Десятка знаковых диско-песенок в моей жизни

К попсе не испытываю никакого предубеждения. Понятно, что построена она на «вирусных», как сейчас говорят, то есть заразительных повторяющихся музыкальных фразах. С тщательно подобранными тембрами вокала и инструментов. На этом творчество авторов и заканчивается — но поди-ка, сочини такое.

Если взять две крайности — джаз-рок и диско — то первое будет как домашний борщ. То бишь как первое. Над прозрачным бульоном из грудинки колдуешь два часа, тщательно шинкуешь капусту и закладываешь именно в тот момент, чтобы и не разварилась, и не осталась полусырой… Исполняешь по рецепту как по нотам, и всё равно каждый раз по-разному, потому что ещё драйв и настроение. И душа, как главный элемент любого блюда. Даже музыкального.

А что диско? Картошка-фри по заграничной технологии. Но иногда хочется.

Некоторые из этих песенок не совсем диско, ну да какая разница.

1. 1977 год, отец купил магнитофон «Весна», а сосед, моряк дядя Жора, привёз из плаванья пластинку со странными буквами АВВА и дал нам переписать. Отец взял из вежливости — на самом деле ему нравилась сплошная туфта: Кикабидзе, какой-то А.Северный (так было написано на кассете) и всякое такое.

Короче, переписал отец пластинку, вынес магнитофон во двор. У деда в этот день всегда собиралась наша многочисленная родня. Родители выпивали за мир и за победу, дети копошились около мангала с шашлыками. Отец нажал кнопку магнитофона — не знаю, как остальные, а я замер, как молнией стукнутый. Так выглядит любовь с первой ноты.

Потом взрослые выключили музыку, и дядя Саша начал под гитару петь какую-то фигню со словами чирибим-чирибом.

Как всегда, в этот день было солнечно, невдалеке добродушно шумело море и цвела сирень во дворе. 

 

2. Эта песенка всю жизнь рядом со мной. Недавно, лет десять назад, а может и пятнадцать (это ведь только в детстве третья четверть кажется вечностью) вышел её мега-популярный кавер с названием почему-то «Барбара Стрейзанд». Всё-таки Франк Фариан — гений.

В тот день 1979 года мы с родителями гостили у дяди Жоры — а у него цветной телевизор — и поздно вечером транслировался фестиваль из польского Сопота. Когда появились Бони М, подвыпившие взрослые почему-то не обсуждали мелодические достоинства, а теревенькали, как, мол, этот парень в одиночку с тремя дамами справляется.

Мне было не до того, чтоб слушать взрослую загадочную болтовню: меня накрыло и очаровало. Настолько отличалось от «Утренней почты» и «Песни года».

 

3. Первая школьная дискотека. Хрупкая милая Ленка из 8-Б в противоположном углу. Мажор по прозвищу Цыган (что вы хотели — провинция) у пульта. Пританцовывает, открывает рот, будто слова знает. Я-то немецкий учил, не мог подпевать звонкому голосу из колонок.

Потом, когда появился интернет, я убедился, что вокалист тоже никакой не англосакс, потому что отчётливо артикулирует «бьюти», а не «бьюри». Не знаю почему, но все хриплые Томы Уэйтсы мне никогда не нравились. Только хардкор, только тенор на грани фальцета.

А какой звонкий голос был у Ленки в первом классе! Я на год старше, и мы от школы пели в ГДК (городской дом культуры). Я про моего щенка, который похож немного на бульдога и на дога, а она «Самая счастливая в это утро я» …

ГДЕ ГДК? Куда делось это светлое, беззаботное время?

Ах да, вот же хит с той самой дискотеки

 

4. Новогодняя ночь 1986 года, два часа ночи, я перед телеком, левая нога полностью в гипсе. Ненавижу велоспорт. Всегда ненавидел. Но всегда хотел быть похожим на одного паренька-одноклассника. Которого черти занесли в вело-секцию — а значит, и мне туда дорога. Когда я решился ступить в подвал велоклуба «Меотида», Андрюхи даже в нашем классе не было — он катался за юниорскую сборную республики и перевёлся в харьковский спорт-интернат.

То есть я даже не ему что-то доказывал, а сам себе. Ежедневные изнурительные тренировки — в прямом смысле до потери сознания. И постоянная физическая боль. Герой фильма «Одержимость» на самом деле был в пионерлагере, а его как бы деспот-дирижёр — просто мать Тереза в сравнении с нашим шизонутым тренером. Задача которого была выдавить, сломать всех лишних и оставить у себя только несколько чемпионов.

Короче, родители спят, я сижу на ковре перед телеком, жду «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады», подключаю Крым к Весне, то есть телевизор к магнитофону. Заранее, чтоб не пропустить чего-то прикольного. Дай, думаю, быстренько в сортир смотаюсь. И квартирка-то небольшая, и на костылях я уже гасал как заправский горнолыжник — и всё равно провтыкал начало.

А песенка не то чтоб самая крутая, просто запомнилась. С тех пор и до сегодня не слушал ни разу. Вот как она звучала целиком.

 

5. Первый курс. Соседний областной центр. На весь мой родной городок был один плавательный бассейн, 25-метровый. А тут даже в университете — в четыре раза больше нашего единственного. Всё огромное, просторное, общага с колоннами и четырёхметровыми потолками.

На первом этаже по четвергам дискотека. Ну потому что в пятницу почти все разъезжаются по домам.

Ежели песенка изящная, и вдобавок тебе восемнадцать лет, и ты в новом огромном городе, и вокруг полно симпатичных девчонок, и никто из них не знает, что в школе ты был ботаном-задротом и за десять лет всего несколько раз подрался, причём один из них с одноклассницей… Ладно, шучу про одноклассницу, с ней драки не было. Валька просто не оценила шутку, зажала в кулаке деревянный треугольник и треснула мне по лбу.

 

6. Не знаю, чем Бананарама отличается от Радиорамы, но песенка Винус (она же Шизгара — но к тому времени я уже знал, что никакой шизгары на самом деле не существует) у них шикарная.

Дело было в университетском клубе; под эту песенку я познакомился со своей будущей бывшей женой.

 

7. Вояж-вояж терпеть не могу, Джой и Модерн Токинг тоже — их не будет. А знаете, кто будет? Недалеко от приморского городка моего детства был другой райцентр. Ничем не примечательный, кроме черешни и Арташеса Хералова, который в это время учился в тамошнем кульке. Училище культуры то бишь.

Дискотека не в нашей общаге — а в студгородке горного института! Там можно было и по морде отхватить — горняки народ суровый, не то, что наши университетские чушпаны.

Песенка сразу понравилась и до сих пор нравится. Даже несмотря на шаблонную структуру и пошлое «гитарное соло» между припевами.

 «Научились делать!» — помню, была такая мысль.

 

8. Кому как, а мне у Сикрет Сервиса больше всего пришлась по душе не Цэн оклок поцман — хотя она очень крута — а вот эта. Чётенькая такая, правда?

В 1989 женился мой славный друг Тажудин на девчонке из Житомира. Скромная компания из десяти студентов и студенток отмечала в коммерческом ресторане «Астория» — гулять так гулять. Не там, где Шарапов брал Фокса. Город другой, просто названия одинаковые.

Мы с Борькой понятия не имели, где будем ночевать сегодня и вообще — потому что освободили молодожёнам свою комнату в общаге. Навсегда. Собрали пожитки, легко поместившиеся в две спортивных сумки, объявили Тажудину, что он теперь единоличный пользователь.

Наутро оказалось, что вполне можно обитать в заброшенном крыле — в нём планировали когда-нибудь разместить поликлинику, а пока что было полно свободных комнат. Но в тот вечер мы вообще не парились и воодушевлённо скакали до закрытия и даже дольше. И ночью брели в общежитие. Улица сияла, безлюдна и волшебна. Бывшая Ленина.

 

9. Эту помню с пятого класса. Рядом со школой была автостанция, мы на переменках бегали туда за пирожками и чебуреками. И не только — я каждый раз надеялся случайно встретить Ленку, которая училась на год младше. А в кафе — оно для взрослых — играл магнитофон, и колонки АС-90 гремели на летней площадке. Слова я не совсем разбирал — какой такой медведь? И при чём здесь «счастья стена»?

И сейчас с удовольствием ору эту песенку, когда никто не слышит. И только недавно узнал, что сочинил её Вячеслав Синий-туман Добрынин.

Причём ни сам автор, ни мушкетёр Боярский не понимали, как правильно её петь. Надо только как ВИА «Здравствуй песня» в 1982, на автовокзале около нашей старой школы с памятником Горькому во дворе.

 

10. Середина 90-х, я карабкался по карьерной лестнице (в социальном лифте застряну позже), и уже преодолел важный этап от преподавателя университета до директора гастронома. И там, на вершине, нужно было приобрести автомобиль с магнитолой и какие-нибудь кассеты в студии звукозаписи. Эта — мне запомнилась больше всего. Павел Есенин, наш импортозамещённый гений, наш Франк Фариан.

И конечно, я вспоминал под эту песенку школьные времена. И дискотеку, и драки за тиром, в которых я участвовал редко и всегда проигрывал — потому что дрался только с теми, кто сильнее. Кажется, других в нашей школе и не водилось.

И Андрюху-велогонщика, и Ленку, и даже чирибим-чирибом, чтобы оно ни значило.

И особенно далёкий, уже несуществующий дедовский домик, где на 9 мая всегда цвела сирень во дворе.