24. «За внедренье автомата дали премию Игнату» (окончание)

— Батя может. Может даже просто на блестящую железку позариться, как сорока.

— Это да, — вздохнул он, — вон сколько хлама домой натащил.

— Чего прохлаждаетесь, стьюденты? — над забором всплыла лысая отцовская голова. — Заняться нечем? Скучаете? — вкрадчивости в его голосе позавидовал бы и подзывающий бандерлогов удав Каа.

— Мы свиньям варим, — угрюмо ответил Виталик внимательно глядя на родителя: не держит ли за спиной нашего электромошенника.

— Молодцы, — папаша открыл калитку и зашел к нам, — я в вашем возрасте свиней варил, но вы тоже дорастете, если будете батьку слушать. Батька у вас добытчик, — достал из кармана моток провода с вилкой на конце и потряс им.

Я без особого удивления узнал кабель, ранее питавший током наш автомат. Да, Митя Клюквин с таким папашей точно бы никакого автомата не собрал.

— С автомата менял снял, — похвалился родитель. — Не будете разинями, так и вы что-нибудь урвете. Ладно, варите, а я пойду, выпью чашечку или стаканчик...

Папаша пошел к дому.

— А автомат где? — не выдержав, с надрывом в голосе, вслед ему прокричал вскочивший с пня Виталик.

— Автомат я оставил, — оглянулся папаша. — Ночью засаду устрою, — сообщил доверительно.

— Какую засаду? — не понял я.

— На тех, кто его поставил, — понизил голос. — Хочу застукать этих менял — воротил на месте преступления.

— Зачем? — в один голос спросили мы с братом.

— Затем, дети мои, что готовится зловещее преступление в правлении, а пресечь преступление — мой долг!

Он удалился, оставив нас в полной растерянности.

— Что делать? — Виталик метался вокруг костра, словно ночной мотылек вокруг включенной лампочки. — Что теперь делать?

— Сейчас мы туда пойти не можем, — рассуждал я, — светло, нас заметят. Когда стемнеет, батя засядет в засаде — нас поймает...

— Когда идти?! — брат вскочил на свой пень и начал размахивать руками, будто собираясь взлететь.

— Не паникуй, я что-нибудь придумаю.

— Да что ты придумаешь? — Виталий заплакал. — Понавыдумывал автоматов своих!

— Вот еще! — я вскочил с пня. — Это была твоя идея! Твоя!

— Идея моя, а автомат придумал ты. Ты придумал — ты и виноват!

— Да ну тебя! — я плюнул от досады в костер. — Больше не буду с тобой связываться, трясогуз убогий!

— А ты падла! — брат спрыгнул с пня и схватил топор.

Он был человеком трусливым, но с кандибобером и невероятно жадным и упущенная призрачная выгода вполне могла толкнуть его на какие-нибудь глупости. Я схватил полено:

— Только попробуй!

— Вот еще, — Виталька воткнул топор в пень. — Я же пошутил.

— Я тоже, — я подбросил полено в костер.

— Пока ты тут шутишь, там наши деньги лежат.

— Хватит ныть. Свиньям доварим и пойдем.

— Ура!!! — заорал он и начал прыгать.

— Чего ты скачешь, серенький козлик? — на крыльце стояла мать. — От безделья сбрендил? От полежания тронулся?

— Я рад, что у нас такие родители! — нашелся Виталик.

— Неужели? — растерялась мать.

— И я рад, — поддержал я.

Вдруг поверит, и приготовит на ужин что-нибудь вкусное?

— Ладно, пойду Володьке скажу про вашу радость.

Мать скрылась в доме.

— Если она узнает, что мы ее обманули, — тихо сказал Виталик, — то она нас удавит.

— Угу, — согласился я, — есть такое дело. Если узнает.

До ужина сдернуть в правление не представилось возможности. На ужин мать расщедрилась, сготовив нам с Виталиком по котлете, что было с ее стороны неслыханной щедростью.

— Транжира ты, Катерина, — пробурчал папаша, недовольно глядя на нас и поедая сразу две сложенные котлеты, промежуток между которыми был щедро намазан смесью сметаны, горчицы и хрена.

— У детей растущие организмы, — парировала мать.

— Я в их возрасте сам котлеты добывал, а не клянчил у родителей, — поглотив котлеты, родитель двинул Виталику миску с остатками вареного гороха. — Доедай, — встал из-за стола и ушел в спальню.

Вернулся с ружьем и опоясанный патронташем. Сел в кресло у телефона. Закурил и начал набирать номер.

— Ты куда? — встревожилась мать. — Опять мутантов ловить?

— Перефразируя Вольтера, можно сказать, что полезно время от времени убивать какого-нибудь ловкача, чтобы взбодрить других. Иначе может создаться нежелательный прецедент.

— Какой прецедент? — насторожилась мать.

— Такой, что Либерманов в этих краях можно безнаказанно грабить! А это не так!.. Поеду менял ловить.

— Где ты их поймаешь? — хмыкнула мать. — Они уже далеко, ищи-свищи ветра в поле.

— Возле автомата, — ответил папаша и напористо заговорил в трубку: — Нин, мужика позови. А что, у тебя их несколько? Вот его и позови. Здорово, Зигзаг. Бери ружье, поедем преступников ловить. Что значит опять? Премия надоела? Через пять минут выходи на дорогу.

Положил трубку, встал с кресла.

— Ариведерчи, — в дверях оглянулся. — Писем не ждите, читайте в газете.

Ушел.

— Дай то Бог нашему теляти менял поймати, — перекрестилась мать.

Виталька радостно поедал горох. Я понял, что мы к автомату безнадежно опоздали. Папаша и Лобан проторчали в засаде, затаившись в предбаннике почты, всю ночь, бдительно следя за дверью правления. Когда первые лучи солнца начали ласкать землю, родитель не выдержал и ворвался в правление, чтобы забрать обворованный автомат. Автомата в правлении не было... Чертыхнувшись, папаша пощупал пустой табурет — автомата не было. Он вышел на крыльцо.

— Зигзаг, иди сюда.

Зевающий Лобан выбрался из машины, которую успел подогнать из липовой аллеи, где она простояла всю ночь, и зашел в правление.

— Смотри туда, автомат видишь?

— Нет. А где он?

— Украли! — папаша с досады пнул табурет, сломав его. — Из-под самого носа утащили, проклятые менялы!

Раздосадованный, вернулся домой, матерясь позавтракал и уехал на работу, где заперся в кабинете и лег спать на стульях. Мать ушла следом.

— Менялы уперли наш автомат, — испуганно шептал Виталик. — Вдруг они наркоманы и меня украдут?

Популярная страшилка матери, что Виталика украдут наркоманы, чтобы сделать из его мозга наркотики, постоянно пугала брата.

— Какие менялы? Ты чего? Сам ку-ку? Никаких менял нет.

— Ты думаешь?

— Что тут думать? Мы же сами автомат поставили. Ты забыл что ли?

— Ну... точно, сами! — брат хлопнул себя по лбу. — Но не мы же его украли. Кто тогда? Менялы?

— Не сходи с ума. Украсть автомат мог только Стасик.

— Точно! — он схватил со стола нож. — Эта падла белобрысая!

— Нож положи, ты не Рашпиль людей пугать.

Ровесник Виталика Рашпиль часто пугал всех, что «зарежет». Либо сам, либо его отец, отсидевший три года за хулиганство, три года за ограбления пункта междугородних телефонных переговоров в райцентре, откуда унес полмешка мелкой монеты и два телефонных аппарата и семь лет за убийство чернильной ручкой школьной учительницы, буйный алкоголик по кличке Чертов Икар, он же Сумасшедший Карлсон. Чертов Икар был одержим идеей создать мотор, как у Карлсона, на основе двигателей от бензопил. И пару раз падал вместе со своими жужжащими поделками, нанося ущерб чужому имуществу. Именно он совершил тот легендарный побег из зоны на вертолете сделанном из бензопилы. Однажды даже во время общего собрания, на котором, читая победные реляции с кабацкой удалью, выступал первый секретарь райкома партии, Икар пробил крышу клуба и упал на стол президиума, наделав много шума и вызвав большой скандал. Едва попытку политического убийства секретаря ему не пришило следствие. На тему полетов с мотором Чертов Икар писал письма в журналы «Наука и жизнь», «Моделист — Конструктор», «Техника — Молодежи» и «Юный техник», но везде получил отказ. Минобороны тоже не заинтересовалось идеями Сумасшедшего Карлсона. Еще он был известен тем, что однажды умершего зимой петуха хранил в деревянном ящике в сарае аж до начала мая — до Пасхи. И лишь потом закопал бедную птицу в огороде. Короче, тоже крайне странный и подозрительный был типчик. Наша мать даже посвятила ему небольшую пьеску «Половой придурок с моторчиком».

— Я просто хотел его испугать, — смутился брат, положив нож обратно на стол.

— Ты что, хочешь чтобы нас в колонию отправили?

— Нет, — шарахнулся от меня брат, которого мать с детства пугала детдомом и колонией. — Не хочу.

— Тогда забудь о ножах.

— Но как мы заберем свои деньги?

— Пока не знаю, но что-нибудь придумаю.

— Ты уже автомат придумал, — сморщился, — все из-за твоих придумок, — опять завел он свою волынку.

— Помолчи, думать мешаешь.

Обиженный Виталик замолчал и начал корчить рожи. Пришлось закрыть глаза, чтобы не отвлекаться. Выловить Стасика было нелегко: после нашей ночной погони за ним токаренок стал осторожный, будто пугливый суслик возле норы, и выглядывал из своей заваленной наворованным хламом комнаты-норки только что-нибудь у кого-нибудь стянуть.

— Допустим, мы его поймаем.

— Раз уже пытались, — пробурчал брат.

— Не перебивай, думать мешаешь. Поймаем мы его, но деньги же он с собой не носит?

— Не носит. Он их прячет, чтобы не отняли.

— Логично. Значит, нужно как-то заставить его принести нам деньги.

— Сказать, что зарежем.

— Хоре, договорились же, что ножом пугать не будем.

— Зря. Самое надежное средство.

— Да помолчи ты минуту! — я от досады хлопнул кулаком по столу. И тут меня осенило. — Придумал! Носокапки!

— Где? — Виталик пригнулся и начал встревоженно вертеть головой. — А что это?

— Ну... — я задумался, подбирая слова. — Мы закапаем ему в нос носокапки, и если он не принесет нам деньги, то помрет.

— Ух ты! — брат захлопал в ладоши от восторга. — А где мы их возьмем?

— Сделаем.

По правде сказать, идея носокапок пришла мне из залитой в ухо отца Гамлета белены из незадолго до того прочитанного Шекспировского «Гамлета». Оставалось только ее слегка переиначить под наши условия и все, дело в шляпе! За основу носокапок была взята смесь камфары, которой мать умащивала вымя коров, и нашатырного спирта, где-то украденного папашей. Смесь залили в пузырек из-под какого-то ядохимиката, со зловещим черным черепом и перекрещенными костями на остатках этикетки. Виталик своим ровным почерком написал на новой этикетке «Носокапки». Три дня мы выслеживали белобрысого прохиндея. Наконец удача нам улыбнулась: мы поймали Стасика возле нового магазина. Виталик, прыгнув вперед как бешеный ягуар, сшиб тщедушного токаренка на землю.

— Отдай деньги!!! — брат тряс совершенно обалдевшего Стасика, как волк плюшевого зайца. — Отдай!!!

Голова белобрысого болталась, будто тряпка на сильном ветру.

— Потише, — я положил руку брату на плечо. — Оторвешь ему башку раньше времени.

— Оторву! Я его за наши деньги! Ух!!!

— Какие деньги? — хрипло пропищал Стасик. — Я у вас ничего не брал.

— Ах ты! — Виталик широко замахнулся правой рукой и ударил. Стасик отдернул голову и кулак брата воткнулся в землю. — Аййй! — взревел брат, тряся ушибленной рукой.

— Не брал я ваши деньги, — воспользовался паузой белобрысый. — Вообще к вашему двору месяц не подходил.

«Он же не знает», — дошло до меня, — «что автомат — наша затея».

— Ты автомат спер? — спросил я.

— Какой? — попытался придуриться Стас, но бегающие снулые глазки выдали его с потрохами.

— Который в правлении газировку продавал. Ну?

— Ну... ну взял... А что? На нем не написано, что он ваш... Я подумал, не надо никому, вот и поставили в конторе... Я и забрал... Думал...

— Хватит! — остановил я поток нелепых оправданий. — Где он сейчас?

— Дома у меня, — блеснул глазами Стасик.

— А деньги из него?

— Какие деньги? — снова начал придуриваться быстро наглеющий Стасик. — Не брал я никакие деньги. Только автомат. Думал, что он не нужен никому...

Пришлось присесть и встряхнуть наглюгу за шиворот.

— Деньги из автомата где?

— Ну...

— Не нукай! — я встряхнул его еще разок. Так сильно, что у токаренка клацнули зубы. — Не запряг! Деньги где?

— Я отдам, — изобретательный воровской мозг уже видел путь к спасению. — Схожу домой и принесу. Вы тут будете?

— Мы с тобой пойдем, — набычился Виталик.

— Нельзя, — Стас с трудом спрятал ехидную улыбочку, — Ирка и Ленка дома.

Ирка и Ленка были старшими сестрами Стасика. Ленка на два года младше меня, а Ирка — на три. В любом случае, они бы рассказали родителям о нашем приходе, а от тех могло дойти до нашей матери. Лишние вопросы от матери нам были не к чему.

— Мы тебя возле двора подождем, — решил я.

— Пошлите, чего ждем? — нетерпеливо спросил Стасик и попытался встать с земли.

— Погодь, — я достал из висящей на плече полотняной сумки пузырек и отдал Виталику. Сам присел, крепко удерживая пленника. — Мы тебе, чтобы ты нас не обманул, носокапки зальем.

— Вот тебе! — Виталик покрутил перед глазами жертвы пузырек, особенно стараясь показать череп и кости. — Подохнешь! Падла!

— Если через двадцать минут не залить противоядие, то все, — объяснил я, — кранты, надуешь лапы.

— Вы чего?! — ошалел Стасик. — Совсем тронулись?! Я же помру! — заорал он.

Пришлось зажать ему рот ладонью.

— Помрешь, если попытаешься обмануть. Да не ори ты, падла! Виталий, заливай!

Виталька, щедро разливая по лицу Стасика смесь, умудрился попасть извивающемуся как угорь воренку в ноздри.

— Давай в ухо еще, — тяжело дыша, предложил брат. — Для надежности.

— Хватит, — я отпустил токаренка и встал. — Все, время пошло.

— Сионисты проклятые! — Стасик вскочил и, размазывая по лицу липкую вонючую смесь, кинулся в сторону своего дома.

Мы, отдышавшись, пошли следом. Пока дошли до двора токаря, Стасик уже ждал, нетерпеливо приплясывая рядом с нашим автоматом.

— Капайте мне в нос, уроды! Я умру сейчас!

— Деньги все здесь? — спросил Виталик.

— Не знаю! Я его не открывал! Капайте уже!

Я осмотрел автомат. С виду вроде целый.

— Хорошо, — я достал резиновую спринцовку с дистиллированной водой, применявшейся для заливки электролита в аккумуляторы, и начал промывать Стасику нос. — На будущее знай, что если с нами свяжешься, то...

— То мы ночью залезем к вам, — кровожадно вклинился брат, — и нальем тебе носокапок в ухо! Подохнешь!

— Хватит! Я больше не буду с вами связываться.

— Все, противоядие действует, — я спрятал спринцовку обратно в сумку. — Но помни...

Мы поволокли автомат к лесопосадке, а Стасик остался, бессильно грозя нам вслед кулаком и шепча проклятия. Во вскрытом автомате мы нашли тринадцать рублей и пятнадцать копеек... Папаша еще неделю ночами метался по деревне в надежде поймать мифических менял. А всполошившаяся этим, по своей сути невинным, событием деревня стала ждать войны и люди скупили в магазине всю соль и спички.