Героям страх неведом

В ЦАХАЛ над Василием посмеивались. Нет, как солдат, он был образцово-показательный. И, даже при низком знании иврита, старался изо всех сил. К тому же за его плечами уже была служба в российской армии. Хотя это не освобождало от службы в армии Израиля, но проходить заново тяготы и лишения всё же было легче. 

Посмеивались над Васей потому что он не обрезан.

— Ты же еврей, Малкиэль?, — спрашивал у него командир отделения.

— Конечно, — уверенно отвечал белесый Вася, моргая бесцветными поросячьими ресницами. Имя Малкиэль он взял как аналог имени Василий, чтобы быть ближе к своему новому народу.

— А чего не обрезан? Не хорошо. Не примут тебя за своего. Гоем будешь до конца жизни.

— Да я думал.., — пытался оправдываться Вася.

— Там делов-то. Ещё и выходной получишь. Отдохнёшь. — не унимался сержант.

Вася молчал. Чего им этот кусок плоти сдался. Можно подумать от этого что-то изменится. Свой, не свой. Как в бой идти, так я — свой, а как в общем душе мыться, так — гой. Недочеловек.

Васю напрягло такое отношение сослуживцев. Прожив двадцать два года с крайней плотью, почему-то вдруг каждый встречный стал ему напоминать, что нужно от нее избавиться. Какое ваше собачье дело. У меня баб было — не перечесть, и ни одна не жаловалась. И еврейки были, но тамошние, российские. И тоже не жаловались. А тут, каждый пейсатый черт в трусы мне норовит заглянуть и оттяпать то, что природой дано. 

Вечером Вася — Малкиэль заступил в наряд. Солнце на Голанских высотах только село, но земля ещё оставалась раскаленной. Заступившие с ним вместе в наряд солдаты скучали. Службу они несли плохо. Были ленивы во всём. Казалось, только один Вася, прошедший первую Чеченскую отчётливо понимал, что враг, в отличие от сослуживцев, никогда не дремлет. 

Вася прошёл по периметру вверенной им территории, осмотрелся, проверил оружие. Всё было в порядке. Он закурил и уселся на выступе одного из укреплений. Небо стало прыщавым от звёзд, постепенно нагретая за день земля начинала остывать. Дышать становилось гораздо приятнее. Вася курил и думал насчёт сказанного сержантом. Выходные бы не помешали. А что если и правда чик и всё. Он осмотрелся, вокруг не было никого. Расстегнув штаны, он приспустил их, вытащил из трусов член и потрогал крайнюю плоть. Эх.. навен, всё-таки это больно, — подумал он. И снова надел штаны.

Огрызок луны еле светил. Васины сослуживцы кимарили, пока он один бдил. Внезапно, привыкший к неожиданным поворотам на Войне, Вася заметил какие-то тени, которые двигались в их сторону. Вася отбросил окурок, налег на пулемёт и открыл огонь.

В ту ночь он спас заставу от коварного нападение со стороны Сирии. Бой был коротким, противник понес потери. 

Утром на заставу приехал полковник. Выстроив весь личный состав, он поблагодарил Васю — Малкиэля за добросовестное несение службы. Пообещал награду. 

После торжественного построение все разошлись. Сержант, командир васиного отделения, подошёл к полковнику и что-то прошептал ему на ухо.
Полковник жестом подозвал Васю.

— С наградой пока придется повременить, солдат.

— Я сделал что-то не так?- удивился Вася, который помимо награды рассчитывал на увольнительную.

— Нет, нет. Ты, конечно, герой и все такое. Но, нужно всё-таки сделать обрезание. Ты пойми...

Но полковник не успел договорить. Васины глаза налились кровью, он спустил штаны и трусы, мгновенно вытащил нож и чикнул себя по члену. Полковник молча закурил. Вася держал в руках крайнюю плоть. Сержант блевал на не успевший остыть от ночной атаки пулемёт.

Докурив, полковник отдал честь и произнес:

— Рядовой Малкиэль Петрушевский, за подвиг, совершенный тобой, я, полковник Коэн, награждаю тебя медалью «За героизм». 
Он снял эту медаль со своей груди и прицепил на грудь Васи. 

— Служу Отечеству, — почему-то сказал Вася.

Но это было уже не важно. Героям страх неведом.