Год

Март

Только что пришла весна, сегодня. Высоченные каблуки новых сапог весело отстукивают дробь в унисон капели с крыш. Осталось совсем чуть — и колледж закончен, она станет свободной. Солнце еще не греет, но заливает все вокруг ярким светом. Душа замирает в предчувствии весны и чего-то такого, нового. Бабочки в животе, кажется, сейчас выберутся наружу и разлетятся во все стороны, и она полетит вместе с ними навстречу всему, жизни.

Его она узнала сразу. Он покупал кофе в уличном киоске. Поэтому ничуть не удивилась, когда услышала позади:

— Девушка, хотите кофе?

Он чуть запыхался, оттого вопрос прозвучал хрипловато. И смущенно. Сразу видно, не привык за девушками гоняться.

Конечно, она захотела. Они пили кофе, он сбегал за еще одной порцией, на еле живой лавке у гаражей, непонятно, откуда она здесь взялась. И смеялись. Она никогда столько не смеялась, как в тот день.

Она не помнит в марте ничего, кроме него. Они виделись каждый день, а когда расставались — все равно были вместе, зная о каждой мысли друг друга, считая секунды до нового свидания. Если бы кто спросил — они бы даже не смогли рассказать, чем занимались все дни напролет. Ничем. Где-то гуляли, куда-то ходили, сидели. И смотрели. Друг на друга, не отрываясь, глаза в глаза, душа в душу.

 

Апрель

Они перестали быть двумя людьми, слились в одно новое, сильное, но одновременно беззащитное существо. Беззащитное перед внешним миром, которого теперь не замечали. А там осталось всё, так важное раньше: родители, учеба, друзья. Но теперь все нужное оказалось вдруг внутри того нелепого юного существа, которого они еще и не знали толком, знакомились, с собой и с ним. Но для полного узнавания чего-то не хватало, обязательного, необходимого, желанного. Они оба мечтали, но боялись оскорбить друг друга, первым сформулировав то, чем были заняты обе головы.

Все случилось в конце апреля на ее даче, когда на улице потеплело. Сбежали туда вдвоем. Дома она наврала, что идет со своим курсом в поход на соревнования по спортивному ориентированию. Иначе ей не получить зачет по физкультуре.

Они сидели на диване возле печки, любуясь живым огнем. И придвигались ближе и ближе, делая вид, что ничего не происходит, все случайно. Пока не оказались так близко, что ближе не бывает. Их общее существо узнало свое тело. Она стала им, а он везде, вокруг нее и внутри. Они вдвоем дышали, двигались, жили. И никогда еще не были так счастливы.

Потом она плакала. Он испугался, что из-за него, ей больно. А она просто ревела от счастья, которого стало так много и быстро, что, кажется, невозможно вместить. Даже поверить. Женщина — это прекрасно.

 

Май

Май всегда маетный месяц для тех, кто учится. Но не в этот раз. Ее жизнь разделилась на две половины. В первой, маленькой и несущественной, осталась учеба. Она как-то тащила все по налаженной колее, всегда училась неплохо, и ладно. Это было единственное, на что она еще обращала внимание. Все остальное осталось за кадром. Там мелькали иногда, как в телевизоре, силуэты знакомых, родных, автоматически выполнялись какие-то бытовые дела. Счастье еще, что все от нее уже отстали, отпустили и не мешали. А может, и завидовали, вспоминая себя когда-то тоже в первый раз. В другой половине, намного более важной или даже и не половине, а почти всей ее жизни, был только он.

На дачу убегали уже не прячась. И там узнавали друг друга, проникая, врастая все глубже. Она узнала его запах. Запах иногда менялся в зависимости от настроения, но все равно это был его запах, единственный, родной.

Она узнала его вкус, мужской, непохожий на то, что доводилось пробовать раньше.

Ее тело в его руках тоже стало другим, она узнала много о себе, что раньше и помыслить не могла. Оказывается, она может быть пантерой, неистово, до крови царапающей его спину, завывающей так, что кажется, сейчас со всех окрестностей сбегутся бездомные коты подпевать. А он тогда становился львом, могучим и сильным, все прощающим ей. Потом она ругала себя, смазывая его царапины йодом, а он только смеялся над причитаниями.

А иногда она становилась маленьким пушистым котенком, уютно свернувшимся в кольце его рук. Они абсолютно точно подходили друг другу, мурлыкая и нежась бок о бок. Ее фигура изменилась, обрела другие формы. Она заметила, что мужчины на улице засматриваются на нее. Прежде такое случалось редко.

 

Июнь

Лето пришло сходу жаркое, навалилось духотой, пылью, редкими грозами. На даче вовсю голосили соловьи, но там засели родители. Теперь они встречались у него. Он и раньше предлагал, но ей казалось, что на своей территории она больше защищена. А теперь она защищена им, с ним, слово «бояться» ушло, хорошо бы навсегда. Его квартирка оказалась маленькой и по-мужски пустынной. Единственный примечательный предмет — кровать, огромная, будто не для двоих. Он смеялся, что долго копил на нее, предаваясь мечтам. Да, это не раздолбанный дачный диван. Оказывается, и такие вещи важны.

Сначала она даже немного стеснялась этой кровати. Там таилось что-то такое, стыдное, лукавое и слегка развратное. Немного даже неприличное. Ложе вызывало желание, но вовсе не мирно заснуть... Но только до первой ночи. Кровать оказалась другом. Мягкой, теплой, но да, слегка разнузданной. Или она сама становилась такой. Под огромным, в пару кровати одеялом, теперь творилось то, о чем она не помышляла в самых смелых мечтах, а только читала в книгах или слышала, как шептались девчонки. Его руки, губы бродили по ее телу, добираясь до точек, неизвестных ей самой. И она тоже отдавала всё, что могла, искала ключи к его страсти. У них больше не осталось тайн, они полностью вместе.

 

Июль

Какое счастье! Колледж позади. Посачкует до конца лета, а потом начнет искать работу. Они уехали на Азов, поставив палатку возле моря с краю крымского, сухого и кривоватого леса, на мягком ярко-зеленом мху. С ними были какие-то его друзья, тоже пара, в соседней палатке, но она не помнит их имен, так была поглощена собой, им.

Они просыпались рано-рано и шли купаться в мелкое Азовское море. Народу еще не было, его вообще было мало тут, в отдаленном медвежьем углу, потому плавали они без всего, она просто бросала парео возле кромки прибоя. В воде он походил на огромную рыбу, кита или акулу, только добрую и веселую. Они гонялись друг за другом, шутливо топили, а потом целовались, тесно прижавшись в морской воде, до одури, до удушья. А когда больше не могли терпеть — бежали в палатку. Он был соленый и пах водорослями, в палатке становилось жарко, и не только от солнца, поднимавшегося все выше. Насквозь мокрые опять бежали к воде, ласковым волнам, как дикие звери или самые первые люди на земле, нагие и свободные.

Ближе к вечеру бродили по извилистым улочкам маленького старого городка. Забредали на рынок, покупали у добродушных хозяек огромную переспевшую клубнику, приторно-сладкую, нежную, и пролежавшие весь день на солнцепеке персики, еще теплые. Продавцы уже узнавали их и махали руками, зазывая к себе, а потом переглядывались вслед, кажется даже подсмеиваясь, но с удовольствием. Все это было только их, личным пространством, где замерло время. Здесь и сейчас, никаких планов и обязательств. Ничего. У них и так есть всё!

 

Август

Она переселилась к нему. По-другому же невозможно. И так он на работе целых девять часов в день. Сначала, после палатки, ей казалось, что столько не выдержит одна, умрет от одиночества и заброшенности. Весь первый день она прорыдала на уже любимой кровати, накрывшись с головой одеялом. Такой он вечером ее застал: заплаканной, обиженной на весь белый свет.

— Ты что? Мы же вместе. Я весь день о тебе думал. Я тоже скучал, но сейчас же мы вместе? Мы будем вместе долго-долго, сколько захочешь.

— Я хочу всегда.

— Значит, всегда! Подписано и запечатано.

Его губы осушали слезы на ее щеках, а руки уже ласково бродили по нежной коже. Она поверила. Что такое девять часов рядом со всегда? Только миг. Ее стройное тело выгнулось от удовольствия под его большим и сильным. Они опять вместе, они будут всегда. Навсегда.

Следующим утром она обошла всю квартиру, стараясь рассмотреть как бы со стороны. Да, здесь не очень уютно, холодновато, холостяцкая берлога. Вот и занятие. Здесь станет хорошо. И холодильник пустой. Она исправится, честно.

В конце августа она сходила в салон, где сделала крошечную татушку высоко на внутренней поверхности бедра, готической вязью. Его имя, конечно.

 

Сентябрь

Она разослала резюме везде. Но ничего подходящего. Он смеялся и говорил, что мечтает, чтобы она не работала вовсе, никогда, а всегда была рядом с горячими ужинами и смешными, в разноцветных огурцах, шторами. Она надувалась и притворялась обиженной. Но пока ей действительно было хорошо и так. Отопление еще не включили, зябко, и они спали, уткнувшись друг в друга, как новорожденные щенки в маму, чтобы было теплее. Их ночи, по погоде, стали долгими и томными.

Его послали в командировку. В Питер. Она напросилась с ним. А он купил билеты на ночной поезд в СВ. За окном убегали в ночь домики, полустанки, а они лежали на нижней полке, тесно вжавшись друг в друга, чтобы не упасть. Горела тусклая темно-желтая ночная лампочка, и им казалось, что они вообще одни в этом поезде из мечты, оторванные ото всего мира, вдвоем летят сквозь ночь.

Он работал, а она бродила по старинному городу, вглядываясь, пытаясь понять его. Погода серая, постоянно моросил дождь. Но это вовсе не пугало. Как раз тот Питер, который и должен быть, здесь почти всегда так. Вечером они ужинали в гостиничном ресторане среди живых цветов, белых скатертей, бархатных кресел. Она специально одевалась чопорно, строго, воображая, будто их посчитают парой, прожившей вместе много лет. Такое очень забавляло его, и потом в номере они продолжали игру уже вдвоем, для себя.

Однажды она забрела в крошечную антикварную ювелирную лавку где-то на задворках. Там все оказалось старинное и интересное, включая и старичка-ювелира с налобной лупой, склонившегося над каким-то украшением. Рядом с ним за прилавком стояла цыганка, настоящая, в многоярусных юбках, бандане и широких золотистых кольцах в ушах.

— Не пугайтесь, это моя племянница, Зара, — заметив ее удивление, пояснил хозяин. А Зара улыбнулась.

Ей захотелось померить браслет. Зара подала, задержав ее ладонь в своих руках.

— Ты очень счастливая.

— Да, это так.

— Только....

— Что?

— Ничего, просто счастливая.

— Знаю.

На душе остался осадок, словно накипь на чайнике. Но все растаяло вечером, рядом с ним.

 

Октябрь

С работой по специальности не получалось. Тогда он предложил ей делать кое-что на компьютере дома для его конторы. Она с радостью согласилась. Конечно, когда-нибудь ей захочется на люди, в коллектив, но пока достаточно и этого.

Поздняя осень, совсем не хочется выходить из дома, везде сыро и хмуро. Он приносил ей букеты, яркие, разноцветные, от них в комнате становилось тепло. Ей вообще было тепло рядом с ним. Как только он входил — она тут же расцветала и согревалась.

А он стал другим, все время сосредоточенно думал о чем-то. И ночи их теперь спокойные, нежные. Они узнали о себе всё и пользовались этим знанием. Они повзрослели оба, да, но и это казалось прекрасным. Однажды, после такой вот ночи, он потянулся к карману домашних джинсов.

— Ты станешь моей женой? — на ладони лежала маленькая бархатная коробочка.

— Конечно, — она с восторгом крутила кольцо на пальце. — Разве я могу тебе отказать?

— Тогда сыграем свадьбу весной? В апреле? Говорят, такие свадьбы самые счастливые.

Она согласно кивнула.

 

Ноябрь

Тогда он заболел. Простудился. Лежал в кровати с замотанным в теплый шарф горлом. А она бегала вокруг с горячим молоком, чаем, таблетками. Он, такой сильный, вдруг стал беспомощным: с испариной от температуры на лбу, еле слышным за кашлем голосом. Она прижимала его к себе и баюкала, чтобы уснул, а он благодарно гладил ей руку. Рука так и оставалась у него даже во сне, а она боялась шевельнуться, чтобы не разбудить, лежала рядом.

На улице пошел первый снег, еще неуверенный, мокрый, он мгновенно таял на машинах и лавках во дворе. Но осени конец, скоро наступит настоящая зима. Скорее бы он выздоровел!

 

Декабрь

Это такое время, когда ждут праздника. Они тоже ждали, ведь следующий год особенный, они станут семьей. Новый год решили отметить на турбазе, заодно покататься на лыжах. Турбаза оказалась полузасыпанными снегом домиками. Старыми, еще советских, видимо, времен. Приехали поздно, еле успели на ужин. В их домике стояли две кровати с тумбочками между ними. Как же так, расстаться? Даже всего на ночь? Теперь немыслимо. Он решил сдвинуть кровати. Всё тоже старое, тяжелое. Он с трудом подвинул одну, чуть не сорвав спину.

Утром они отправились завтракать, а когда вернулись — кровати стояли аккуратно рядом, ровно посредине комнаты, тумбочки с двух сторон.

— Кто это сделал? Не уборщица же? Тут нужно бригаду грузчиков вызывать. И так быстро...

А она смеялась. Конечно, это сделала их любовь.

 

Январь

Холодно. Все свободное время хочется проводить в постели, тесно прижавшись друг к другу. Так они и поступали, включив тихонько классическую музыку, у него оказалась большая коллекция.

— Я хочу, чтобы у нас была дочь, похожая на тебя. С такими же добрыми глазами и шелковыми волосами. Ты даже представить себе не можешь, как я буду любить вас, нет, нас...

— И сына. Ты будешь учить его играть в футбол и лазить по деревьям.

— Да. Но пусть он тоже будет похож на тебя. Пусть тебя станет как можно больше, я люблю тебя.

Она тоже любила его, сильнее уже невозможно. Они уже не только одно, рядом с ними скоро будут еще они, любимые и родные.

 

Февраль

Подавать заявление в загс решили первого марта. А пока погрузились в приятные хлопоты. Бегали по магазинам: костюм, платье. Выбирали самые красивые карточки для приглашений, составляли список гостей. Они пригласят самых близких и будут веселиться всю ночь. И уедут к морю. Только вдвоем. Счастье — это так просто.

А потом, двадцать четвертого числа, началось это безумие... И его не стало. И дочери не будет, и сына. Их и не было. А он был, она точно помнит. И ее сейчас нет, почти. Ее душа все еще там, с ними, уже почти два года.