Кастрат. (Вторая часть)

В знакомой, тесной комнатке сидело шестеро его товарищей – четверо парней и две девушки. На столе он заметил бутылку водки, пластиковые стаканчики, на тарелках – нарезанный хлеб и какое-то сухое печенье. Пятеро сидели за столом, а шестой, которому не хватило стула, сидел на подоконнике,    пластиковый стаканчик он держал в руке.
Его товарищи сидели с угрюмыми, сосредоточенными лицами, сперва он подумал, что они так выражают ему свое презрение, но потом понял, что это связано с чем-то другим. Его же как будто не заметили, смотрели сквозь него. Чтобы перекинуть мостик через эту пропасть, он неловко улыбнулся и деревянными губами деревянно поздоровался. Теперь на него обратили внимание. 
– Ты? – протянул парень, сидевший на подоконнике. Его звали Степан Щербаков, когда-то они с Артемом дружили, может быть поэтому теперь его взгляд был самым злым и насмешливым. – Нарисовался-таки. Не прошло и двух лет... Ну и чего ты пришел? Тебе же вроде и без нас хорошо. Ты же буржуем стал, а нас бросил.
– Я не бросал, – голос Артема звучал беспомощно и нелепо, как у ребенка, – я просто устал, хотел отдохнуть. 
– Отдохнул? – Степан посмотрел ему в глаза. Этот взгляд был нестерпим. Артем не нашел в себе силы что-то ответить, поэтому помялся, кивнул на стол и сказал: 
– А вы что здесь? День рождения отмечаете? 
Степа снова глянул на него в упор:
– Нет, не день рождения. У нас тут, знаешь, кое-что произошло, пока ты там "отдыхал".
И зло бросил:
– Сашу Маркелова поминаем! Нет больше Сашки. Убили... Понял?
Он опрокинул стакан, оглядел всех, и сказал: 
– Эх, Сашка! Мы все знаем, какой это был человек. Работал на заводе, содержал мать и сестру. Учился на заочном. И при этом – участвовал в кружке, ни одного занятия не пропустил! – он снова зло глянул в сторону Артема, словно обвиняя его в чем-то.
– Кто его убил? – из-за звона в ушах Артем еле расслышал свой голос. Саша ему нравился, да что там говорить – Саша был лучшим из них. 
– Кто убил? – тупо повторил Артем.
– Кто? Правые, конечно. Они уже сколько раз на нас нападали – битой по башке,  перцовкой в глаза. Так прямо и говорят: "Мы, говорят, вас будем убивать, вас, леваков, надо убивать!". Полиция их не трогает, смотрит, как бы отмазать. Вот и теперь – убийство Сашки хотят свалить на мигрантов. Хотя и слепому ясно, кто это сделал.
Он посмотрел на Артема зло и насмешливо:
– Видишь, какие дела творятся? Так что ты молодец, вовремя от нас открестился! Ступай теперь к своим буржуйским друзьям, копи барахло, расти себе пузо.  С нами тебе не по пути, опять же и шкура может пострадать!
Артем не ответил. Отчаяние накрыло его с головой, стиснуло за горло. Он бросил  товарищей, зашибал деньгу, благодушничал, украшал свою квартирку – а его товарищей в это время били и убивали! Они правы, что смотрят на него с презрением. Ему нет прощения... Нет, он добьется их прощения! Он заслужит это прощение любой ценой – даже ценой своей жизни. А если они его не простят? Что тогда? "Тогда лучше смерть" – ответил он себе. Он стал говорить – бессвязными, спотыкающимися словами.  Он говорил, что без них ему нет жизни, что в этом мире у него есть только одно – революция и они, его товарищи. Он не сможет жить, если они его не простят... Он повесится – потому что ему в тысячу раз лучше умереть, чем быть для них предателем.
Они молчали, притихнув, только Степан Щербаков вдруг зло покраснел и крикнул: 
– Хватит ломать комедию! Ты сам выбрал свою дорогу! Теперь – кончено. Иди откуда пришел! 
В этот момент встала Вера – рослая, красивая девушка со строгим лицом. Вера была совестью группы. Она не прощала себе ни малейшего промаха и была так же беспощадна к другим. Артем никак не ожидал, что эта строгая девушка за него заступится. Вера встала, обвела всех своим серьезным учительским взглядом, и сказала:
– Есть такая вещь – политическое выгорание. Это когда коммунист берет на себя слишком большую нагрузку, и потом выдыхается, машет на все рукой, бросает работу. Некоторые через время возвращаются к товарищам, другие погрязают в мещанстве навсегда.
Артем Войтович активно  работал – вел наши группы в соцсетях, писал заметки, участвовал в кружковой работе. Очевидно, он не выдержал такой нагрузки, выгорел. Теперь он вернулся и хочет быть с нами.
– Ерунда! Чушь собачья! – крикнул Степан Щербаков, покраснев от гнева – Это что получается? Сегодня я коммунист, завтра – обыватель, а послезавтра – опять коммунист? И слово какое-то придумали – выгорание. А я говорю – предательство! Он нас предал, наплевал на нас, целый год знать нас не хотел, а теперь – явился! Пускай валит, откуда пришел! 
– Я считаю, что Артема надо простить – разумеется, в последний раз! – и принять обратно. Кто за? – Вера подняла руку. Мало-помалу подняли руки и остальные – все, кроме Степана. А когда Вера спросила – кто против? – он поднял руку, вызывающе глядя на Артема. 
– Принято большинством голосов! – сказала Вера. Она кивнула Артему: 
– Теперь ты с нами. Но если это повторится – прощения не будет. Помни!
Он кивнул. Неловкими, кривыми шагами подошел к окну и сел на подоконник рядом со Степаном. Тот враждебно блеснул глазами и неохотно подвинулся. Но Артем не обратил на это внимания. Он любил их всех безмерно, в том числе и Степана. Он думал, какое это счастье, снова быть рядом с лучшими людьми на свете – со своими товарищами. Какое счастье! И даже если его убьют – все равно счастье. Он вернулся к себе настоящему. К тому, кто готов умереть за друзей. Кто не замечает облезлых стен – потому что на стенах висят портреты Маркса и Ленина. Вот это он, настоящий Артем. А тот маленький, смешной человечек, который бегал покупать подушки и люстры – это не он. Это был кто-то другой.