечно, загнул.... Признайся, ты серьезно девчатам говорил про то, что если мы с Геной окочуримся, то вы нас жрать будете?

— Подслушивал, да?

— Ага, я тогда уже очнулся, просто пошевелится не мог.

— Сергей, никто никого жрать не стал бы, это я баб тестировал.... Баба — она ведь мужика насквозь видит, это у них от природы. Мне с самого начала показалось, что Светка на тебя глаз положила. Дай, думаю, проверю....

— Проверил?

— Проверил! Не показалось, действительно глаз положила... . Но я тут без претензий, они мне никто и звать их никак. У меня семья, у тебя тоже, но послушай меня, дурака старого — если уж решишь девку для бани заказать, то бери проверенную, которая к тебе не только с раздвинутыми ногами, но и с чистой душой.... Насчет чистой души я может быть и загнул, проститутка — она и в Африке проститутка, с ней о душе говорить не принято, но пусть будет не с «чистой» душой, а с «приоткрытой» душой. Хотя смотри сам, тут советчиков быть не может. Ладно, Сережа, чё-то я разоткровенничался с тобой. Старым стал, сентиментальным. Давай по глоточку и спать.

 

Проснулись мы по нашему, «подвальному» календарю двенадцатого марта в десять ноль-ноль. И то не сами проснулись — Гена разбудил. Он сидел на полу под нижним стеллажом и выл:

— Ааааааааа, еееееееееэээээээ, ыыыыыыы, оууу-оууу-оууу.

— Похоже, Гена белочку поймал. — Предположил Михалыч и протянул ему бутылку, в которой на дне плескалось граммов сто коньяка. Гена выпил, успокоился и уснул. Мы вытащили его из-под стеллажа, положили на «кровать» на втором стеллаже и занялись каждый своими делами. Я лежал, Света рыдала, Марина ее успокаивала, а Михалыч ходил по подвалу кругами и к каждому вентиляционному воздуховоду прикладывал ухо — прислушивался. Около самого первого воздуховода со сторону лифта, Михалыч приложил палец к губам, требуя тишины и жестами позвал меня. Я подошел, тоже приложил ухо к пластиковой трубе и отчетливо услышал: «Ха-а-з-а-а-а-а-и-и-и-н!»

Михалыч засуетился, дрожащими руками попытался повернуть воздуховод от стены в сторону лифта, вдвоем нам удалось его развернут так, что воздуховод был обращен «торцом» к нам. Михалыч со всей своей мощи прокричал в трубу:

— Я зде-е-е-сь, я зде-е-е-есь, иди сюда-а-а-а.

— На его голос прибежали Марина со Светой. Михалыч стал заталкивать Светину голову в воздуход, приговаривая:

— Светик, милая, у тебя голос писклявый, кричи что есть мочи «помоги-и-и-и-те»

Не успела Света прокричать призыв о помощи, как Михалыч оттащил ее от трубы:

— Нет, не кричи, если услышат «помогите» — сбегут. Кричи «Я здесь!»

Света несколько раз прокричала «Я зде-е-е-есь! Я зде-е-е-есь! Я зде-е-е-есь!»

Прислушались — тишина. Через пару минут снова послышалось «Хаза-а-а-а-а-и-и-ин» но голос уже слышался более отчетливо. Света ответила «Я зде-е-е-есь»

Тишина. И через несколько минут, совсем явно и вопросительно:

— Хаза-а-а-а-и-и-н?

Света:

— Я зде-е-е-есь!!!

— Гдэ здэс?

— Здэсь! — Света перешла на иностранный.

Михалыч отстранил Свету от воздуховода и сам вступил в переговоры с нашими потенциальными спасителями:

— Ребята, я здесь, я хозяин, вы ищете работу?

— Да, ищем работа. Чистим снэг, дэлыим всё харашо нэ дорого.

— Золотые мои, я вам заплачу очень хорошо, надо зайти в эээ..

— Два тыща час — спаситель перебил Михалыча своими расценками.

— Я вам заплачу пять тысяч за час, надо зайти на веранду, там должно быть открыто, и сразу направо спуститься по лестнице в гараж

— Сэм тыща час! — расценки выросли.

— Хорошо, хорошо, семь тысяч в час! Вам надо зайти на веранду и спуститься в гараж

— Дэньги вперод!

— Родные мои, я не могу через трубу просунуть деньги, я вам клянусь, хорошо заплачу, только зайдите на веранду и сразу направо...

Спаситель заговорил на своем языке с кем-то кто был рядом с ним. Михалыч повернулся к нам и сообщил, что гастарбайтер не один, их двое. Света плакала от радости, Маринка зажала рот руками и слегка то ли приседала, то ли подпрыгивала. Я стоял молча и слушал, как мое второе я читало в голове молитву «Отче наш, ижи еси, на небеси, да святится имя твое»

— Ми открыл двэр, что дэлить нада?

— Сразу направо будет лестница, спускайтесь по ней в гараж. Там слева увидите лифт, это такая будка

-Будка, каторый собака? Попросил уточнить спаситель

— Нет, там нет собаки, там просто будка, лифт, такой большой ящик... идите туда и я потом расскажу что делать дальше.

 

Через несколько минут сверху в районе лифта послышалось знакомое

— Хаза-а-а-аин?

— Да, да, да, — засуетился Михалыч, я здесь. Там справа есть большое красное колесо с ручкой, крутите его по часовой стрелке пока лифт не поднимется.

— Калесо каторый синий? — Попросили уточнить сверху.

— Да, да, пусть будет синий, крутите!

— Лифт шевельнулся и медленно, очень медленно поехал вверх.

— Стоп! — Скомандовал Михалыч. Лифт остановился.

— Михалыч повернулся ко мне, приказал:

— Сережа, — за старшего! Девчонки, собирайтесь! — шагнул в лифт, захлопнул дверь и скомандовал спасателям — «Поехали!»

— Дэсят тыщ — сверху озвучили новые расценки.

— Хорошо, десять тысяч. Каждому! Поехали!

— Лифт дернулся и медленно поехал вверх.

 

*****

Девчонки сидели на диване, Света улыбалась и плакала, Марина просто улыбалась. Я попытался успокоить Свету:

— Света, не надо плакать, успокойся, все хорошо, сейчас Михалыч прогреет машину, отвезет вас по домам, не плачь, перестань!

— Я не могу, — радостно сказала Света, — оно само плачется.

 

Гена сидел на полу за креслом, иногда выглядывал и спрашивал:

— Они ушли?

— Кто? — спрашивал Михалыч

— Эти, с автоматами. Они стреляют. Я их боюсь.

— Не бойся, успокоил его Михалыч, они ушли домой, и мы с тобой тоже скоро поедем домой, там твоя жена Наденька ждет тебя, я с ней только что говорил по телефону, она ждет не дождется, говорит — «ну где там мой Геночка, когда он уже домой придет?»

Я решил отправиться домой пешком. Попрощался с Геной, попросил его — «если чё — без обид!» пожал ему руку и выслушал его совет:

— Пригнись, они стреляют!

Из девчонок, с первой попрощался с Мариной. Она крепко повисла у меня на шее и рассказала:

— Я вспомнила, где тебя видела! Лет пять назад ты с женой приходил к нам на Маяковского, я тогда там у нотариуса стажировалась. Вы тогда друг на друга то ли дачи, то ли квартиры переоформляли....

Со Светой прощался через комок в горле. Аж стыдно. Взрослый мужик, она мне в дочери годится, а вот защемило почему-то. Она прижалась к моей щеке своей мокрой от слез щекой, и так и застыла.

— Эй, — напомнил Михалыч, — вы там смотрите у меня — без блядства!

Света возразила:

— Здесь, Юрочка, ты мне не указ! Вон, ей указывай, — и кивнула на Маринку. — А мы сами разберемся, правда же, Сережа?

— Правда, Света, правда! 

 

Домой шел по улице и удивлялся тому, чего раньше не замечал. Вон справа на воротах табличка с готическим шрифтом «Усадьба Николаевых». Чуть дальше, слева — «Юрта Громова» . Подумалось — надо и себе что-то такое придумать, ну, например «Серегин шалаш», или «Зимовье лифтера»

Около моей калитки снег был почищен, удивился — неужели жена и дочка вернулись? Зашел во двор, дверь на веранду нараспашку. Точно помню, что уезжая к Борисову — дверь закрывал.

На крыльце чуть не столкнулся с нашей соседкой, Верой Захаровной.

— Ой, Сережа, ты меня напугал. Ты куда пропал-то? Твоя Валентина звонит восьмого, говорит, не может до тебя дозвониться, попросила сходить узнать, что тут стряслось. У меня ваши ключи еще с позапрошлого года висят в прихожке, вы тогда в отпуск ездили, Валя мне ключи оставляла, я ее цветы поливала и вашего Тайсона кормила, помнишь?

— Помню, Вера Захаровна, помню..

— Ага, вот с тех пор ваши ключи и висят у меня. Валя говорит, сходи, Захаровна глянь. Я пришла — тебя нет, твой Тайсон голодный, ходит за мной, мявкает, жратушки просит. Я нашла там в шкафу пакетики с кормом, покормила. Позвонила Валентине, она говорит, глянь телефон Серегин, дома или нету? Я глянула — на столе какой телефон лежит, обрисовала его словами Валентине, она говорит, значит Сергей он на рыбалку смотался, мол, ты на рыбалку телефон не берешь, потому что вечно их там теряешь. И вот с тех пор я каждый день и хожу к вам, Тайсона кормлю, с Валентиной по телефону разговариваю. Она там уже вся испереживалась за тебя. Ты ей позвони, скажи, что ты на рыбалке был. Ой, а с рукой у тебя что, поранился?

— Да, щуку из лунки доставал, зубами цапнула.

— Ты со щуками будь осторожнее, мой дед для щуки специальный крючок сделал, у них зубы как у акулы по телевизору. Так ты Валентине-то позвони, успокой ее.

— Позвоню, Вера Захаровна, прямо сейчас и позвоню. Спасибо вам за Тайсона! 

 

Позвонил жене. Выслушал много новостей о Турции, о себе, о дочери, которой не дает прохода некий Ахмет, в разговоре совершенно случайно назвал жену Светой, она моментально среагировала — «какая еще такая Света???» Объяснил, что Света — это медсестричка в поселковой амбулатории, куда нас после ДТП привезли, она мне руку забинтовала, ну и так проверила, нет ли переломов, ушибов.

— О, господи, какое еще ДТП? Ты с кем на рыбалку-то ездил?

— Да ты его не знаешь, недавно с ним познакомился, Геной зовут. На обратном пути с трассы слетели

— Он что, твой Гена, пьяный был, что ли? Не видел куда едет?

— Да, слегка поддатым был.

— Сергей, ты меня удивляешь — ну как можно садиться в машину к какому-то пьяному водителю? Честное слово, тебя нельзя оставлять одного даже на несколько дней, вечно ты во что-то вляпаешься. Мы завтра будем дома, нам путевки почему-то сократили, обещали вернуть часть денег. Встречать на надо, мы сами доберемся. Давай, пока-пока. Целую.

— И я тебя целую!