«Я не верю, что дети невинны». М Ханеке. Обзор фильма «Скрытое»

Год производства: 2004

Страна: Франция, Австрия, Германия, Италия

Жанр: триллер, драма, детектив

Режиссер: Михаэль Ханеке

Сценарий: Михаэль Ханеке

В ролях: Даниель Отой, Жюльет Бинош, Анни Жирардо, Морис Бенишу, Даниэль Дюваль

 

Когда я была беременная, то вокруг меня были одни беременные. Когда я (случайно) покрасила волосы в желтый цвет, все ходили с желтыми волосами. Когда я решила написать про камешек в ботинке Ларса фон Триера, то ровно в этот же момент про него же вспомнили аж три человека из моего окружения. Ну что ж... Значит, пришло время.

 

«Фильм должен быть как камешек в ботинке». Эта фраза принадлежит одному из самых неудобных современных режиссеров Ларсу фон Триеру. Кино — это про досаждать, мешать двигаться и вообще создавать всяческий дискомфорт, — считает Триер, и вряд ли кто-то станет оспаривать тот факт, что кино этого полусумасшедшего (с точки зрения обывателя) датчанина — своего рода провокация. И фигура самого режиссера там очевидна. Он всегда где-то рядом, со скрещенными на груди руками — смотрит и посмеивается над реакциями простого обывателя. Да пусть даже не обывателя, а искушенного киномана. Она, эта реакция, будет всегда, потому что Триер — это точный расчет, и попадает он безошибочно в чувствительные места практически любого, даже самого циничного зрителя.

«Но причем тут Триер?» — спросите вы. Речь-то идет о фильме другого режиссера. Да, Триер к фильму Михаэля Ханеке не имеет никакого отношения. С какой-то точки зрения это режиссеры-антиподы. Михаэль Ханеке не провоцирует, он просто фиксирует жизнь, момент, ситуации, и его самого в его же фильмах нет. Нет и где-то рядом. Он далеко... Он затерялся в толпе. Настолько отстраненная у него режиссерская манера. Но фильмы Ханеке, как и фильмы Триера, — это все тот же камешек в ботинке. И, возможно, поэтому их имена часто ставят рядом, когда речь идет о современном кино. Но Триер на слуху. Триер — это вечный триггер для кинокритиков, организаторов кинофестивалей и вообще для всех, кто имеет хоть какое-то представление о современном европейском кино.

Ханеке же почти неизвестен широкой аудитории. Я сама о нем узнала три года назад, посмотрев фильм «Любовь». Я до сих пор хожу с этим фильмом-камешком внутри, потому что от него никуда не денешься. А еще есть ощущение, что фильмы Ханеке настолько личные и настолько обескураживающие в этой своей неудобной постановке вопроса, что про них и говорить как-то неловко. И все так, отмахиваясь, шепчут: нет-нет-нет...

Меня обвиняли в «изнасиловании» зрителей в моих фильмах, и я признаю это свободно — все фильмы так или иначе нападают на зрителя. М. Ханеке.

Что же он делает? Он подсматривает за жизнью простых людей. Нет, не так. Он подсматривает за жизнью не простых людей, а за жизнью богемы, творческой интеллигенции, к коей и сам принадлежит. По крайней мере, в фильмах позднего периода. А что там не так, с этой французской богемой? А кто сказал, что не так? Все так. Милые, образованные, симпатичные люди, способные мыслить, сопереживать, любить. Но есть в них какое-то «недо»...

Я помню, в институте, нам через это «недо» рассказывали о прозе Юрия Трифонова, где как бы ничего не происходит. И герои у него — самые что ни на есть обыкновенные люди. Только им все время чего-то не хватает: в реакциях, эмоциях, понимании. И получается, что здесь недо- чувствовал, там недо- смел... Еще где-то недо- решил... И плетутся-плетутся маленькие подлости, маленькие измены. И (тут уже переходим к кино «Скрытое» Ханеке) заканчивается это... лезвием по горлу. Нет, это не метафора, не фигура речи. Это самоубийство. Один человек на глазах у другого человека режет себе горло. И эти два человека знакомы с детства. Последний раз виделись в 6 лет. Только один — бедный алжирец, а второй — совсем не бедный ведущий телепередачи о литературе, которого играет Даниэль Отой. А его жену, работающую в издательстве, — Жюльетт Бинош. Согласитесь, блестящий дуэт, с этаким настоящим французским лоском.

Героев Отоя и Бинош зовут Жорж и Анна. Но у Ханеке почти во всех фильмах героев зовут Жорж и Анна. А зачем менять имена, если суть человеческая неизменна? Если мы видим историю некоего усредненного, но очень узнаваемого человека?

Начинается кино со статичного кадра улицы с домами, машинами, редкими прохожими. На этом кадре идут начальные титры. Потом титры заканчиваются, а кадр остается. Мы слышим разговоры людей… А кадр не сдвигается ни на миллиметр. И тут в голове зрителя появляется мысль: а, может, это не операторская камера, а камера наблюдения?!

Гениальная задумка — правда ведь? Снять кино камерой наблюдения. Максимально отстраненно, без красивых планов и режиссерских находок. А еще без музыки или саундтрека (используя терминологию голливудского кино).

В какой-то момент мы все-таки переносимся в квартиру Анны и Жоржа и узнаем, что им подбросили видеокассету, где с этой камеры наблюдения сняты они сами. Со временем к записям добавляются рисунки, нарисованные словно детской рукой и изображающие человека, у которого изо рта идёт кровь, и петуха с отрубленной головой.

Анна и Жорж в недоумении. Как я уже сказала, они вполне успешны, у них прекрасная репутация, дом. Жорж еще и известный телеведущий. У них есть сын Пьеро, веселые друзья, с которыми они иногда встречаются поужинать у них дома, в гостиной, «напичканной» книгами от потолка до пола. И все прочитаны, судя по всему… Какой же это уютный, теплый и умный мир - думает зритель. Книги появятся и во фрагментах съемки программы Жоржа. Там беседа ведется так же — на фоне книжных корешков. Нет-нет, я не оговорилась. Книги там уже не настоящие, это декорация. Декорация к умному разговору. А умный разговор — это тоже декорация? Не будем забегать вперед. Мы же наблюдаем через камеру наблюдений за жизнью типичных представителей французской богемы.

Классицизм становится авангардистским, когда все остальные делают все возможное, чтобы развивать новые стилистические формы. Я думаю, что это здорово — вернуться к классическим формам. М. Ханеке

В какой-то момент в руки Жоржа и Анны попадает съемка дома, где Жорж вырос. Это дом его родителей. И он отправляется туда. Заодно повидаться с мамой. Заодно. С мамой. Понимаете?

Маму, кстати, играет Анни Жирардо. Она тяжело больна уже много лет и давно не снимается, но Ханеке отказать не смогла. В своем эпизоде она лежит в постели. Думаю, это не сценарный ход, по-другому, увы, играть Жирардо уже не может. И в разговоре с матерью Жорж спрашивает о неком Маджиде. Но мать говорит, что не видела его столько же, сколько и Жорж. На очередном видео Жорж видит улицу Ленина в небольшом городке, а затем камера показывает дом и номер квартиры. Жорж едет туда и встречает Маджида, того самого, с которым он в последний раз виделся в шесть лет. Маджит живет очень бедно. Это видно по всей обстановке дома, она очень диссонирует с тем миром, откуда к нему явился Жорж. Он вне себя и обвиняет Маджида в том, что это он отправлял его семье видео. Но тот все отрицает.

Нужно сказать, что ни о поездке к маме, ни о встрече с Маджидом Жорж Анне не говорит. Это немаловажная деталь в фильме, носящем название «Скрытое». Но Анна узнает об этом, потому что следующее видео, которое они получают и смотрят вместе, — та самая встреча Маджида с Жоржем у него дома. И Жоржу приходится рассказать о Маджиде, чьи родители работали у его родителей, но исчезли после восстания алжирцев-иммигрантов. Родители Жоржа хотели усыновить Маджида, но Жорж наябедничал, и алжирского мальчика увезли в детский дом.

— Что же ты про него сказал родителям? — интересуется Анна.

— Я не помню, — отвечает Жорж. Ты разве все помнишь из того, что с тобой происходило в шесть лет?

И вновь скрывается что-то важное. Конечно, он помнил — и эта история появится чуть позже в фильме флэшбэком, где Маджидо отрубает топором голову петуху, а тот, безголовый, еще какое-то время бегает по двору. Маджидо весь в крови смотрит на Жоржа, тот на него. И в этом бессловесном диалоге — суть основного конфликта фильма. Я не буду раскрывать все карты и опущу, что именно Жорж сказал своим родителям.

Но суть в том, что именно это, скрытое от себя же в потайной карман, детское предательство, эта амнезия совести и станет капканом для самого же Жоржа в зрелые годы. Тогда, когда он сам уже стал отцом. И когда столкнулся с болью человека, которого отвергли и цинично выбросили из жизни, которая не для него.

— Я был маленький, что я понимал? — оправдывается Жорж перед женой.

А Ханеке словно отвечает: маленькие предательства влекут за собой большие. Ничего не меняется в человеке, если сам человек не захотел это изменить.

Я не верю, что дети невинны. На самом деле, никто серьезно не верит в это. Просто сходите на игровую площадку и понаблюдайте за детьми, играющими в песочнице!  М. Ханеке

— Это не я, — говорил Маджито, а Жорж отмахивался от него, как от назойливой мухи.

— Я все равно рад, что ты пришел, — перед уходом Жоржа говорит Маджито. Жорж его не слышит.

Он не слышит и сына Маджито, который постоянно звонит ему и просит поговорить. Он и от него отмахивается. В этом матером журналисте, известном телеведущем, орет шестилетний ребенок, который совершил подлость. Потому что подсознательно он чувствует, что столкнуться придется с собой тогдашним - из той, отодвинутой, жизни и ситуации.

А что же Анна, жена Жоржа? К ней-то какие претензии? По сути — те же. Не случайно мы видим сцену, где она встречается с другом семьи Пьером (Даниэль Дюваль). Они очень тепло, по-дружески, общаются. Искренне. Между ними однозначно есть огромная симпатия. А может…? Не слишком ли чувственно он целует ей руку на прощание?

Фильм Ханеке «Скрытое» — это матрешка из скрытых смыслов. Приоткрывая один, мы набредаем на другой. Но мы никогда не находим однозначного ответа на поставленные вопросы. Помните про камешек в ботинке? Он будет всегда, во всех сценах. Потому что Ханеке — из тех режиссеров, которым важно, чтобы зритель во время и после просмотра его фильма начал ворочать мозгами и испытывал то самое неудобство или недоумение… Чтобы там, внутри, начиналась работа, но на очень тонком уровне. Ведь тот факт, что мы так и не понимаем, что же на самом деле произошло в той или иной ситуации, — это и есть приманка, на которую насаживается зрительское восприятие. В этом смысле кино Ханеке — это та же, подсмотренная со стороны, жизнь людей, — такая, какой мы ее видим не на экране, а в реальности. А сама реальность — это сюжеты, где все состоит из недомолвок. Что мы видим на улице? Вот прошла пара. Он ей прошептал что-то на ухо, она засмеялась. Что именно вызвало такую ее реакцию? Ответа нет… А вот женщина сидит на скамейке, опасливо озираясь по сторонам. Кого она боится увидеть? Или кого с напряжением ждет? Опять тишина.

И если бы был один заголовок, который можно было бы применить ко всем моим фильмам, это была бы «Гражданская война» — не гражданская война, как мы ее знаем, а ежедневная война, которая продолжается между всеми нами. М. Ханеке

И вот она — цепочка скрытых ситуаций. В какой-то момент сын Жоржа и Анны не приходит домой и появляется только под утро. Его приводит мать одного из приятелей Пьеро. Обычно милый и приветливый мальчик огрызается на вопросы мамы и вообще ведет себя агрессивно. Анна пытается поговорить с сыном, ведь она способна понять, простить, она умеет слушать и слышать. Она — идеальная (с точки зрения современного европейского общества) мать. Но нужно ли ей знать настоящую правду про своего сына? И готова ли она эту же правду донести ему? А мальчик начинает говорить в какой-то момент. О том, что он видел, как она общается с Пьером, и что ему это не нравится. Как реагирует на это Анна? Она отвечает, что Пьер — это друг, и между ними ничего нет. Но, черт возьми, даже если это и правда, почему мы, матери, настолько железобетонные?

Этот эпизод лично меня, маму взрослого мальчика, задел сильнее всего. Потому что я увидела в Анне себя. Сколько шаблонных фраз я вывалила на голову собственному ребенку вместо того, чтобы честно поговорить? Не скрывая то, что неудобно и хочется запрятать подальше. И даже если между Анной и Пьером действительно ничего не было, почему нельзя было объяснить, откуда растут ноги этой связи, почему мужчина-друг так нежно смотрит в глаза женщине, которая принадлежит другому? Что скрывается за этим взглядом, долгим поцелуем рук?

Возможно, мальчик не все поймет, но по-настоящему искреннее желание донести правду, честно поговорить, считаясь с эмоциями и чувствами другого человека, — это грандиозный шаг к действительно нормальным отношениям.

Весь ужас заключается в том, что в современном мире взрослых и успешных людей давно смещены акценты. У нас принято говорить о дружбе там, где это не дружба, и о любви там, где это не любовь. Сами герои фильма, возможно, и не способны понять, что же движет их эмоциями, словами и телами. Мы живем в мире шаблонов, пустых фраз и наработанных жестов. Таков приговор Ханеке. И все бы ничего. Нравится людям жить во лжи, пусть себе живут. Себе же хуже делают. Ан нет… Как выясняется, эта маленькая ложь не только безнравственна, но и преступна. А уж ложь, которая передается из поколения в поколение, — катастрофична, потому что, в итоге, ведет к войнам и революциям. Тема восстания алжирцев-иммигрантов тут возникла неслучайно. И это тоже приговор таким толерантным и «прекрасным» европейцам. Механизм возникновения подобных ситуаций, начинающихся с маленькой лжи и заканчивающихся кровавой трагедией, Ханеке показал очень убедительно.

Я стараюсь приблизиться к реальности, приблизиться к противоречиям. Мир кино может быть реальным миром, а не миром сновидений. М. Ханеке

Сын актрисы и режиссера, кинокритик, психолог, сценарист, театральный и кинорежиссер, Михаил Ханеке безупречен во всех своих ипостасях и снимает идеальное кино. Кино, где почти нет крупных планов. И вот на этой общей картинке, почти через камеру наблюдения, мы видим мир таким, какой он есть, а не таким, каким его придумал режиссер. В отличие от того же Бергмана, Триера, да хоть и Феллини с Антониони, которые конструируют свои миры и погружают туда зрителя, Ханеке холоден, отстранен и не навязывает нам ровно счетом никакой творческой манеры. И от этой отстраненности идут мурашки по коже. Тебя словно засекли, поймали за чем-то неприличным. И ты стоишь — вроде одетый, но эта одежда ничего не скрывает. Скорее — наоборот. Ведь скрытое — по Ханеке — это то, что обнажено сильнее всего.

Фильм заканчивается очередным статичным кадром с камеры наблюдения. Мы видим здание, рядом с которым много людей. Они общаются, ходят... И вот из здания выходят двое. Это, судя по всему, Пьеро, сын Жоржа и Анны, и сын Маджито. Когда они успели познакомиться? О чем говорят? К чему это приведет? Ответов, как всегда, не будет. Только вопросы. К себе.

P. S. А кто же подбросил Анне и Жоржу кассеты с рисунками, — спросите вы. Я, кажется, забыла сказать, что это псевдодетектив? Возможно, подброшенные кассеты и рисунки — это единственный момент, где появляется сам Ханеке. Ведь рисунки точно нарисованы его рукой.