Sails of Charon
История сия приключилась почти 40 лет назад. Но только сейчас я решился ее рассказать.
На последний катер мы явно не успевали, и это было хреново, поскольку иного способа попасть в город не было, а это означало, что нам придется ночевать на острове — притом, что крова у нас тоже не было. К тому же завтрашний день был назначен зачёт — Лена с Лоркой намеревались готовиться к нему вечером и частично ночью, да и мы с Олегом планировали заглянуть в учебники, хотя не факт, что у нас дошли бы до этого руки. Ближайшие перспективы виделись не самыми радужными, и конечно, Ленка начала скулить, обвиняя, понятно, в первую очередь, меня. И за то, что мы вообще предприняли эту поездку (притом, что идея принадлежала Лорке с Олегом, и я далеко не сразу их поддержал). И именно я потащил их в дальнюю бухту. Ну, этого я не отрицал, идти сюда действительно предложил я, но я же и предупредил заранее, что в где-то не позднее пяти вечера нужно будет поднимать задницы и тащить их обратно на переправу. Часов я не ношу, рассчитывая в этом отношении на окружающих, точнее, в основном, на Лорку — самую практичную, ответственную и дисциплинированную из нас, не приняв, правда, в расчет то, что при всех этих похвальных качествах она иногда проявляла рассеянность и элементарную забывчивость. В любом случае, не моя вина, что Лора с Олегом, раз за разом окунавшиеся в море, хотя в конце мая наш климат не особо этому способствует, обо всем позабыли, а Ленкины часы остановились как раз в пол-пятого — и эта дура, каждый раз, глядя на них, думала, что 5 еще нет, у нас куча времени, и можно продолжать балдёж под кассетный магнитофон, портвейн и сигареты. Когда в магнитофоне кончился заряд батареек и мы, ориентируясь по положению солнца, осознали реальность, было уже поздно, к тому же никому иному как Ленке вдруг приспичило, она побежала в лес и сидела там, в кустах, минут двадцать. Тем не менее, она, как обычно, валила все на меня. Вот так мы, вяло переругиваясь, шли к причалу.
На этот дачный домик я обратил внимание еще когда мы шли к нашему месту отдыха. Одинокое строение было расположено в лесополосе, примерно в двух километрах от деревни.
— Перекур, объявил я. Мои спутники остановились.
— Так чего стоять, — спросила Лена, сама просившая сделать привал минут пять назад. Тут до деревни осталось-то — всего нечего.
— Это понятно, ответил я. А где ты там спать будешь, милая? Не подумала об этом?
— Попросимся к кому-нибудь переночевать, — плаксиво ответила Ленка, жалобно шмыгнув носом
— Угу, — сказал я. Пустите несчастных усталых путников, калик перехожих в количестве четырех рыл на ночлег. Да поделитесь с ними хлебом насущным, а то у них всего одна банка сайры на четверых осталась. Да постелите им в хоромах своих и не забудьте указать путь в место отхожее, дабы...
— Эдик, перестань паясничать в конце концов, — топнула ногой Ленка. Сколько можно?
— Сколько нужно, — огрызнулся я. Пойдем, Олег, разведаем. Сдается мне, что в этой халупе никто не живет. Олег кивнул. Лорка с Ленкой поплелись за нами.
На двери висел огромный замок, подергав его, я решил, что сорвать его будет сложно, впрочем, если поддеть ломом.. но вначале стоило проверить окна. Окно со стороны фасада было плотно закрыто, как и окно с боковой части дома, зато в окне, располагавшемся на задней стороне была открыта форточка. Просунув руку, я отодвинул задвижку на раме и распахнул створки.
Внутренняя часть дома состояла из прихожей, комнаты, примерно 15 −16 м2, в комнате имелась печка, письменный стол, служивший, судя расстеленной на нем клеенке еще и обеденным, и пара пружинных коек, застеленных старыми матрасами, еще пара матрасов лежало на полу. На стене висели самодельные деревянные полки, на коих я обнаружил стаканы, консервы, засохший хлеб, и батарейки, которые я немедленно вставил в наш кассетник. Порывшись в столе, обнаружил в одном из ящиков запечатанную бутылку водки.
— Не вздумай,— предостерегающе сказала Ленка — они с Лоркой уже успели вслед за нами залезть в дом через окно.
— Эдик, это вообще-то воровство, — добавила Лора, укоризненно качая головой. Лучше давай печку затопим, а то становится холодно. Я вопросительно посмотрел на Олега. Тот неопределенно пожал плечами.
— Вообще-то мне приходилось слышать, что некоторые дачники специально оставляют отравленную водку. Чтобы те, кто сюда залезет, выжрав ее, прямиком отправились на тот свет... ну или в больницу.
— Еще такой рассказ был, «Ruthless», мы на английском во втором семестре первого курса читали, — добавила Лена. Там дачник один специально подмешал отраву в водку... или виски, а потом сам же и выпил.
Я внимательно изучил фабричную упаковку на горлышке. Непохоже было, чтобы кто-то специально протыкал ее шприцем, с тем, чтобы закачать внутрь отраву. Пока я прикидывал — стоит открывать бутылку или нет, Олег обнаружил в прихожей погреб. Спустившись туда, мы обнаружили 20 литровую бутыль браги и множество банок с закатанными в них солеными огурцами, помидорами и маринованными яблоками. Здесь же стояли две пустые стеклянные трехлитровые банки, в одну из которых мы и перелили брагу.
Наше возвращение из подвала было встречено радостным девичьим визгом. Лора, уже успевшая разжечь печку, мигом забыла про щепетильное отношение к чужому имуществу, а Ленка — о своих опасениях относительно коварных борджиевских планов отсутствующих хозяев. Банки тут же были вскрыты, кружки наполнены бражкой, магнитофон включен, найденные здесь же свечи —зажжены. Правда, верная себе Ленка тут же бурно запротестовала, услышав льющиеся из динамиков мотивы скорпионовской The Sails of Charon. Тем не менее, мы с Олегом все же станцевали наш фирменный танец бешеных пауков, а затем я воткнул кассету с поппури из Eruption, Slade, B-52 и прочего. Брага под консервированные овощи и фрукты шла хорошо, водку я все же открывать -не стал, засунув ее обратно в ящик стола. Было классно и весело.
— Товарищи, мы же не проснемся завтра, — попыталась протестовать Лора, когда мы с Олегом вновь собрались спуститься в погреб с тем, чтобы опять наполнить трехлитровую банку бражкой. Мы с Олегом посмотрели на Лену — она предпочла сохранить нейтралитет.
— Яблок еще захватите, — попросила оставшаяся в меньшинстве Лора, и ее просьба также была выполнена.
Спать легли ближе к 12. На одной из кроватей расположились Лора с Олегом. Я, притулившись к Ленке, пытался залезть ей под свитер, она молча отбрасывала мою руку. Я попытался залезть на нее сверху, и тут раздался громкий неприличный звук, а за ним, естественно, радостное громкое ржание, особенно веселились мы с Олегом, наперебой комментируя случившееся, впрочем и Лора, хотя и воздержалась от комментариев, но хохотала, пожалуй, громче всех. Молчала только виновница происшествия, которая затем, также молча, спихнула меня с кровати. Я упал прямо на матрас. Лезть обратно было лень. Подложив локоть под голову, я заснул.
Cнилась какая-то муть. Вначале что-то из средневековья, потом я вдруг оказался в учебной аудитории, где мне нужно было сдавать зачет по зарубежной литературе. Билетов не было, Анна Петровна всегда давала задания по своему усмотрению. Ехидно посмотрев на меня она изрекла; Вам, Лаевский — творчество Амброза Бирса. «Блин, кажись влип, — подумал я. Ни хрена не помню... Минуту, почему Амброз Бирс? У нас же зачет по первой половине XIX, а единственное, что я помню про этого Бирса — это то, что он писал уже после Гражданской войны в США, следовательно...
Не успев сформулировать мысль, я вдруг перенесся на несколько лет назад. «Рота, подъем», раздался отвратительный, так раздражавший меня зычный голос сержанта Шмеллинга. Я перевернулся на другой бок, и попытался натянуть одеяло на голову, но одеяла не было. «Лаевский, — завопил сержант, тебе что, особое приглашение требуется? Не слышал команды «подъем»? Совсем оборзел? — Послушай, Шмеллинг, лениво ответил я. Я ведь уже не салабон в карантине, прыгать как обезьяна больше не буду. Во-вторых — 8 мая 1981 года я навсегда оставил ряды долбанной советской армии. Я больше не служу, ясно тебе, Васька? Погоди, — осенило меня — как ты здесь очутился, что, до сих пор лямку тянешь? Ох ни *** себе... Слушай, чувак, ты же, вроде как, за полгода до меня дембельнулся, мы же еще портвейн пили на в лесочке за автобусной остановкой, помнишь? Коржиками по 6 копеек закусывали, десятикопеечные ты зажлобил, да уж ладно. Сержант выглядит как-то растерянно. «Хрен его знает, как так вышло. Я и сам сейчас в Семипалатинске, бригадиром на ЖБИ. Ну, все равно, нужно вставать, — и он, наклонившись ко мне, начинает трясти меня за плечо, негромко, почти шепотом повторяя «Эдик, вставай».
— Эдик, вставай, шепчет мне в ухо Олег, — кажись, хозяева вернулись. Все же кое-чему эта чертова армия меня научила — я мгновенно вскакиваю, сую ноги в кеды, хватаю рюкзак, подлетаю к окну в задней части дома. Девки, уже успевшие вылезти, несутся к леску, ближе к нему мы их догоняем.
— Как вы успели? — спрашиваю. Оказывается, народ проснулся чуть раньше, и услышав голоса на улице, сразу поняли в чем дело. Девчонки ломанулись к окну, у Олега ушло некоторое время на то, чтобы меня разбудить — я, не желая вставать, сонно матерился и называл его Васей.
